После свадьбы началась в строгом смысле слова латиноамериканская мелодрама. "Ты любишь меня, Хуан Альфонсио?" - спрашивала молодого мужа Мокошь и неловко пыталась поправить ему бутоньерку. "Как ты можешь спрашивать об этом, драгоценная?", - ослепительно улыбался Дажьбог, ища скучающим глазом другую женщину. "Но... тетушка Мерседес сказала мне, что ты меня не любишь..." - капризно и почти трагично шептала Мокошь, угловато поводя плечом, однако бретелька вечернего платья никак не сползала вниз. "Я же сказал, что обожаю тебя!" - ласково поводил бровью красавец Альфонсио (Дажьбог), морщась и стараясь не смотреть на бретельку. "Но... сестра Сесилия тоже сказала, что ты не любишь меня. Более того, она сказала, что ты спишь с другой женщиной", - настаивала Мокошь. "Ах, Роза! Давай не будем говорить об этом!" - темпераментно восклицал Хуан Альфонсио, вырывался из цепких жениных рук и исчезал из кадра.
Так продолжалось на протяжении нескольких столетий, и зритель с нескрываемым любопытством наблюдал за непростыми отношениями божественных супругов. В промежутках между сериями супруги занимались любовью - и вскоре подарили своему народу наследничка, потом еще одного, потом третьего - и так далее в разумных пределах. Несмотря на скрытую трещину в отношениях, пара Дажьбог-Мокошь благополучно правила центральной частью страны и главным городом Престолом. Со временем старый седобородый хрен по имени Траян удалился сажать гиацинты в свою загородную резиденцию в Татраньских горах - там издавна находился форпост семьи Траяничей. Сварог продолжал потихоньку пакостить людям и божкам из-за далекого Сурожского (то есть Сварожьего) моря - там, среди отрогов горного хребта Велья Челюсть мрачнел его готический замок с ужасами и подвалами.
Союз красавца Дажьбога и хозяйственной Мокошь символизировал не только торжество семьи как ячейки общества, но и симбиоз двух враждебных начал в божественном мире. Траянов пламень и лед Сварога соединились в жидкокипящем чайнике богатого, процветающего многомиллионного76 Престола.
Прочие божки расхватали остальные провинции - опытным мафиози достались куски пожирнее, а молодежи приходилось довольствоваться каким-нибудь городишком в Заполярье или на границе с косоглазой степью. Мой божественный патрон Стожар, родной брат Дажьбога и один из лидеров партии Траяна, тут же заявил, что лично оторвет выступающие части тела всякому, кто вздумает претендовать на северные земли за гигантским Брынским лесом. С малолетства симпатизируя Залесью и его главному мегаполису - Властову. Стожар уехал на Север и поселился в землях самого лучшего племени из обитающих на земле - позднее эти ребята стали называть себя стожаричами. Еще один сынок Траяна, начитанный и очкастый Световит, известный своей тягой к прекрасному и непреклонным чувством справедливости, отхватил себе богатейший купеческий Новград, финансово-промышленный центр Северо-Запада. Номинально Новград оставался в подчинении у Престола - но за дальностью расстояния все приказы, исходившие из столицы и подписанные цепкой ручкой Мокоши, успешно складывались менеджерами Световита в самое надежное место то есть в корзину для бумаг. Наконец, третий отпрыск ревматического папы-Траяна, горбатый и весьма нелюдимый Радегаст, ненавидевший светское общество и столичные газеты, уехал в самую отдаленную западную провинцию лопающийся от жира Далечь. Там он принялся рыть в горах туннели и замки, успешно накапливая под землей огромные финансовые средства в золоте и алмазах, а также превращая местных жителей в подземных гномов - таких же жадных и горбатых, как он сам.
Самые молодые политики Траяновой партии, известные своими патриотическими взглядами и генетическим неприятием широких скул и раскосых глаз, получили несколько небольших, но укрепленных городищ на границе со степью - любимец неофашистской молодежи, энергичный голубоглазый ариец Стрибог, министр ветра и ураганных налетов, поселился вместе с бандой приспешников в милитаризированной Белгоре. Прибыв на место, этот сынок Дажьбога и Мокоши тут же расставил везде караульные вышки с пулеметами и запретил гражданам шляться по улицам после десяти часов вечера (по убеждению Стрибога, граждане в это время должны быть дома и делать для своей страны будущих солдат в возможно большем количестве).
