Чесать мой лысый череп. Это ж Метанка...
Как обдолбанный лунат, я вошел в горницу, вяло пошатываясь и потряхивая головой. Пудь я броклят! Эту стерву отмыли, причесали и нарядили, как принцессу Стефанию к празднику конфирмации!
Гнедан остался за дверью... Метанка протянула белоснежную ручку, увешанную тонкими кольцами браслетов, и - чпок! - задвинула маленький засовчик. Обернулась, тихо пылая легким румянцем, многоцветным алмазным заревом украшений и мягким, матовым светом крупных жемчужин. Розовые, чуть подрумяненные губы смущенно дрогнули в улыбке:
- Милый... Ты пришел попросить прощения?
Дрянь. Развратная кошка! Таким же образом эта мартовская кобра кокетничала с Данькой Кашириным. Она думает, что я полный идиот?
- Ты че разрядилась, мать? Как цирковая кобыла.
- Ой, ты представляешь, меня заставили! - царственно рассмеялась Метанка: запрокинула тяжелую от золота голову, сморщила розовый носик, замигала влажными глазками. - Сначала повели в баню, мыли три часа в крапивном соке! Потом лепестки какие-то прикладывали, козьим молоком умывали. А под конец - представляешь - медом натирать стали! Я думала, обожрусь и помру!
- Впрочем, как я вижу, чудом выжила.
- А потом прибежали тетки, штук тридцать, стали вокруг меня бегать, наряжать и нанизывать. Принесли четыре сундучка драгоценностей - и все на меня нацепили! Сундучки совсем пустые остались! Смотри - одних жемчужин четыреста штук!
Она наклонила златокудрявую головку с серебристо-хрустальным венчиком - показала перламутровую сеточку на волосах, собранную из мельчайших капель розоватого жемчуга
- Это называется девичья поднизь, надевается под кокошник! Я теперь все фенечки наизусть выучила, разбираюсь, - гордо сообщила гадская куколка. - А серьги - смотри какие! А височные кольца - видишь? Ажурное серебро с изумрудами! Под цвет глаз...
Она вдруг осеклась на полуслове. Улыбка соскользнула, растаяла:
- А почему ты меня... не целуешь?
Тихий такой голос, ну точно как змеи шипят.
У меня прямо когти зачесались. Плюнуть ей в румяную рожицу! И сказать, все что думаю! Но нет, нельзя. Надо играть тухлую роль любовника. Нужно обнять ее, тварь, хоть разок. Чтобы волшебный волос прилепить.
- Тебе не нравится мой новый имидж? - грустно прошептала ведьма. - Я подумала: хватит носить мини. Сарафаны гораздо сексуальнее. Смотри, какая ткань дорогая. Тонкая и воздушная..
Это просто пытка расплавленным свинцом. Что поделать: пришлось протянуть руку и пощупать ткань. Гм.
- Не там щупаешь, дурачок... - покраснела Метанка. - Все бы тебе руки распускать... Милый.
Прямо сейчас, подумал я. Охватить за талию, быстро пропустить волшебный волос у нее за спиной... И пока будем целоваться, успею завязать узел. Она всегда закрывает глаза, я точно помню Не заметит.
- А вот смотри: такой стиль называется "новое средневековье". Перламутровый девичий опашень, вышитый струйчатым серебром... - Она отступила на шаг, прихватила пальчиками нежную ткань у бедра и мягко крутанулась на каблучках, невидимых под длинным подолом. - Воротничок жутко скромненький и тугой, как ошейник. Зато как смотрится бюст! Как у настоящей царицы! И шейка сразу кажется длиннее, правда?
- Грхммм, - прокашлялся я.
- Знала, что тебе понравится. А застегивается все это хитрое дело на двести крошечных пуговок. Гляди, ровно двести. По-моему, нет ничего эротичнее множества маленьких пуговок, правда? Пока расстегнешь, можно сгореть от любви...
Сволочь пошлая. Там, в ночном лесу, ты тоже сгорала от любви, когда тебя Каширин покрывал? А Рогволод-княжич тоже любил расстегивать пуговки? Проглотив хриплое медвежье рычание, уже зарождавшееся в гортани, я улыбнулся:
- Тебе... страшно идет новый кафтан, милая.
- Дурак ты, - обиделась ведьма. - Это не кафтан, а летник! Из тончайшей шамохейской тафты! На ощупь как цыплячий пушистик. И покрой очень интересный, с секретами. Видишь, у опашеня под мышками проделаны специальные узкие прорези, и я легко могу просунуть руки сюда, под рукава... Раз-два, ха-ха! Вот ты не ценишь, милый... А у здешних славян считается, что если девушка невзначай показывает мужчине рукава нижней рубашки с запястьями, это совершенно откровенный и даже неприличный знак привлечения... Хи-хи!
