Неуместный юмор, правда? Я подскочил и зашептал в розовое ушко, нежно скрипя зубами:
- Крошка моя... Ступай, пожалуйста, вот в ту заднюю комнатку, кхм, быстро. Иначе все испортишь, звездулечка ты моя, кхм, ясная! Да оторви тело от дивана, блин, в натуре!
- M-м, как интересно, - томно зашептала выдра, растекаясь по лавке пуще прежнего. - Обязательно испорчу твой подлючий план. Ха-ха, именно так. Ой, как суперско я придумала. Пускай тебя на колышек посадят.
Хищно оскалив белые зубки, она сузила глаза, и вдруг...
- Папочка! Иди скорей сюда-а! Он меня насилуе-ет!!!
- Прекрати! Что ты орешь, ду...!!!
- Что?! Как ты посмел меня назва...???
- Душенька моя, зачем шуметь??? Нам с папой Катомой надо побеседовать наедине! Срочно!
- Хи-хи, щас. В гробике наблюдаю вас всех, в белых сандалиях.
Рев и грохот в сенях. Небось, вешалку повалили - с моими парадными кольчугами. Истошно визжат сенные девки. Мои девки.
- Ты... ты ничего не понимаешь! Катома сейчас ворвется! Если он узнает, что мы - давние знакомые... Это конец!
- Тебя четвертуют? Будет зрелищно.
- Дура! Катома догадается, что я вовсе не спасал тебя от киднепперов! И сразу - хрясь! Уроют меня. Понимаешь?!
- Земля тебе пухом, милый.
Бух-бух-бух! Чужие сапоги по моей лестнице. Очень тяжелые сапоги. Много, много людей. Они все ближе! И голос резкий, как визг электродрели:
- Пр-р-ропустить! Дор-рогу посаднику, щукины дети! Мстиславка, выходи!
Сначала, безусловно, четвертуют, затем вырвут ноздри, обезглавят и сошлют в Сибирь, где холодно. Это факт. А все из-за злобной веснушчатой крыски. Ладно, тля зловредная... Я все-таки затащу тебя в кладовку, щас увидишь. Вот тебе мой последний довод! Держи в обе руки.
- Ты, видимо, не осознала, крошка, - прохладно сказал я, унимая дрожь в теле. И даже улыбнулся искусно, почти обиженно. - Я приготовил твоему папе Катоме сюрприз. Хочу обрадовать старика. Ведь он еще не знает, что мы с тобой...
Дзинь-дзинь, секунда драгоценной тишины - между жутким гроханьем на лестнице, Мах-взмах длинными ресницами. Не моргай, дура, лови гранату:
- ...мы с тобой женимся. Завтра в полдень.
Йес. Отсюда слышу, как зазвенело у бедняжки в голове. Теперь - выждать четыре секунды. И контрольный выстрел в сердце:
- Или ты против?
...Надо отдать девушке должное. Она держалась молодцом. Открыла рот, нагнула голову, закатила глазки, два раза зажмурилась. Потом все-таки нашла в себе силы захлопнуть маленькую розовую пасть. И снова подняла лицо. Два помокревших глаза уставились на меня, блестя аки пара бирюзовых пуговиц:
- Это... лучшая шутка сезона? Мы... женимся?
- А ты не догадалась? - Мой голос не дрогнул. - Я вызвал Катому, чтобы... договориться о деталях, составить меню и список приглашенных. Однако... важно не спугнуть фишку. Представь: заходит папа Катома и видит: во как! Его беглянка-дочь в неприлично короткой и довольно мокрой ночной рубашке томно валяется на лавке в кабинете взрослого мужчины. Поздним вечером. Хе-хе. Старик подумает дурное. Будто мы с тобой занимались... этим...
- М-да?
- Ну как его... забыл слово...
- Петтингом?
- Угу. В тяжелой форме. Причем до брака. По здешним законам петтинг до брака - это ах. Старик мне все уши оторвет. Поэтому извини, что я к тебе обращаюсь. Здесь имеется уютная смежная комнатка...