Еще один юнец, длинноволосый кареглазый Яровит, прославившийся беззаветной любовью к животным, способностями к верховой езде и авторской песне под гитару (а также внезапными приступами человеконенавистнического гнева), давно уже мечтал выбраться из сумасшедшего родительского дома и заточиться где-нибудь в светлых лесах среди охотничьих собак, егерей и хиппующих рок-музыкантов. Получив назначение в свободолюбивый Смолен, город свежих и нестрашных лесов, он удрал туда в первое же утро, не захватив из отчего дома ничего, кроме охотничьего ножа и пары новых нейлоновых струн. В Смолене Яровит устроил Гринпис в отдельно взятом княжестве, запретив вырубать лес и разводить всякую промышленность. Местные жители, самопровозгласившие себя племенем яричей и имевшие в крови пристрастие к рок-музыке, тут же решили, что они без ума от нового божка и стали просить его вести их в бой на давних врагов-соседей: толстых угрюмых боровичей. Боровичи, также обитавшие в лесах - только не в светлых, а на редкость дремучих, славились нелюдимым характером и маниакальным поклонением местному незаконному божку - Велесу. Этот тип не проходил ни по одной из картотек Стожара - очевидно, он забрался в Творуньские болота еще до раздела сфер влияния Сварога и Траяна, не имея никакого родственного отношения ни к тому, ни к другому.
Следующий любопытный кадр траянской крови - Перун - считался чуть ли не самым импозантным и многообещающим деятелем на мировой арене. Он любил пышно одеваться, ездить на Каннский фестиваль и сладко поглядывать на молоденьких богинь. Этот тип мне симпатичен уже потому, что имел пристрастие к панку и молодежной моде - он... расписывал себе физиономию серебром и золотом, в особенности наводя лоск на умопомрачительные усы. Распределяя родственников по уделам, Траян со Сварогом особенно долго дрались за Чернигин - второй по значению город центрального региона после самого Престола. Тесовичи - убийственное племя, сущие вандалы в вопросах секса и военных действий - тихо обитали тут по берегам Тесы, укрепляли свой драгоценный Чернигин, и без того истыканный бункерами и комплексами ПВО. Говорят, что до перестройки они были настолько неправильными людьми, что поедали своих поверженных врагов тут же, на поле боя - но это было страшно давно. Тесовичи вообще не хотели себе никаких божков и уважали только своего князя - но Сварог и Траян решили, что никто их не приберет к рукам лучше, чем Перун. Перун приехал в Чернигин - и вскоре все поняли, что кроме усов этот господин не мог похвастаться попросту ничем. Девушки обнаружили, что его сладкие поглядывания не обещают никакого логического продолжения, а чернигинские князья пришли к выводу, что присутствие Перуна в городе отнюдь не мешает им править по собственному усмотрению. В результате импозантный кумир стал самым безвластным деспотом на карте мира, а Чернигинское княжество - единственной агрессивной империей, управляемой по воле смертного фюрера-князя.
Дочери, внучки, правнучки и племянницы Траяна были между собой лучшими подружками и без ссор и дискуссий поделили кое-какие тихие и мирные райончики - ну разве что пара-тройка неугодных князей были отравлены, да Дидилия, богиня материнства, стала чуть более неприязненно сплетничать о Живе, богине неженатых девушек. Дидилия, будучи уже дамой в возрасте, уладила дельце о передаче ей пряничной и безветренной Зорянской земли здесь, в старой крепости Зоряни, посреди знаменитых молочных колодцев и самых плодовитых женщин Европы, она и поселилась в своем огромном уютном святилище. Жива удалилась организовывать девичьи хороводы и клубы герлскаутов в Морам, юная и немного ветреная Зимцерла, богиня неумирающей весны и рябиновых гроздий, бесприютно перелетала из волости в волость от одного молодого княжича к другому, пока, наконец, жители Тмуторокани не пригласили ее возглавить местную президентскую администрацию. Совсем несовершеннолетняя Неделька, не имевшая в этом взрослом мире ничего, кроме права на рисование радуги в небе после дождя, пристроилась у маминой юбки в Тиходоле, теплом предместье Зоряни. Все были счастливы и единодушно голосовали в поддержку проекта ежегодного национального бюджета, составляемого в Престоле.
