- Угу. - Данила нагнулся, с интересом заглядывая под дрожащую от гнева шляпу. - Так это вы, дедушка, мой перстень стащили?
- Ражумеется, - фыркнул пасечник. - Ты давеча дремной травы нанюхался и давай храпеть. Я его и штащил, пока ты шпал. Шоб табе не больно было. Понял, неблагодарная харя? Эх, Данилка! Ежли б ты жнал, школько ражноображных чудовищ энтот перстешь до тебя носило... подумать боязно - штошнить может.
- Колечко... у вас?
- Да... экхм... вышвырнул, кажись, кудай-то... - Посух замялся, отвел взгляд. - Пошлухай, Данилка: плюнь ты на энтот гадский перштень. Давай, повторяй жа мной: харк - тьху!!!
- Вы, деда Посух, поищите хорошенько. Перстенек мне очень нужен, медленно произнес Данька неродным голосом, растягивая слова по слогам.
Древний пасечник испуганно поднял глазки, обиженно заморгал. Потом сунул ручку в аккуратный накладной кармашек на пузе:
- Тьфу! Вот привяжался... Да жабирай!
Будто холодный камешек лег в сухую ладонь Данилы. Свищовский перстень, похожий на крупную муху, замершую в морщинистом куске черного льда, привычно скользнул на указательный перст... ох, сладкое чувство крылатости в правой руке! Абсолютная свобода удара. Снова отрастают невидимые железные когти... Данила восхищенно посмотрел на собственную руку, будто не узнавая: сколько убийственной мощи - кажется, голубые искры вот-вот затрещат меж пальцев! Я вновь повелитель железного врана!
Быстро повернул камень - ох! Сладко защекотало ладонь - забытое ощущение: незримая нить протянулась от сжатого Данькиного кулака куда-то вдаль, за десятки верст - там, на рее брошенного, замершего на отмели купеческого коча по-прежнему сидела, спрятав плоскую голову под стальное крыло, ужасная черная птица...
Просыпайся, пернатый друг! - ухмыльнулся Данька, напрягаясь и будто подтаскивая железного ворона к себе - как тяжелый воздушный змей на металлическом тросике. И вот - потекли по нити горячие волны, мягкими толчками передаваясь в Данькину руку, жарко онемевшую почти по локоть: ворон проснулся. Он летит к хозяину.
Данька прикрыл глаза: и вдруг... увидел свою птицу. Мрачную молнию над вогнутым зеркалом воды. Видение было ясным и отчетливым, но - кратким, как сухой проблеск фотовспышки: только контуры и тени, никакой цветности. Вода и птица - и снова темнота перед глазами.
Когда он раздвинул ресницы и огляделся, Посуха уже не было на корме. Ушел беспокойный старичок.
V
Бывший главарь разбойничьей ватаги, а ныне просто главный наследников кормчий Стыря едва не выронил из цепких клешней деревянное кормило "Будимира".
- Княжич! Ты чуешь?
Княжич Зверко кивнул. Он именно чуял: еще не мог слышать странный ноющий звук, похожий на плач сотни болезненных волынок. Но уже уловил невнятную, тревожную вибрацию в воздухе. Недобрую дрожь, долетевшую из-за холмов, мирно зеленевших прямо по курсу.
Тут Зверко увидел, что у Стыри мелко подрагивают руки.
- Я знаю этот позвук, - сказал кормчий. - Это Чурила. Впереди из-за широкого поворота выплывали Присады Висохолма - редкие домики среди сплошных лугов. "Странно, - подумал наследеник, - травокос начался, а здешние мужики медлят". На лугах не было ни одного косаря. Тьфу, что за вонь - сладковатая, тошнотворная...
- Я знаю этот смрад, - сказал кормчий Стыря. - Здесь был Чурила.
Кончились луга, показался задымленный висохолмский пригород - ветряки да голубятни в рыхлой зелени вишневых садов. А вот и городище: на крутом холме прочернела древняя, опаленная частыми вражьими приступами каменная стена с изрубленным бревенчатым насадом - за много лет бревна измочалились, побурели от крови, обросли колючим наростом обломанных стрел. Вот он, легендарный Висохолм, пограничный город Залесской Руси. Слава Богу, все в порядке. Укрепления целы, неприятельской армии не видать, а вон и людишки белыми пятнышками мелькают у пристани...
И вдруг наследник испугался.