Стиснув зубы, я стоял, покачиваясь на каблуках, и смотрел на эту зеленоглазую гадость. Хихикая, она выпростала из-под верхней одежды белые кружевные рукавчики, перехваченные и сдавленные на запястьях тонюсенькими золотыми скобочками...
Стоп! Я вздрогнул. Раньше на этом худеньком запястье болтались золотистые браслетики... Целый ворох звенящих цепочек и паутинок с побрякушками - точно помню!
- А где браслеты с бубенчиками? - сипло спросил я.
- Ой... - Метанка потупилась. - Милый, я все объясню, только ты не волнуйся. Несколько дней назад я скрывалась в лесу. Ну помнишь, когда меня сестры преследовали? Вот. Они меня поклевали крепко, но я улетела и спряталась в офигительно мрачной чащобе. Было дико страшно, кстати говоря. Совсем одной - в ночном лесу. Сижу на ветке, сплю себе. Вдруг - копыта цокают! Гляжу, едет железный болван в шлемаке с рогами, а в сумке полно меда! Ну, чувствую, помираю. Кушать очень хотелось. Позвенела приворотными бубенчиками, заморила его сладкими видениями - ну совсем как Рогволода в свое время, ты помнишь. Болванчик мой отрубился спать, а я в сумку к нему залезла и - весь мед мне достался! Здорово, правда?! Я негромко скрипнул клыками.
- Вот. Так накушалась, что после голодовки сразу спать захотелось, просто безумно! - Метанка развела ручками, тихо зазвенели драгоценности. Проснулась в незнакомой избушке - а никакого железного болвана уже нету. Уехал, видимо. И бубенчики мои приворотные прихватил, сволочь. Подлец оказался, спящую барышню ограбил.
- Угу. Он - негодяй, а ты - бедняжка.
- Ничего, я не очень расстроилась. Потому что скоро выяснилось, что я из этой чащобы каким-то образом попала на заброшенную пасеку. Вокруг, сам понимаешь, - тонны бесплатного меда!!! Разного, царского, боярского, летнего, даже фиалковый был, целых три литра! Снова, короче, наелась. Однако чувствую: несмотря на мед, все-таки ощутимо старею без пояска. Ну, думаю, надо срочно тебя искать - вот только где? В Стожаровой Хате твой след уже простыл напрочь... На мое счастье ты, умница моя, по собственному почину меня вызвал - как раз на опоясти узелок завязал. Я по пеленгу прилетела - правда, пока порхала, уже совсем старая стала. Я так думаю, ты еще не успел позабыть, как я выглядела... Ужас, вспомнить страшно.
- Солнце мое! - прошептал я в тихом восторге. - Звездулеточка моя ясненькая!
Как ни пытался, не смог стащить с лица дурацкую улыбу. Окружающий мир просиял, будто дюжина прожекторов включились одновременно:
- Так ты с этим железным болваном... просто так, без ничего? Просто усыпила и все?
- Ну да... - В голосе Метанки впервые звякнул мягкий металл. - А что, по-твоему, я должна была сделать?
- Ну, мало ли... - промурлыкал я, чувствуя, как сладко разливается в душе мягкое спокойствие. - Я было подумал, вы там это... туды-сюды... обнимались-целовались...
Ой. А почему... почему моя радость вдруг опустила золотистую головку в алмазно-переливчатом уборе?
Шмыгнула носиком:
- Целовались.
- Что? - не понял я.
И началась как бы пауза. Она длилась приблизительно триста лет: тишина была какая-то сухая, жесткая и шелестящая, как промасленная бумага. Во всяком случае, когда одна крошечная жемчужинка вдруг сорвалась откуда-то с Метанкиных волос и, мигнув как слеза, упала на пол - у меня в ушах прогрохотало так, будто утюг уронили.
Наконец, я собрал в кулак остатки жизненных сил:
- Надеюсь все прошло успешно? - поинтересовался с истошной улыбкой. Тебе понравилось его железное забрало?
Медленно, будто задумчиво наступил на жемчужную каплю на полу. С хрустом. С чувством. Раздавил, как гнилой орешек.
- Нет. Ты расскажи мне, дорогая. Он хорошо целуется?
- А в чем дело? - Метанка вдруг подняла обледенелый взгляд. Быстро подняла ручку к глазам, смахнула капли с ресниц. - Разве мне... нельзя было целоваться? Разве я кому-то еще нужна была в ту ночь - в темном лесу, совсем одна?
Ух ты. Нижнюю губу успела искусать до крови.
- Разве есть на свете человек, который меня бережет? И для себя сохраняет? Кого я оскорбила, когда целовалась с этим неизвестным рыцарем?