Что касается неслабых ребят из партии Сварога, эти мальчики тоже в обиде не остались. Бандитский авторитет по кличке Тур, весело шедший по жизни в образе огромного быка и обожавший пегих телочек больше всего на свете, укрепился в благоустроенном западном Добричеве, в считанные десятилетия превратив этот чистенький европейский город в настоящий хлев (после чего населенный пункт был справедливо переименован в Туров). Для поддержания народного духа он периодически ломился войной на кого-нибудь из соседей - не разбирая своих и чужих: просто так, для интереса. Кошмарный братан Тура, живое существо по имени Жас, лишенное от рождения плотского облика и занимавшееся исключительно наведением ужаса на окружающий мир, затворилось в нагорном Жасове - там этот эстет корчил сам себе страшные рожи в зеркале и залезал в сны алкоголиков и рожениц, превращая их ночи в сеансы бесконечного фильма ужасов. Еще один симпатичный божок, гордо именовавшийся Хорсом и страдавший манией величия, считал себя наместником солнца на земле и изо дня в день прикидывался светилом, вводя в заблуждение средневековых астрономов от Испании до Аравии. Но главный приз на этом параде уродищ я бы отдал длинноногой (а также длиннорукой, длинноволосой и длиннозубой) красавице Моране. У этой очаровашки было только одно хобби человеческая смерть. Чем она и занималась с утра до вечера, не покладая рук и не отвечая на ухаживания какого-нибудь залетного индонезийского божка с острова каннибалов.
Вся эта теплая тусовка бессмертных по-доброму разделила славянские земли, то и дело наезжая друг на друга то гостями, а то и войной. В целом равновесие, поддерживаемое из Престола совместными усилиями Дажьбога и Мокши, сохранялось лет двести - пока не появилась на юго-западе некая глобальная задница. Задница имела форму Тени Меча и пролегла по землям южных племен, выжигая там все древнее славянское волшебство. По слухам, Тень была запущена в наши края откуда-то из Большого Вавилона и в целом напоминала плод вселенского заговора сатанистов. Населенные пункты, попавшие в зону Тени, медленно захиревали и вымирали, жрецы и шаманы отказывались заниматься магией, ссылаясь на удивительно неприятные атмосферные условия. Большинство экстрасенсов и астрологов констатировало, что Тень Меча создавала на огромном пространстве, захватывавшем территорию нескольких княжеств, область пониженного астрального давления. Прежние заговоры и обереги предков переставали действовать, а вместо них в лесах и горных долинах сгущалась какая-то неведомая доселе нечисть, наполняя воздух своим вязким и нечеловеческим колдовством.
Погоревав немного, местные божки решили потесниться, уступая тени место - в конце концов, страна большая и демократическая: селись кто хочет. Два или три десятка молодых удальцов из Престола, Властова и Новграда протоптали, правда, богатырскую тропу до границ Тени, намереваясь разобраться с гостями и намекнуть им, кто здесь главный - но экспедиции, отправленные лет двадцать пять назад, пока не вернулись. По данным разведки. Тень, распластавшись по склонам гор и наводнив окрестности лешими, водяными, вампирами, вурдалаками и прочими злобными мутантами, не собиралась двигаться дальше на северо-восток, к Престолу - это немного утешало, и божки отдали приказ богатырям оставить Тень в покое.
Все бы хорошо - но один нюанс все-таки дал о себе знать. Чужеродная задница разлеглась, оказывается, самым неудобным образом - перерезав все дороги, дорожки и тропинки, соединявшие Престол и всю прочую Русь с Татраньской резиденцией дряхлого Траяна. Сначала прекратилось торговое сообщение, а потом и связь перестала работать - отказали все каналы, вплоть до пневмопочты. Траян продолжал раскачиваться в своем кресле-качалке и со страшной силой сажать гиацинты, а между тем его детки в далекой, отсеченной от отчего дома земле начали сильно скучать по седобородому папаше. Тут же выяснилось, что старый хрен, при всем своем ревматизме и склерозе, весьма деятельно помогал Траяничам жить и бороться. Никто не понимал точно, в чем проявлялась эта гуманитарная помощь - и только с приходом тени проявилась вся ее значимость.