Что-то не так. Что-то чуждое, нерусское было во внешности городища. Зверко быстро посмотрел в ту сторону, куда указывала загорелая рука кормчего. Прямо из середины укрепленного кремля в нежно-голубое небо торчало нечто. Пока невысокое, еще недостроенное. Чернокаменное, изукрашенное рогатыми статуями, желтыми цветами и мутно-золотистыми побрякушками. Ветер донес с того берега... музыку. Все тот же ноющий плач - только теперь он усилился, оброс медным шорохом бубенцов и ритмичным потрескиваньем гремушек... Звуки долетают именно оттуда, из непонятного сооружения с блестящими рогами на чешуйчатой крыше.
Какая-то идиотская пагода.
- Кажется, ты прав, приятель, - произнес наследник Зверко. - Табань корабли. И рассказывай, что знаешь о Чуриле.
Стыря знал предостаточно. Три дня назад он нанялся на службу к старухе Корчале. Жрица Мокоши сама обратилась к известному ярыге за помощью. Дело было секретное, государственной важности. Корчала собиралась выкрасть летучие сапоги у восточного полубога Чурилы - в тот час, когда этот симпатичный парень будет отдыхать в Дымном Урочище после ночных плясок с поклонницами. Стыря тогда маловато знал о Чуриле - и потому согласился. Корчала заплатила пять гривен сразу (тихо! только не говори моим удальцам!) и обещала еще десять за удачное дело. Стыря пробрался в Дымное Урочище и залег в мокром ивняке, дожидаясь удобного момента. Чурила появился под утро - прилег на камушек и заснул. Стыря, уже предвкушая скорый гонорар, ловко подкрался и стащил сапоги. И тут... началось. Отовсюду набежали Чурилины волхвы-телохранители в черных плащах! Какие-то жуткие волки соткались из полумрака! Будто из-под земли полезли дивьи мохнолюди, великанища с клыкастыми мордами! Даже железный ворон упал сверху, из-за облака!
- Железный ворон? - прищурился Зверко. Точно железный. Одним словом, Стыря наконец понял, что попал в необычайную заваруху, в крутую божественную усобицу. Пришлось бросить сапоги и спасаться бегством. Только на следующий день Хлестаный узнал, что Чурила - не просто молодой дурачок, сипящий на свирели и танцующий с пастушками. Чурила шел на Русь как новый властитель! Он захватывал города не копьем, а... играючи. Играючи на свирели. Ноющий звук и сладкий смрадный дымок в воздухе - все это знакомо Стыре по Дымному Урочищу!
- Княжич! Дозволь мне пробраться в городище - разведать, что к чему... Стыря умоляюще поднял белесые брови. - Страсть любопытно!
- И я, княжич! И меня! Добрый волен, пусти на вылазку! - подскочили сразу несколько бандитов. Волосатые кулаки сжаты, глаза горят...
- Я тоже, миленький братец! - завизжала Рута: испугалась, что про нее забыли. Подскочила и вцепилась в локоть: - Буду тебя охранять, правда?
- Не шляйтеся туды! - вдруг донесся недовольный голос откуда-то сбоку. Дедушка Посух будто невзначай прошествовал мимо, прижимая к груди почти равновеликий жбан с квасом. - Тама гадостное чародейштво, я отседова чую. Начурено, набедокурено - штрах! Это все Чурилка-жлодей вождух портит... Жаколдует вас, жаколдобит!
- А что делать, деда Посух?
- Дык... а грецкие Стати на что? Доставай их из торбы - и пущай в дело. Они любые чары вмиг выжгут... - твердо сказал Посух. И забавно нахмурился: Что, боисся?
Данила боялся. Он понимал: если пустить в дело страшные Имперские Стати, они уничтожат всю магию в округе... Не только вражескую, но - любую. В том числе - Данькиного железного ворона. А также драгоценные порошки, пирожки и зелья. Все сгорит без следа...
В этом сказочном мире использование Статей равноценно применению термоядерной бомбы в битве на Куликовом поле. Едва ли это понравится новым Данилиным подругам - русалкам... Как отнесутся к такой выходке местные водяные, лешие и прочая полезная нежить? Или, скажем, степной ветер, которого Данька с большим трудом приманил к своим парусам щедрыми дозами скат-жемчуга?
Глядя вслед удаляющемуся старичку, Данька промолчал. Нет, Имперские Стати - не вариант. У меня есть другие способы ведения войны. Он покосился на Стырю, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу, поглядывая выжидательно и чуть испытующе.
- Будь по-твоему, кормчий, - сказал Зверко, быстро стягивая верблюжью безрукавку. - Нужна разведка. Я пойду с тобой. Сплаваем по-быстрому. Только мы двое - остальные здесь.
