- Откуда известно сие?! - вскричал царь Леванид, еще не веря радостному известию. - Сапоги похищены? Это означало бы, что Чурила будет двигаться вдесятеро медленнее... Нет, не может быть.
- Ты, должно быть, шутишь, Мстиславка! - ласково сказал князь Вышградский. - Украсть что-либо у самого Чурилы непросто. Его окружают верные слуги - жрецы, дивы и ночные волки. Едва ли на Руси найдется столь ловкий вор...
- Я и не говорю, что это было просто! - ответствовал Мстислав. - И знаешь... ты прав: местные криминальные элементы не блещут. К счастью, нашелся человек из будущего, с принципиально новой энергетикой мозга, способный сплести хитроумную сеть ухищрений... короче, я сделал это. Сапог у меня.
Его слова были встречены взрывом радостного шума. Когда веселый гул за столом несколько смолк, Данила Казарин спросил Мстислава, умеет ли он летать на Чурилином сапоге.
- Это проще простого, - сказал на это Лыкович. - Меня научила одна симпатичная старушка.
- При помощи крылатого сапога мы сможем скорее установить связь с нашими единомышленниками в других городах - в Престоле, Немогарде, Властове! - восторженно воскликнул алыберский царь. - Досточтимый Мстиславе, тебе предстоит отправиться в полет как можно скорее.
- Ну... честно говоря, есть пара неотложных дел здесь, в Великих Сиськах! - поспешно молвил Мстислав. - Я должен отдохнуть, посидеть на бюллетене, на диете. Ближе к осени поправлюсь и готов куда угодно - хоть в Престол, хоть в Коста-дель-Сол. Можете рассчитывать на мой сапог-самолет!
- Ты отправишься в путь уже сегодня! - продолжал Леванид, словно не расслышав. - В Немогарде на днях высадилось войско молодого князя Владимира Святича, в стане которого немало крещеных славян и варягов - Дунай Иванович и Гонена Голубец, Рокот-богатырь и другие. Они тоже готовятся противостоять натиску Чурилы - нужно объединить усилия!
- Ага, я буду без устали рассекать воздушное пространство, а все остальные останутся здесь - пить опорьевское пиво и развлекаться! - с горечью молвил Мстислав Лыкович. - Я не могу оставить Ластю. Я обязан навестить тут одну мельничиху. Потом... мы подружились с Дормидошей и Потапкой - парни будут скучать без меня! Я не согласен, так нечестно. Вы тут будете тусоваться, а меня - в Немогарду?
- Едва ли нам хватит времени на застолья, - покачал головой Алексиос Геурон. - В твое отсутствие мы с царем Леванидом будем готовить вооруженное противостояние Чурилиной армии, которая со дня на день форсирует Влагу и устремится через земли моего княжества на Запад, к Властову и Престолу! Мы будем собирать военный союз соседних княжеств, вооружать дружину...
- И прежде всего готовить нападение на самого Чурилу! - перебил алыберский царь, с размаху опустив на столешницу жилистый сухой кулак.
- На самого Чурилу? - В голосе Алексиоса Геурона мелькнуло сомнение. - Но... добрый мой царь Леванид, каким образом?
- Камнеметы! - воскликнул царь с торжествующей улыбкой. - Мы забросаем его камнями при помощи катапульт!
- Если мне дозволят выступить, я скажу... - подал голос вышградский десятник Дормиодонт Неро. - Я внимательно изучил сообщения нашего отряда из Санды, вошедшего в это село после ночных оргий Чурилы. Местные жители хором утверждают, что Чурила высекает в воздухе огненные и ледяные молнии очевидно, он пользуется каким-то гнусным чародейством. Боюсь, что даже хитроумные алыберские машины едва ли остановят этого демона...
- Хе-хе, Дормидоша абсолютно прав! - воскликнул Мстислав сын Лыкович. - Мазерфакера не проймешь вашими хиленькими катапульточками. Господам офицерам попросту не удастся подогнать свою рахитичную артиллерию на расстояние выстрела - Чурилку повсюду окружают разведчики и телохранители: они оцепляют лес вокруг него на добрых три километра.
- Если верить былине, Чурилу удалось победить только в честном поединке, один на один... - негромко сказал Алексиос Вышградский, словно к самому себе обращаясь. - Я плохо помню текст этой баллады: сначала Пленковича пытались остановить киевские дружинники - и все полегли от ударов таинственной "плеточки-змиевочки". Чурила беспрепятственно вошел в Киев и начал творить там свои безобразия... Только через несколько дней возник наконец некий русский богатырь, который свалился точно снег на голову - об этом витязе раньше никто и слыхом не слыхивал, а теперь он с удивительным спокойствием и легкостью схватил ранее неуязвимого Чурилу за какие-то там черные кудри и забросил, если не ошибаюсь, за синий лес и за дальние горы.
- Как звали этого русского богатыря? - спросил Данила Казарин.
- Не могу вспомнить. Какой-нибудь Илья Муромец...