Лишившись прямой телефонной связи с папашей, Дажьбог сначала приуныл в своей столичной резиденции, а потом и вовсе расслабился: перестал просматривать утреннюю почту, принимать с докладом премьер-министра и делать визиты в соседние государства. Все чаще служащие Дажьбожьего офиса наблюдали его дремлющим на пляже под полуденным солнцем или лениво расписывающим пульку с госсекретарем и начальником дворцовой гвардии. Воспользовавшись пассивностью мужа, стареющая Мокошь постепенно дотянулась своими коротенькими пальчиками до радиотелефона правительственной связи, до компьютеров центрального архива министерства обороны и, наконец, - до чемоданчика с ядерной кнопкой. Она больше не спрашивала своего Хуана Леонсио, насколько сильно он обожает свою законную и единственную, ласково и осторожно, чтобы не смазать помаду, Мокошь целовала разомлевшего супруга в одутловатую щечку - и убывала из столицы в какой-нибудь провинциальный город устраивать свои дела.
Очень скоро эта энергичная и немного жестокая дама очень неплохо устроила свои дела даже там, где исконно правили другие божки, подчинявшиеся Престолу только на бумаге. Дело в том, что обрыв контактов с Траяном больно ударил по психике не только Дажьбога, но и его братьев - прежде всего, Стожара и Световита. Духовный лидер Залесья некоторое время размахивал в воздухе своей единственной рукой, пытаясь подбить родственников на разборку с Тенью, но родственникам было лениво на сердце. Обидевшись, Стожар отгородил свой Север от внешнего мира и объявил Властов новым Престолом, а стожаричей - самым арийским племенем в Евразии.
Это было дипломатической ошибкой - Мокошь легко подкупила газеты и в считанные годы представила Стожара в виде старого схизматика, сепаратиста и вообще политического импотента. Высушив мозги престольскому князю Ярополку, Мокошь подбросила ему идею прогуляться в окрестности Властова с парой миллионов вооруженных людей - и обещала поддержку. В результате краткого, но кровавого конфликта Властов был взят, тамошний князь Всеволод - изгнан, а на его место посажен хитрый боярин Катома по прозвищу Дубовая Шапка. Со Стожаром дело было улажено по-родственному: ему рекомендовали отстроить где-нибудь в глухом лесу собственное святилище, жить там в свое удовольствие и больше никогда в жизни не баллотироваться в президенты.
Младший брат Стожара, Световит, наблюдая позор династии Траяничей, глухо матерился у себя в Новгороде и копил деньги для реванша. Дажьбогу он посылал призывные письма, рекомендуя взяться наконец за ум и жениться вторично. Все эти письма, разумеется, внимательно прочитывались лично госпожой Мокошью - и вскоре в Новгород прибыла делегация видных столичных парламентариев с требованием немедленно выплатить Престолу федеральный налог за двенадцать лет. Кроме того, делегация привезла с собой какого-то толстого боярина, которого Мокошь рекомендовала в новградские посадники. Световит взбесился и велел объявить членов делегации персонами нон-грата (через повешение) - но на следующий день, если верить газетам, сошел с ума и подал в отставку. Раздав городским нищим все денежные средства своей партии, он попросил больше никогда не называть его богом и не строить культовых зданий. Слезно попрощавшись с окружающими, бывший Световит ушел из Новграда в северные леса отращивать длинную белую бороду и жить экологически чистой жизнью. При этом народ, словно сговорившись, перестал называть его Световитом, и за сбрендившим божком закрепилось кодовое имя Белуна, весьма почитаемое, кстати сказать, у старушек и бездомных бродяг.
Мокошь не имела ничего против. Она прислала-таки в Новград своего наместника и стала жестоко драть местное население под предлогом борьбы с инфляцией. В целом по стране ширился и креп культ личности энергичной старухи - Мокошь очень любила, когда ей ставили тотемы даже в тех городах, где испокон веку Сварожья дочка была совершенно не в чести .
Однако раззявить жадную челюсть на всю Русь Мокошь была не в силах будучи в глубине души слабой женщиной, она не смогла навести в стране процветающий тоталитаризм. В итоге каждый мелкий божок или заштатный князь стал думать о себе как о всемирном гегемоне, разбухая в направлении соседских угодий. Траян все сажал свои гиацинты - а равновесие геополитических сил уже нарушилось, и в государстве весело занималась гражданская война. Тур принялся покрывать телок в количествах, превышающих все нормы, установленные международной конвенцией; Жас придумал являться в ночи детям и старикам; Морана косила смертных направо и налево, ничуть не сообразуясь с демографической программой государства; наконец, даже безобидная Неделька стала зажигать на небе не одну, а сразу семь или восемь радуг, нахально превышая свои полномочия.