Быстро обернулся к Руте, предупреждая протестующие визги:
- Ты останешься на корабле, сестрица. Поручаю тебе охрану "Будимира". Только... надень, пожалуйста, кольчугу подлиннее - и выплети эти дурацкие ржавые кольца из волос.
Отвернулся и, жмурясь, поглядел в сторону Висохолма. Данька понимал: город занят неприятелем и вылазка будет небезопасной. Однако... не мог усидеть на месте. Столько раз слышал про этого Чурилу! Хоть одним глазком поглядеть на зверя...
Он скинул звенящую кольчужную кожу, стащил сапоги и мигнул Стыре: пошли. Хлестаный подозвал кудрявого помощника, цыгана Берладку - передал гудящее кормило: "Кидайте становые грузы на дно; ждите нас". Рывком стянул малиновую рубаху, вытащил из расписных ножен любимый сорочинский кинжал (Данька вернул клинок владельцу). Мотнул головой, лихо прикусил зубами кончик оселедца. Покосился на княжича - вдруг, заметив неладное, едва уловимым жестом показал себе на лоб.
Данька понял, кивнул. Поспешно выпутал из волос яркую княжескую тесьму.
Ну, с Богом. Стыря вскочил на борт, высоко подпрыгнул - и, перегнувшись в воздухе, полетел вниз. "Красиво ныряет, разбойник", - подумал Зверко. Потуже подтянул черный перстень на пальце, похлопал ладонью по кожаной мошне со снадобьями... оружие на месте. Ну вот, опять грядут приключения. Легко вздохнул и вслед за Стырей прыгнул в воду - почти без шума. За три безумных дня он научился не взмучивать брызг.
Плыли по течению - Стыря даже быстрее, чем Данька. Разбойник чуть впереди: фыркает, мотает бритой головой - узкое лезвие посверкивает в зубах. Данька едва поспевал за ним - шел тяжелым брассом, как крупная недобрая жаба. Висохолм приближался; в ушах всерьез заныло от гнусавого музыкального воя. Сиреневый дым, пахнущий экзотическим азиатским лекарством, липко стелется по воде. У пристани чернеют гнилые скорлупки. А над пристанью, на высоком берегу видны белые рубахи мужиков... Тьфу, сплюнул Данька: они водят бабьи хороводы!
Не может быть. Отсюда, с воды плохо видно... Нет, точно: тусуясь над обрывом, светлые фигурки образуют несколько медленных концентрических колец... Обнимая друг друга за плечи, горожане танцуют - движутся посолонь вкруг дымящихся костров. Движутся неровно, сталкиваясь плечами. Странный танец. Вот почему никто не вышел с косами на луга. Народ отдыхает... удивительный, небывалый праздник пришел на улицы города Висохолма. Ритмично бухает далекий барабан, от сандалового дыма щекочет в ноздрях - а на затхлой стоячей воде качаются позавчерашние венки с крупными желтыми цветами.
У берега пришлось плыть сквозь сплошное цветочное крошево: раскисшие венки, оборванные лепестки; маслянистыми пятнами блестит по поверхности золотая пыльца... Осторожно, как спящую змею, Данька приподнял над водой мокрую желто-зеленую ленту, цветочную косицу, уже обросшую тиной. Странные цветы...
- Чуриная слепота, - тихо сказал Стыря, с трудом прокладывая себе путь в пахучем месиве.
Обрывая липкую зелень, приставшую к ногам, Зверко и Стыря вышли на берег. Спящий безусый паренек, развалившийся на влажном песке у воды, не в силах поднять головы.
Полсотни шагов вверх по крутой тропинке... безобразие: повсюду разбросаны корзины с протухшей рыбой! Обожравшиеся уличные псы валяются в пыли среди кулей с просыпанной мукой. Каленые сухари хрустят под ногами... И ни души на пристани. Все горожане собрались наверху, на площади - они веселятся под иноземную музыку.
И повсюду эти курительницы на бронзовых треногах... Проклятие! Деда Посух был прав: от фиолетового дыма кружится голова! Данька даже испугался. Раздраженно ударил ногой: бух! - обломились паучьи ножки, стеклянный шар сиреневый, с жирным бульканьем внутри - покатился по траве, пуская густой вонючий шлейф... Что-то знакомое в этом дыме почудилось Даньке... Будто резкая, горьковатая струя... одолень, волшебный цвет одоленя! Неужели Чурила использует славянскую магию для охмурения народных масс? Удивительно...