- Насколько мне известно, на Руси нет такого богатыря, - грустно улыбнулся царь Леванид. - Могучий воин-богатырь - существо необычное, такие люди в любой стране наперечет... В Алыберии есть только один. На Руси их теперь, кажется, около пяти.
- Дай Бог, скоро их будет ровно тридцать три! - вдруг сказал Данила Казарин, и шум за столом затих. - Наступит новое время. Время защитников-богатырей - один за другим они начнут заступать на княжескую службу: Илья Муромец, Алеша Попович и десятки других... Ремесленники и крестьяне, воры и охотники будут превращаться в защитников родной земли. Это время совсем близко - потому что стати Империи уже переданы на Русь! Подождите немного - и вы без труда найдете того, кто остановит Чурилу.
- Господи, это же так просто! - вскричал князь Вышградский. - Данила прав: эпоха богатырей! Как только на Руси утвердится христианство, будет дан мощный духовный толчок народному самочувствию... возникнет такое понятие, как "богатырь святорусский"! А сейчас, в последние дни отмирающей власти язычества - этот завтрашний богатырь, должно быть, еще лежит на печи где-нибудь в селе Карачарове неподалеку от Мурома...
- Твоя правда, светлый князь Алешенька! - раздался вдруг негромкий старческий голос. - Просто чудо, как скоро вы догадалися, без моего совета все поняли... И слава Богу! Что ж: теперь собирайтесь, добры молодцы, в дорогу. Пора нам идти гостями к одному болящему муромскому крестьянину... Тот мужичок на печи сиднем сидит - тридесят лет, с рождения. Небось изрядно уж засиделся.
Никто и не заметил, как дед Посух зашел в горницу. С утра Данька просил его остаться внизу, в ложнях палатного бруса - присмотреть за Бустенькой, которая после неприятного хмельного эпизода на постоялом дворе совсем расстроилась и тихо плакала, забившись в угол... Теперь девочка успокоилась и заснула, а потому старый пасечник от делать нечего заглянул наверх, в светлые комнаты - туда, где за широким столом заседал Жиробрегский съезд.
- Только великому крещену богатырю под силу, наперекор чарам бесовскиим, победить Чурилу Пленковича и прочь зашвырнуть за Вельи горы поганый камушек Илитор, - сказал старик, отставив посох и присаживаясь к столу. - Однако ж этого мало. Не довольно будет одной победы над черным поганым Илитором. Надобно утвердить на Руси бел-горюч камень Алатырь. Камень сей при Кресте Господнем лежал и возрыдал слезами горючими, на него же Кровь Господня истече... А имя тоему белому Алатырю будет Пучинушка, светла Причинушка, добру делу починушка. Нонче сей камень при Табор-горе зарыт в святых местах близ Ерусалима-города. Ой, не всякому под силушку камень тот из святой землицы изрыть да на Русь отвезти... Очень уж на то могучий богатырь нужен.
- Все ясно, дед! - воскликнул Мстислав прежде прочих, смущенно молчавших у стола. - Стране нужен богатырь - это панацея, это супероружие и решение всех проблем. Мы готовы искать этого парня. Я лично, так и быть, оторву организм от стула - сразу после обеда. Говори теперь - где его искать, твоего богатыря.
- Сказать-то скоро, да не скоро делу делаться! - отвечал старик. По пророчествам быть тако: четыре нищих старца, калики перехожие, сорок дней тяжкие вериги на плечиках поистягавши, три пары железных сапог износивши да найдут того богатыря болезна и недвижна лежаща. И да вернут ему здравие богатырское по третий глоток чистой колодезной воды... Так в мудрых книгах писано - а уж вы понимайте, как знаете.
- Цепи тяжкие... вериги несносимые - это что? - негромко спросил Алексиос Геурон, меняясь в лице от внезапной догадки. - Сколько весу быть в той цепи? Как она выглядят?
- Весу-то в ней немного - а вот бремя великое. Выглядят как? Да так себе, просто выглядят - цепь и цепь, златы звеньюшки, - ответствовал на то старый Посух, раздвигая на белой груди расшитый ворот своей чистенькой сорочки. Из-под снежной бороды тоненько блеснула на солнце небольшая цепочка - сорок округлых звеньев с крещатыми надрезами по металлу...
Тут случилось странное - сам великий царь Леванид Зиждитель, гордый деспот непокоренной Алыберии, разом восстал на ноги и, уронив позади себя плетеный стул, шагнул вперед... Старый пасечник попытался остановить его поспешным мановением сухонькой длани - но слишком поздно: вельможный владыка Леванид уже склонился в глубоком почтительном поклоне - и замер, коснувшись рукой пола.
- Ох! Да полно ж тебе, добрый царь Леванидушка! - Перепуганный Посух вскочил с места, насильно поднял алыбера, вцепившись в шелковые рукава на предплечьях.
- Прости меня, батюшка Никола! - молвил царь, не желая поднимать смиренную голову. - Не признал тебя, отче, - не серчай.
- Дык... давненько не виделись, Леванидушка - не грех и обознатися! - заквохтал дедушка, ласково, будто ребеночка, поглаживая царя по сухому локтю.
