Надеюсь, успею очаровать Гнетича прежде, чем унгунны доберутся до наших боевых порядков... У меня в запасе не более трех минут.
Сияющий кольчужный всадник уже скакал навстречу, мелко перетряхиваясь в дорогом седле. Боярин Гнетич был молод, серьезен и великолепен. Не меньше двух метров росту, окладистая свежая бородка, ясный взгляд прапорщика... От плеча до плеча на могучей груди - целое море звенящих блях, висюлек, побрякушек. И все же я заметил: Гнетич волнуется. Несмотря на стройные ряды копейщиков за спиной, он побаивается легендарного иноземца Лисея...
- Боярин Гнетич, торопитесь! - быстро и сухо заговорил я, шагая навстречу. - Поганые наступают! Быстрее! Мы заперли их на полуострове, бьем этих тварей из камнеметов! Вы прибыли очень вовремя - теперь живо! Выдвигайтесь на правый фланг! Занимайте оборону рядом с моими катафрактами...
Двухметровый воевода смутился, потом насупился.
- Я послан усмирить тебя, князь Лисей! - вдруг выпалил он.
- Что? Молчать... - захрипел я, подскакивая. - Как смеешь говорить с князем? А ну... вон из седла!
Молодой боярин покраснел и, сопя, спешился. Он был хорошо воспитан и любил казаться строгим, но вовсе не хотел прослыть нечестивым невежей.
- Посадник Катома приказал мне разоружить твое войско, князь Лисей! упрямо повторил Гнетич, спустившись на землю. - Ты хитрый иноземец! Ты заодно с Чурилой! Ты захватил Глыбозеро и теперь засел в чужой крепости! Ты помогаешь поганым! Ты...
- А ну молчать, - прошипел я, злобно щурясь и по-княжески раздувая ноздри. - Кто распространяет эту ложь?
- Так говорит посадник Катома. - Гнетич приосанился и даже впервые посмотрел сверху вниз. - Почему поганые не сломали твой город Жиробрег? Потому что вы заодно.
- Они не сломали Жиробрег потому, что я умею защищать мой народ! взвизгнул я. - Они испугались меня, ясно? Потому что я - Вещий Лисей, умею воевать! В отличие от вас, глупых славянских медведей! Только и знаете, что драться друг с другом... Теперь ты пришел совать копья в колеса моих камнеметов? Никто, кроме меня, уже не сможет защитить Залесье! Тебе понятно, боярин? Никто! Князь Глыбозерский - стар и бессилен. Князь Опорьевский - молод и глуп. Посадник Тягота молит меня о помощи! Осажденная Зорянь умоляет о дружбе!
Боярин Гнетич раскраснелся и засопел чаще.
- Вы, славяне, не умеете бить Чурилиных тварей! Только у меня есть алыберские камнеметы! Кто на Руси знает, как устоять против разрыв-травы! Ты знаешь, боярин Гнетич?
- Не ведаю, - честно признался гигантский воевода.
- А я ведаю. И я побью эту погань, если не будешь мешать, - негромко, но отчетливо сказал Лисей Вещий. Почти по слогам, чтобы Гнетич осознал смысл сказанного.
Воевода с болезненным вздохом потер нахмуренный лоб.
- У меня приказ, княже... Не изволь гневаться. Ведено тебя бить.
- Посадника Катому обманули злые люди, - торопливо зашептал я. - Катома думает, что я помогаю Кумбал-хану. Очень смешно. Кумбал вот-вот пойдет на меня приступом, и я буду обороняться. А ты - поберегись! Стой в стороне и смотри. Тогда поймешь, кто из нас истинный защитник Залесья.
Грохот сзади! Ударная волна! Я пошатнулся, Гнетич вздрогнул... Что-то рвануло за моей спиной, в крепости - будто сработала установка залпового огня. Ах, это царь Леванид в мое отсутствие продолжает геноцид унгуннов. Очень кстати. Залп прозвучал как весомое доказательство моей правды.
Я с твердой улыбкой глянул на Гнетича. Потом, круто повернувшись на каблуках, быстро пошел прочь, пружиня на гнущихся досках тщедушных мостков. Будь что будет. Все равно помирать - уж лучше в героическом бою с погаными, чем в междоусобной драке с братушками славянами.
Вечерело, но кровопролитие откладывалось. После третьего залпа унгунны дрогнули, грузно развернулись и потекли вспять - ушли на южный край полуострова. Туда катапульты добить не могли. "Жаль, - покачивал шлемом царь Леванид. - Успели сделать всего три выстрела".
Ничего, тоже неплохо. Первый залп похоронил инициативную группу шаманов, а два следующих всмятку раздавили передовой бунчук песиголовцев. Пятью десятками бронированных тварей меньше! Шестая часть армии Кумбала уничтожена, и ни одной потери в нашем стане! Пятьдесят - ноль! Ах, на этом бы и закончить первый раунд - удрать бы в кусты, да нельзя: армия Гнетича перекрывает путь. Небольшое, но крепкое воинство на светлых лошадках. Тридцать верховых дружинников из Властова (блестящий молодняк, кровь с молоком) плюс два десятка стариков ветеранов Старомира Глыбозерского (те самые кольчужные деды, что сдуру ушли из Глыбозера воевать мою столицу Вышград, да в пути встретились с армией Гнетича и поневоле примкнули).
К счастью, Гнетич не торопился вышибать меня из крепости. Видимо, наш разговор все-таки произвел впечатление на симпатичного верзилу полководца: он медлил, наблюдал - и, скорее всего, срочно списывался с властовским начальством на предмет уточнения приказа. Азиатские пауки тоже не спешили выползать из пробирки наружу, под удары катапульт. "Они ждут темноты", грустно вздохнул царь Леванид. "Зачем?" - испугался я. "В темноте мои камнеметы бессильны... у этих машин солнечные прицелы... Прицеливаться по луне невозможно". Мне оставалось только руками развести: вот непонятная для меня, но любопытная и бодрящая новость. Видимо, этой ночи нам пережить не суждено. Под покровом тьмы бунчуки пойдут в атаку - катапульты сделают два-три залпа наугад, и - финал: плотный смертоносный дождь накроет нас тысячами разрыв-стрел... Возможно, потом о Лисее Вещем сложат героические баллады.
В июне темнеет поздно, и можно многое передумать перед смертью. Я сидел на гребне искореженной стены: смотрел туда, где в мутной дали на фоне догорающей Медовы копошились угловатые тени унгуннов. И размышлял... о чем может размышлять человек, попавший в тиски? Разумеется, о долгожданном слесаре, добром мастере-спасателе, который придет, и сломает тиски, и выпустит вас на свободу из застрявшего лифта истории. На этот раз в роли доброго спасателя мог выступить только мой друг Мстислав Бисеров.
Удивительно! Еще шесть часов назад я гневался на него. Злился, что Бисер совершенно позабыл про боевое задание.
Вместо того, чтобы лететь в Немогарду на поиски четвертого старца с золотой цепью, мой разболтанный и отмороженный приятель заехал по пути в веселый город Властов. И - накрепко осел там, среди шумных кабаков и белокурых горожанок. По слухам, Бисер освоил профессию скомороха и даже сделался вхож ко двору тамошнего посадника, всемогущего Катомы. Я уже собирался написать Бисеру гневное письмо с упреками, но вместо этого пришлось сочинять письмо просительное. Умолять, чтобы Бисер вызволил нас из тисков...
Около одиннадцати вечера начало всерьез темнеть. Почти сразу унгунны перестали поить алчущих копытных в озере и гоняться верхом за недобитыми медовскими девками - начали строиться в боевой порядок "три плюс два". Кумбал-хан не мог развернуть широкий фронт на тесном полуострове, ему пришлось группировать всадников в широкие зловещие каре. Первая линия слева направо: мрачный бунчук дивов, бунчук угадай-рыцарей и, наконец, суетливое каре песиголовцев. Во втором ряду - еще два полка: дивий и рыцарский. Монстры строились неторопливо: видно, как толкаются крупами, споря за почетные места в первом ряду...
Около полуночи поганые построения были успешно завершены. Грозные каре замерли, ожидая хриплого ханского приказа. Примерно в это же время - по закону подлости - очнулся и некстати оживился воевода Гнетич. Арбалетчики доложили, что славяне гасят бивачные костры и лезут в седла.