И тут одному сравнительно неглупому и отнюдь не ленивому парню пришла в голову очень ценная мысль. "Кажется, стране нужен новый руководитель, способный превратить хаос в гармонию справедливого правления" - примерно так звучала эта мысль. А парня звали... совершенно верно, Сварогом. (Кое-кто, правда, не рекомендует произносить это экзотическое имя вслух, но вам, любимые потомки, бояться нечего.) Не питая слабости к гиацинтам (кажется, он вообще ненавидел растительность в любом виде), Сварог поднял воротник своего черного плаща, раскурил в мундштуке дорогую сигарету, раскрыл окно в полночь и хищно улыбнулся в направлении Престола. Его дочь, прежняя дурнушка Мокша, начинала раздражать нестареющего папашу. "Девочка открывает собственный бизнес, она не уважает дорогого родителя", - думал Сварог, перебирая в руке бледные стеклянные шарики. "Она никогда не писала мне писем... в конце концов, мне надоело торчать тут, в горах, среди снежных людей и гоблинов!"
И Сварог придумал большую и редкую гадость. Посоветовавшись с какими-то абсолютно чужеземными и мрачными духами Востока, он раздобыл в Большом Вавилоне маленький черный камушек. У кирпичика было даже собственное ласкательное имя - Илитор77. Представляя собой чудо современной науки и техники, Илитор магически заключал в себе основы нового мирового порядка, спроектированного восточной нечистью. Центральное место в божественной и светской иерархии нового образца должно было принадлежать лично Сварогу, и он только изредка обязан был отчитываться перед чужеземным Хозяином78, тихо правившим в своем Вавилоне и почти не совавшим нос в славянские дела. Черный камушек нужно было положить в нужном месте в нужное время - и не где-нибудь, а на вершине Боричева холма в Престоле. По прогнозам компетентных астрологов и вавилонских хиромантов, в определенный день на этом холме должно быть начато строительство главного святилища будущей Руси - таким образом, засунув свой любименький Илиторчик в основание этого здания, Сварог мог бы со спокойной совестью заказывать себе императорскую корону.
Дело оставалось за малым - доставить Илитор на Русь, в стольный град. Замечу, что задача Сварога осложнялась присутствием в славянских землях дикого количества абсолютно недобитых богатырей и прочих оборванцев, закосневших в средневековых идеях национал-патриотизма и никак не желающих давать спуску всяким заморским миссионерам с волшебными камушками. Кроме того, сама Мокошь смогла каким-то образом пронюхать о гениальном плане родителя и готовила Илитору слишком горячий прием. Со счетов не следовало сбрасывать и всю эту совокупную божественную мелочь вроде Стожаров и Стрибогов - эти парни сколотили вокруг себя бандитские группы и активно противились введению на Руси нового режима правления.
Именно поэтому Сварогу был нужен не просто энтузиаст, готовый контрабандой пронести студеный осколок Илитора на Боричев холм, а настоящий Миссионер. Персонаж, возглавляющий нашествие новой культуры, нового образа жизни, нового мышления, наконец. Персонаж с открытой улыбкой, способной завораживать сердца этих средневековых варваров. Персонаж с накачанными бицепсами, умеющий придушить всякого консерватора, ренегата и ортодокса, который попытается перейти Илитору светлый путь к власти. Разумеется, у Сварога был такой персонаж - его собственный внук, летучий голландец Чурила Пленкович - молодой красавчик-полубог: прирожденный воин и бабий прелестник.
Чурила - это звучное имя он получил в честь своего пращура Сварога, которого некоторые народы из чувства глубокого уважения именовали своим Чуром79, то есть прародителем. Воспитанный на песчаных берегах Суры, истекающей в Сурожье море, Чурила был прекрасен телом и искусен в магии. Волшебные сапоги, подаренные дедулей, существенно упрощали Чуриле жизнь - в этих модных кроссовках он мотался по континентам, набираясь полезных знаний и опыта политической борьбы. И все же мозг не был главным оружием этого подонка. Женщины - вот была его опора и поддержка; на женский электорат он мог рассчитывать вполне. Если верить желтой таблоидной прессе, в своем искусстве он добился таких высот, что девушки беременели от одного Чурилиного взгляда - разрожаясь впоследствии, правда, нежизнеспособными уродами, умиравшими до рождения и пополнявшими ряды лесной и водяной нечисти.
Как бы то ни было, летучий парень был крут до невозможности и элегантно закрывал свои сексуальные глаза длинной челкой. В легком черном халатике Чурила тронулся на Русь - а позади, сильно отставая, пришли в движение три огромные армии Сварога. Сугубо для страховки, чисто для успокоения нервов начальства, эти дивизии катились к русским границам с трех сторон, оказывая миссионеру Чуриле моральную поддержку. А миссионер с черным кирпичиком за пазухой весело шел уже по землям славян - действительно весело, с пением и хороводами. Сначала в приграничных деревнях, а потом все дальше вспыхивали в летней ночи волшебные Чурилины фейерверки - так он радовал своих будущих избирателей, потенциальных подданных великого Сварога. Девушки были от Чурилы абсолютно без крыши и всерьез утверждали, что чернявенькие парни с Востока на порядок эротичнее своих, курносых дурилок, которые только и знают, что траву косить.
Гастроли Чурилы проходили с ломовым успехом, и девушки в восточных районах дружно беременели, со страшной силой скрывая это от родителей и суженых. Парень в сапожках эротично приближался к границам бывшего Властовского княжества (а теперь Властовской вотчины князя престольского Ярополка, злобного и тщедушного ставленника Мокоши) - и вот первый из недобитых языческих божков Руси (а именно Стожар) решил, что пора лечь животом на амбразуру. Прослышав о том, что нынешним вечером летучий полубог давал концерты восточной музыки в Санде, небольшой деревушке за Сольцей, Стожар размечтался использовать ночлег Чурилы с тем, чтобы выкрасть драгоценные сапоги. Лишившись обуви, парень уже не смог бы восхищать народ, проделывая в воздухе фигуры высшего пилотажа, а также покрывать до двадцати миль за сутки, успевая к вечеру в новую деревню. Изучив данные спутниковой разведки, Стожар выяснил, что Мокошь со своей стороны уже направила в район Санды огромный отряд в дюжину дружинников из столичного спецназа, а кроме того, одну из любимейших своих жриц, престарелую и слепую телепатку Корчалу. Потирая руки. Стожар воодушевленно сообщил мне, что собирается воспользоваться стычкой Корчалы с Чурилой и под шумок приватизировать волшебную обувь. При этом почетная роль приватизатора отводилась мне как человеку, имеющему связи среди полудениц - то есть в лагере противника.
Улучив минутку, читающий потомок может пока вправить на место напрочь отзеванную челюсть, а я тем временем расскажу, чем закончилась лекция Стожара. "Но пребуди скор и пуглив, равно птица: хвать сапоги, и в бега! наставительно прохрипел он, мерцая во мраке волчьими глазами. - В силе Чурилиной ворожбы и кары - пропасть безумная: огневицы-пламени в человеков мечет, заживо пожигая силу супротивну!" (Для тех, кто не понял, перевожу последний раз: Чурила - профессиональный коммандос и умеет обращаться с огнеметом.)
Уловив витавшую в воздухе идею, я намекнул Стожару, что миссия будет предельно опасной, а это неминуемо влечет за собой повышение размеров вознаграждения. Ничуть не мучимый скромностью, я предложил Стожару такой вариант: похитив реактивные кроссовки, я отдаю любимому хозяину только один сапог, а второй - так и быть - буду сам донашивать.
Божественный волчина только гневно рыкнул в ответ: "Незакон людине божичеву стать искати! Ты - воин, а не божич! Пойми место свое, а чуждое не замай!" В переводе на язык деловых переговоров это означало, что Стожар с удовольствием рассмотрит мою инициативу и обязательно примет ее к сведению - но уже после того, как сапоги будут доставлены к нему на склад в хорошей таре и со всеми документами.