Среди сидевших за столом никто не мог проронить ни слова, наблюдая за этой сценой - и больше всех побледнел Данила, будущий богатырь Казарин. Данька не верил глазам своим: горбатый пасечник Посух казался теперь едва не наголову повыше сухощавого рослого Леванида... Да и от прежнего шепелявого говорка не осталось и следа - старик говорил каким-то молодым, поистине богатырским голосом!
- Нищие старцы, выступая в путь на поиски великого богатыря-муромца, должны нести при себе, помимо своих несносимых вериг, еще четыре священные Стати Империи: жезл, державу, Константинов меч и Псалтирь в азбуке Солунских братьев Кирилла и Мефодия, - говорил меж тем старче калечище своим гремучим голосом. - Потому и будет странников четверо. На каждого по единой драгоценной ноше...
Он подошел к столу и, быстро окинув собравшихся ясно-синим задорным взглядом, вынул из-за пазухи небольшой продолговатый предмет, завернутый в мягкие тряпицы. Развернул - и Данька мгновенно узнал деревянный образок Спаса Нерукотворного из избушки Михайлы Потыка. Сухие пальцы Посуха скользнули по краю иконки - она вдруг растворилась, как складень: внутри, в крепкой деревянной обложке тепло зашелестели тонкие бумажные страницы, мелко исписанные тесными буковками церковнославянской грамоты.
- Это и есть Псалтирь Кирилла и Мефодия. Солунские братья просили передать ее в подарок могучим богатырям и нищим старцам в далекой русской земле, - улыбнулся он и отступил на шаг.
- У меня тоже есть подарок для русской земли! - молвил алыберский царь Леванид. Просто отстегнув от пояса, не вынимая из тяжелых окаменевших ножен, он положил на стол рядом с чудесным складнем заветный меч Константина Великого. Могучее оружие легло подле иконы - и перевитая серебряными нитями рукоять меча вдруг горячо просияла в солнечном блике. Так что теперь на этой рукояти можно было прочитать невидимое прежде слово, короткое и гордое: "NIKA".
Данила Казарин не говорил ничего, он просто ощутил, что тесный сверток за пазухой начинает жечь его сердце под кольчугой. Поэтому он бережно положил на стол развязанную нищенскую торбу, в теплой глубине которой ровным излучением золота горел тяжелый, увенчанный двуглавым орлом скипетр и округлая, крестообразно перехваченная лентою крупных жемчужин держава императоров Базилики.
- Это невероятно! Нам удалось собрать все Стати Империи... прошептал князь Вышградский.
- Осталось найти четырех старцев, способных хранить эту драгоценную ношу в поисках великого богатыря из Мурава, - задумчиво произнес царь Леванид.
- Двое уже здесь, - сказал дед Посух. - Царь Леванидушка да я, никчемный старикашка, - коли возьмете меня, старого, в сотоварищи.
- Трое, - шепотом произнес князь Вышградский, расцепляя на груди золотую застежку плаща, открывая край тяжелых золотых вериг на груди, гроздьями кованых звеньев отягощавших плечи. - Здесь уже трое. Вот еще одна цепь... Ради нашего дела я готов стать нищим старцем. Если позволено, я пошел бы с вами.
- Нет, это праздник какой-то! - недовольно сказал Мстислав Лыкович. - Куда ни плюнь, попадешь на золотую цепь. Не друзья у меня, а сплошные нью рашенз. Беда-а-а, что у меня нету такой же крутой фенечки из золота. Не потому беда, что завидно мне. А потому, что нужно теперь искать четвертого мужика с цепью где-то на стороне.
- Если постараться, можно найти четвертого старца всего за несколько недель, - сказал Леванид Зиждитель. - Я лично знаком с Саулом Росхом, крещеным пастырем горского народа овесов - он живет в селе Бад в Овсетии. До тех мест плыть Влагою не более дюжины дней...
- Далековато, - сказал князь Вышградский, откидываясь на спинку узорчатых кресел. - А нет ли кого здесь, на Руси?
- На Руси есть Свенальд-варяг, раскаявшийся убийца князя Олега, отвечал алыберский царь. - Еще есть Белун-отшельник, бывший чародей, в прошлом языческий божок Световит, - он живет в чаще северного леса и молится за грехи языческого славянства. Ах, конечно же! Есть еще один отшельник совсем рядом, в Залесье! - старый князь Всеволод Властовский, удалившийся от мира после захвата его вотчины Ярополком. Правда, его золотая цепь долгое время считалась утерянной...
- Ну... тут ты немного опоздал, Георгич! - грустно перебил Мстислав Лыкович. - Старый князь Всеволод уже умер. Бобик сдох, поздняк метаться. Одним старцем меньше.
- Упокой Господь его душу, - после недолгой паузы тихо сказал Леванид Алыберский. Медленно, один за другим, князья и богатыри осенили себя крестным знамением. Дед Посух в углу быстро отвернулся и забормотал что-то себе под нос, изредка негромко вздыхая.
- Стало быть, из ближних дедов могут помочь только двое - Свенальд и Белун, - продолжал меж тем Мстислав. - Они далече ли отсель?