Ну, вот - с севера опять пропел задиристый славянский рожок. Неужели Гнетич и унгунны тронутся в атаку одновременно? Что ж... в этом есть некая трагическая красота! Жанфудр. Такого иронического невезения не выпадало даже на долю бедного Грибоеда. Я представил: во время штурма посольства персидскими фанатиками к Тегерану подступает русская армия генерала Паскевича и сдуру начинает бить артиллерийскими гранатами по собственной дипломатической миссии... А что? Очень похоже на мою ситуацию.
- Они идут. Они пойдут в атаку, - в смятении пробормотал я, глядя на стройные ряды властовских дружин. - Леванид... Ваше величество, дорогой... Давай-ка врежем валунами, а? Прямо по кострам, я думаю?
Его величество не удостоил меня ответом. Проклятие! Опять эти алыберские капризы... он не хочет бить по славянам?!
- Все равно гибель! - крикнул я в спину удаляющемуся царю. - Какая разница! Этот Гнетич - полный идиот! Надо бить, надо проучить его...
Леванид обернулся, усталым жестом приподнял личину. Посмотрел молча, потом блеснул глазами:
- Я уже говорил два раза. Мои катапульты - священное оружие мщения. Только против Чурилы. Все. Хочешь бить славян камнями - сначала убей меня.
Я сплюнул и отвернулся. Впервые я оскорбил царя Леванида подобным жестом. Плевать. Жанфудр! Я был разгневан. Гнетич доберется до нас даже раньше унгуннов, и мы позорно умрем на родных славянских копьях!
- Дружина-а! - рявкнул я во весь голос, закидывая к черному небу больную голову в зазвеневшем шлеме. - К обороне! против сумасшедшего воеводы Гнетича! го-о-отовьсь!
Парни закопошились, застучали деревянные щиты ратников... Десятник Неро подбежал, почти испуганно зашептал на ухо:
- Князь... высокий князь! Дозорные сообщают, что... Гнетич идет с опущенными стягами!
- Угу, - пробормотал я, потуже затягивая перевязь меча. - Не расслышал, повтори.
- Гнетич идет с опущенными стягами! Это не атака, высокий князь. Кажется, они... сдаются.
Я рассмеялся. Добрый дядя-слесарь все-таки успел меня выручить.
- Открыть северные ворота. Впустить дружину Гнетича и крепко обнять каждого по очереди.
Я люблю тебя. Бисер! Моя армия увеличилась на пятьдесят дружинников! В крепости стало тесно: коренастые парни на светлых жеребцах попарно, бесконечным потоком втягивались внутрь, низко опуская копья. Весело, с любопытством поглядывают на моих запыленных катафрактов; с нескрываемым уважением косятся на страшные камнеметы, металлически мерцающие в крепнущей темноте.
- Добро пожаловать, добрый боярин! - расхохотался я, вышагивая навстречу смущенному гиганту в серебристой броне.
- Поклон тебе, вещий князюшка. - Гнетич сорвал с кудрей шлем, поклонился. - По твоей правде вышло. Получил от Катомы новую бересту... Посадник велит под твое начало поступить. Вместе с дружиной.
Ха-ха. Вот это по-бисеровски: широко, с крутым размахом. Я принял из рук Гнетича берестяной сверток - Неро приблизил факел, и теперь хорошо видны ровные строчки:
ПОСАДНИКА КАТОМЫ ВОЕВОДЕ ГНЕТИЧУ ТВЕРДЫЙ УКАЗ.
Натиск твой на князя Лисея отменяю и запрещаю. Немедля поступай ко Лисею Вещему под начало вместе со дружиною твоей и Глыбозерски гриди такожде.
Зломыслительны наветы на князя Лисея ныне уж мною разоблачены, клеветники наказаны. Властию же данной мне от престольскаго нашего Великого Князя Ярополка отныне и навек насаждаю князя Лисея Вышградского прозвищем вещего и всех наследников его в законной власти над землями не толико Вышградскими и Опорьевскими, но и Глыбозерскими. Князя же глыбозерского Старомира велю ко мне прислать да поведает отчего вотчину свою от поганых оборонить не посмел. А князя Лисея Вещего жалую сотнею гривен сребряных и нарекаю великим воеводою супротив поганой армии мерзкого Кумбала еже себя ханом нарекает и земли наши корить задумал.