Бух-перебух сапоги за дверью! Уже по коридору!
- А почему... ты смотришь в сторону? - простонала уже напрочь зомбированная Метанка, пытаясь сцапать мою руку ногтями. Я поморщился. И мужественно вперил бессовестный взгляд туда, где в соленых женских глазах вовсю закипала эйфорическая матримониальная дурь. Нежно-зеленое счастье с искорками - я увидел его. Большое бабье счастье. Оно стремительно разгоралось меж длинных ресниц. А я думал, такие глупые бедняжки бывают только в дамских книжках с розовыми буквами на мягких обложках...
- Ты... Славик, ты... правда?
- Милаша, я в шоке. Обижусь вусмерть! Секунду назад в порыве безумной страсти я сделал тебе предложение руки и сердца! Гм, если эти части моего тела тебя не устраивают, то... Знаешь, я не хотел никого шокировать... Видимо, я должен попросить у тебя извинения за столь глупое и неумеммм-м-м! Мымм!!!
- М-м-м...
Бу-м!!! Хря-сь!!! Это стучат в дверь. Точнее, ее слегка ломают. А я, знаете, даже не могу откликнуться. Губы заняты. Ну вот... теперь и руки заняты. Кажется, я уже весь занят.
- Гэй, Мстиславка! Это я, посадник! Отворяй!
- М-м, угуммм, - сдавленно простонал я, тараща глаза и пытаясь отлепить прикипевшую девушку.
- Дверь заломаю! Круши ее, робята!
Хорошо, что девушка мне досталась легкая и нести ее на руках несложно - даже если перед глазами клубится сладкий розоватый туман, а в голове гудит тучка майских жуков. Ой, нет. Я не могу так жить. Сознание гаснет, как пьяный шмель в теплом ликере.
Ах да, вспомнилось. Прежде чем робята сломают дверь, обязательно нужно спрятать девицу в смежной комнате. Так. Еще шаг... Я двигался по стеночке как во сне, удерживая на руках гибкое ведьмино тельце и стараясь не задевать мебель длинными женскими ногами, торчащими вбок. Метанкин язык не унимался, продолжая у меня во рту свою нежную и скользкую работу. В глазах стремительно смеркалось. Ну надо же. Кажись, она меня любит.
Кто бы мог подумать.
* * *
Жаль, что вы не могли присутствовать при забавной сцене, когда красный и лысый, с висящими мокрыми усами, взбешенный и быстрый посадник Катома, опрокидывая лавки, вломился в мой кабинет - а за ним, как високосный ядерный февраль - двадцать девять стальных амбалов! Я как раз успел захлопнуть дверцу в заветную смежную комнатку, отскочить на шаг и придать перепуганной роже благостное выражение.
Ух, безобразие. В моем просторном кабинете как-то враз воссияло и возгремело от обилия острых железок. Кольчужные гриди заполонили горницу, неловко круша мебель: чистый спецназ, только вместо черных тканевых масок металлические личины с дырьями для носа и голубых гляделок.
В толпе вооруженных людей я, признаться, несколько теряюсь. Вот и теперь. Смущенно побагровев, я робко оскалил зубы и тихо рявкнул:
- А-А-А, МЕРЗОПАКОСТНИКИ!!! Ничего не трогать! Груши не есть! Вести себя прилично!
Ближайший дружинник сощурил недобрые глазки, и я замолк, инстинктивно косясь на кончики клинков. К счастью, сам боярин Катома не позволил гридям изорвать меня на тысячу маленьких мстиславушек. Вытирая кулаком соленые (видимо, от дождя) щеки, играя желваками и подпрыгивая, старый казак подошел и посмотрел, как безумный.
- Никак, опять дочку потеряли? - поспешно спросил я, невинно моргая.
Скрип-скрип зубьями! Вытаращенный из-под брови глаз: