Метанка не ответила - только сильнее прижалась. Интересно, мы так и будем маячить в дверях: я одной ногой на пороге, а Метанка - одной грудью у меня на плече?
- Очень классная новость, - настаивал я, пытаясь разыскать в волосах ее ухо. - У тебя объявился отец!
- Ой, - вздохнула девочка. - Пусти.
Я осторожно выпустил: ножки повисли вниз, коснулись земли. Руки сползли с моих плеч, и золотая паутина отхлынула от лица. Метанка тихонько, на цыпочках, отшатнулась в сторону - оперлась ручкой о столешницу:
- Повтори.
- Представляешь, это полный улет! Я недавно выяснил, что у тебя есть папа! Ты вовсе не сирота! Круто, правда? Папенька ожидает твоего возвращения, прикинь! Я знаю, в такую радость сразу трудно поверить, но...
Она медленно отошла еще дальше, села на кровать. Поднесла к бледному лицу ладошку - нащупала конец зеленой ленточки. Молча выпутала из волос, аккуратно положила на край постели.
- Все, заткнись. Я поняла. - Голос грустный и холодный. - Это очередная афера. Ты вызвал меня, потому что снова нужно кого-то обмануть.
Минута молчания: я беззвучно таращусь и хлопаю ртом, Метанка злобно кусает губки.
- Опять понадобился специалист по охмуряжу, да? Без меня нельзя обойтись? Ты очень умненькая сволочь, Мстислав. Теперь ты думаешь... ты привязал меня крепче, чем волшебным пояском?
- Ластень... ласточка моя, ты не понимаешь... Тебя ждет папенька! Настоящий папенька, родненький!
- Стало быть, новая роль. Любящей дочери, да?
- Мать, ты че, с дуба рухнула? - Я нахмурился. - Ты че, в натуре, не понимаешь: надо вернуться к отцу. К безутешному, между прочим! Кстати, твой папа - не какой-нибудь бомж или холоп, а очень богатый дядька. Сам Катома, властовский посадник!
- Ага. Посадник. - Наглая девка фыркнула и устало закатила глазки. - Ну разумеется, я его дочка, это бесспорно. Слушай, а почему ты не выбрал жертвой английскую королеву? Давай лучше я буду внучка английской королевы, а? Или правнучка Билла Клинтона? Незаконнорожденная, от Мони Левинской? Так интереснее: замах на большие бабки!
- Да какие бабки, о чем ты! - Я не сдержал улыбки. Кажется, медовая дурочка не верит своему счастью. - Я просто желаю блага - тебе и посаднику Катоме. Он такой классный мен! И такой несчастный...
- Верю-верю, - кивнула зеленоглазая стерва, не переставая гримасничать. Одного не пойму: какие ты за это получишь бонусы? Должность в администрации? Акции властовской ушкуестроительной верфи? Давай раскрывай карты. Не надо вешать маленькой девочке квашню на уши...
Она разъярялась прямо на глазах, как вынутый из стакана кипятильник. Травянисто-зеленые глаза сухо прожелтели, приближаясь по цвету к мутному хаки. Щечки в свою очередь воинственно разрозовелись.
- Невольницу себе нашел, да? Рабыню? Думаешь, я теперь за твои серые глаза буду на халяву пахать, добрых людей на бабки разводить? Подленькая разбойная тварь! Я тебе кто - робот механический? Кукла заводная, да? Электроник с кнопкой на спине?
Ой. Дело пахнет длинными когтями. Кажется, киска готовится к прыжку. На всякий случай я снова попятился к двери... Поздно!
- За живую меня не считаешь! - визгнула Метанка - и прыгнула. Йошкина кошка! Скакнула, как мелкая льветка-леопардица - через всю комнату кинулась, не поленилась. И поцарапала.
- Ты че, мать? - поразился я, разглядывая покоцанную руку.
- За живую не считаешь! - крикнула Метанка уже тише (глаза заметно потемнели). - Очень больно, да? Впрочем, так тебе и надо. - Взяла себя в руки; снова села на кровать. - Хам. И подлец. Вот!
- Какая же ты, в сущности, бездушная и злая девчонка, - поразился я, вылизывая царапину на запястье. - Сколько я страдал ради тебя! Сколько мучился! Писал тебе письма, потом рвал и выкидывал... снова писал, рвал, снова выкидывал, мучился, опять выкидывал, опять рвал, опохмелялся, опять мучился и снова рвал... а ты меня подлецом, да? Нет у тебя сердца!
- Славик! - Она подскочила как ужаленная. - Не издевайся, ну пожалуйста! Ну - нет сердца, и что? Подумаешь! Для полуденицы это нормально... Зато у меня глаза зеленые. И грудь красивая. А про сердце - не надо, прошу тебя. Мне неприятно.
- Так, - спокойно сказал я. - Иди сюда. Вскочила и подбежала.
- Глаза закрой, - посоветовал я и приложил руку туда, где, по моим расчетам, у девушек должно быть сердце.
- Не дыши так громко, - сказал я через некоторое время. - Мне ничего не слышно.
- Тэк. Все в порядке: сердце имеется, - заявил я минут через пять, когда мы перестали целоваться. - Поэтому не ври, что ты не живая. Собирай вещи и возвращайся в отчий дом, к папеньке. Поняла?