Я понимающе кивнул и тут же потребовал для себя гарантий безопасности плюс группу поддержки из ста вооруженных дружинников. Стожар немедля вышел из себя и, нервно клацая зубами, быстро объяснил, что с отрядом в сотню дружинников можно с победами дойти до Властова и отбить его у Мокоши (благо в самом Престоле даже в летний день на пляже сложно собрать более восьмисот боевиков высшей категории, каковыми являются дружинники). "Сила твоя - не в войске, а в тихой поступи! - прорычал он. - Всякий божок приметит дружину, ано человечка единого - тяжко прочуяти! Ты со полуденицею своея ступай путьми заветными, нечистыми - эво тебе беспечность, эво и поспешность!"
Таким образом, патрон заверил меня, что наша сила заключается в моей слабости. Успокоенный, я выцыганил у Стожара две гривны серебром на амортизацию фондов и ковш сливового меда на посошок, с сожалением поднялся с мехового ложа и через длинный и невообразимо запутанный крысиный коридор выбрался наружу. Провожая меня, Стожар как-то по-особому заглянул мне в лицо - с плохо скрываемым романтическим трепетом я увидел, что в хищном взгляде божка пробились колкие искристые звездочки: знаменитые Стожары, распухающие на славянском небе каждой ясной ночью. "И помни себе: доколе ярятся на небе звезды - я тебя вижу и дела твои ведаю. Если спомощь потребна - ночи дождись, да безоблачной - поклонись Стожарам ввыси, и доспею к тебе", сообщил, эмоционально подвывая, божественный волчара - прочувствовав, видимо, торжественность момента. Я принял информацию к сведению: не стоит мне маячить под звездным небом слишком часто. Особенно после того, как, раздобыв сапоги, я не захочу делиться ими со Стожаром...
"Спей же к ведьме своей, ибо полуночь в раздолье уже, и краток сон Чурилин..." - как и полагается в подобных случаях, последнее напутствие божественного покровителя еще надсадно гудело в голове, когда я выбрался из метро на поверхность. Услужливый Стожар саморучно затянул на Метанкином пояске последний, четвертый узел - и я ничуть не испугался, когда...
Глава шестая.
Пикник в Дымном урочище
Come on, Monsieur, keep walking this way!
I'm here, I'm here, t
he Angel of death!
"Phantom of the Opera"80
...Перешагнув границу святилища у ручья, под первым же деревом обнаружил мою несовершеннолетнюю Маргариту. Полуобнаженное дитятко сидело в мокрой траве и... ужинало.
- Ну и что у нас сегодня на ужин? - осторожно спросил я, прислоняясь к стволу и создавая на лице улыбку.
Я приготовился к разному - приступ ярости, бешеная психическая атака, истерика? Разумеется, девочка в курсе, что я отдал Стожару драгоценную опоясть - а после этого еще набрался наглости загадывать четвертое желание, сверх лимита! Но Метаночка по-настоящему радовала своим поведением. Кажется, она была не только красивая, но и глупенькая - одним словом, идеал девушки.
- На ужин? - лукаво переспросила она, отрывая довольную мордочку от ладоней, в которых что-то невнятно блестело. - Ясное дело, мед. Сегодня медовый день.
И снова приникла лицом к густой сладости, размазанной в пальцах.
- Ах ты прелесть! - умилился я, но тут же посерьезнел. - Кончай питаться: на работу пора. Последнее желание воплощать.
Аккуратно слизав с гладкой кожи все до последнего сахарного сгустка, она мечтательно вздохнула и возвела к Стожарам лунно зеленеющий взгляд.
- А ты... хочешь чего-нибудь?
- Н-ну да! - Я закашлялся. - То есть нет. Я хочу исполнения желаний. Немедля.
- А... меду? - Ведьмин голос музыкально скользнул по кривой вопросительной интонации. - Не желаешь ли ты - меду?
- Не издевайся, - посоветовал я. - Ты же все съела. Обжора медовая. - Чтобы хоть как-то расслабить нагруженные кольчугой мышцы ног, я присел рядом на травку - и весьма опрометчиво. Ведьма змеисто переместилась ко мне и, ощутив воздушную тяжесть ее бедер на своих коленях, я слегка перенапрягся. Блудливые пальчики скользнули по стальным кольцам доспеха и уютно углубились в прореху на груди - кажется, они были еще липкими от меда.
- У меня еще осталось немного меду, - радостно сообщила Метанка, и я закрыл глаза, потому что ее волосы кололи лицо. - Вот здесь... Совсем мало, но тебе хватит, правда?