- Ты так ничего и не понял, - грустно заметила Метанка, доедая восьмую порцию меда. - Я не могу быть его дочкой.
- Короче, слушай сюда, дитя мое! - Я начинал сердиться. - Жил-был боярин Катома и женушка его Ведуница, то бишь Дуня. И пошел молодой Катомушка на охоту. Ходил-ходил парень со своим пампганом и вконец притомился. Лыжи затупились, бензин на исходе, смотрит - ура: деревенька меж бамбука виднеется. Заходит в деревеньку - а она вся заброшенная! И колодец посреди двора. Ну, вздумалось балбесу молодому чисто воды попить, наклонился он, а оттуда...
- Знаю-знаю, - вздохнула Метанка. - Из колодца рука - хвать его за бороду! И не отпускает.
- Совершенно верно, - похвалил я. - А все почему? Потому что бриться нужно каждый день. Тогда проблем не будет. Но - Катома был глупый, и была у него борода. А рука и говорит: "Hey, what's up bro?"66 Катома в ответ: извините, мол, не понял вас, повторите, пожалуйста. А ручища в ответ:
"Oh уо та fa! Whatta hell U dun' in a' neibahud, U white trash?"67
Бедный Катома растерялся: да вот не обессудьте, дескать, мимо шел, заблудился, хотел водицы испить.
- Ага, - перебила Метанка. - А рука ему: хочешь типа жить - отпущу. Только с уговором: отдашь мне то, что у тебя дома есть, а ты об том не ведаешь. Знакомый хинт. Так дело было?
- Точно-точно. Короче, глупый Катома в мозгах прикинул: чего у него такое дома имеется, о чем он не знает? Ну думает: небось фигня какая-нибудь. Типа кто-то из гостей зажигалку за диван уронил или жена полтинник тайком заначила. "Лады, - говорит, - согласен". Ну, рука его и отпустила. А потом приходит Катома домой - а у него беременная супруга красавицей дочкой разродиться успела. Три шестьсот, глаза былененькие. Пока он по лесу шлялся. Такие дела. Все радуются, а Катома мрачный, как памятник Пушкину. Вот. Дочка росла себе, росла, доросла до пяти лет и превратилась в писаную такую фотомодель в бантиках и белых гольфиках. Ну вот. Пошла с нянькой в сад типа бабочек для гербария подналовить, солнечную ванну принять. Вдруг - гром, визг, хохот! Телохранители с доберманами прибежали: нянька посиневшая в смородине валяется, а посадниковой дочки вообще нету. В принципе. Кстати, с тех пор Катома бороды не носит.
- Как звали девочку? - еле слышно спросила Метанка, глядя в сторону.
- Не успели назвать, в том-то и дело! Маленькая была... Разве не знаешь, что у сребрян девочкам имя лет в двенадцать дают? Мамки да няньки ее то "цыпочкой", то "кисонькой" звали, а официально ребенок оставался безымянным. Во всяком случае, так говорит Катома. Этот Катома мне еще много чего наговорил: глаза, дескать, имелись чрезвычайно зеленые, как у матери. И волосики белобрысенькие. Улавливаешь мыслю?
- Послушай, скотина. Если ты сейчас врешь...
- Не вру, дура.
Я раздраженно сломал самодельную зубочистку:
- Ты ж вся в матушку, в покойницу Ведуницу! Если хочешь знать, супруга Катомы была знаменита в народе вовсе не пирогами и даже не золотыми руками. Догадываешься, за какие достоинства посадник Дубовая Шапка выбрал в жены именно ее? Из четырехсот невест-конкуренток?
- Поразительная фигня. - Метанка хмыкнула и прищелкнула пальцами. - Я никак не разберу: ты мне врешь или не совсем? Очень странно... никак не могу залезть в твои мысли...
- Че-че? Не понял... - насторожился я (как раз думал неприличное).
- Ну... обычно я легко читаю твои мысли, - хладнокровно пояснила девочка. - Они у тебя короткие. Яркие, как ярлычки от портвейна. А сегодня... никак не разберу, пургу гонишь или взаправду говоришь... Такое ощущение, что у тебя панцирь на душе. Признавайся: кто тебя прикрыл?
- Никто не накрывал! - хмуро буркнул я. - Я сам кого хошь...
- Я не в этом смысле, - терпеливо улыбнулась Метанка. - Такое ощущение, словно... кто-то из божков тебя покрывает. Будто некий гроссмейстер из Вырия тебя на нитку намотал. Говори честно: кому продался? Вижу, что не Мокоши змейки нету. Тогда - Стожару? Дидилии? Или, может быть... - она поежилась, самому дядюшке на букву Сэ?
- Ты что, мать? Я непродажный. Мы, стожаричи, сами по себе...
- Ага, непродажный и безгрешный! - окрысилась медовая блондинка. Думаешь, не чувствую, какое у тебя тут в горнице магиполе? Полных полтыщи единиц! Просто Чернобыль какой-то - только не радиоактивный, а магический. Вон, например, в мусорке огрызок наливного яблочка валяется. - Она ткнула пальчиком в дальний угол. - Думаешь, не чую? Откуда у тебя, балбеса, взялись наливные яблочки, а?