– Ладно, не расстраивайся так, Гарри.
– Он сказал мне, что я считаю себя белым. Сказал, что я витаю в облаках. Сказал, что мне лучше поскорее вернуться на землю, иначе рано или поздно со мной случится что-либо скверное.
– Что-нибудь скверное?
– Он сказал, что меня поставят на место. Дадут мне понять, что я ниггер. И мой брат сказал, что это меня сломит. Сказал, что лучше оставить фантазии и понять наконец, кто я на самом деле.
Неожиданно он нагнулся и посмотрел в окно. Он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел вниз.
– Снег все идет, – сказал он. – Но меньше. Похоже, там холодно. Ничего хорошего.
Элен скинула туфли. Перебралась с ногами на кровать, прислонилась спиной к спинке кровати. Подобрала колени и обхватила их руками. Положила подбородок на голые коленки и почувствовала маленькую мышцу, о которой говорил Гарри.
– Гарри, должна тебе сказать, что я не тот человек, с которым стоит говорить на эту тему. Я правда об этом ничего не знаю. Наверное, мне следовало бы знать. Наверное, мне следовало бы читать передовицы газет. Но расовые проблемы, политика, Вьетнам и полеты на Луну – все это меня не трогает. Я любила Джона Ф.Кеннеди; он был такой симпатичный. Боже, я плакала, когда его убили. Но все остальное… все остальное меня просто не интересует. Меня волнует работа, личная жизнь и мое будущее. Остальное меня не трогает. У меня многие вызывают жалость, мне жалко всех… Это не так-то легко. Я хочу сказать, быть живым не так-то легко.
– Я знаю, малыш. Я прекрасно это знаю! Мне холодно. Потрогай мои руки…
Он подошел к Элен и остановился перед ней. Она взяла его руки, поднесла их к своим щекам.
– Боже, милый, да ты совсем замерз. Давай, залезай под одеяло. На минутку, только чтобы согреться.
– Да. Ладно. Я замерз. Одежду снимать не будем. Просто полежим немного под одеялом, пока я не согреюсь.
Он снял ботинки. Она взбила подушки, расправила простыню и постелила одеяло. Они забрались в кровать, одетые и прижались друг к другу. Их шепот разносился в полумраке спальни.
– Ты дрожишь, дорогой? – спросила она.
– Немножко. Не знаю, что со мной такое. Вдруг мне стало очень холодно.
– Ты сейчас согреешься. Придвигайся поближе. Прижмись ко мне ногами.
– У меня ноги как лед, малыш.
– Ничего. Прижимайся. Вот так. Как теперь? Лучше?
Они лежали, обнявшись. Спрятавшись от всего мира. Она придвинулась еще ближе к нему.
– Гарри.
– Что?
– Ты хочешь?
– Чего? Я…
– Дай, я попробую.
– О, Элен, Элен… Я не могу передать, как ты дорога мне.
– Ш-ш-ш… Не говори ничего.
Она провела ладонями по его телу. Он потянулся к ней, но она оттолкнула его руки. Она относилась к этому серьезно. Это было важно для нее. Он подался вперед и запечатлел два сочных поцелуя в стекла ее роговых очков.
– Теперь я ничего не вижу, – заворчала она.
– Хорошо. Это хорошо. На меня не надо смотреть.
Он закрыл глаза, и теперь только Господь Мог мог видеть их. Элен делала все, что могла. Она представила себе, что они на необитаемом острове. Одни на всем белом свете.
Но ничего не вышло.
– Ничего не выйдет, – сказал он.
– Не думай ни о чем. Предоставь дело мне…
Но ничего не получилось: так иногда бывает. Молнию заклинило на его брюках. У нее затекла левая нога. Потом ей нестерпимо захотелось чихнуть. У него забурчало в животе. А еще – жара под одеялом. Пот. И никакого движения, ничего. Тщетные усилия.
– Перестань, – громко сказал он. – Ничего не выйдет, малыш. Ничего не выйдет.
Он откинул одеяло, сел и потер лицо ладонями.
Элен Майли осталась под одеялом. Она сняла еще влажные очки и положила их на столик у кровати. Она лежала и наблюдала за тем, как он меряет шагами комнату. Его длинная тень неясно скользила по стенам.
– Забавно, – проговорил он наконец. – Очень забавно.
– Что забавно?
– Я. С каждым днем я становлюсь все более и более белым. Теперь вот его не могу поднять.
– Гарри…
– О, боже, – выдохнул он. – Ну и ну. Это просто что-то.
– Гарри, да мало ли что может быть. Простуда. Грипп. Вирус.
– Или как я сказал – рана в душе.
– Что ты собираешься делать?
– Делать? Не знаю. Что-нибудь. Придумаю что-нибудь.
Она выбралась из-под одеяла. Села на край кровати, ногами касаясь пола. Попыталась прикурить сигарету, но руки тряслись, и ничего не вышло. Спичка погасла. Она сломала сигарету и бросила ее на пол.
Согнувшись, опустив голову, она обхватила себя за плечи. Гарри подошел к ней и мягко положил ладонь ей на голову.
– Элен, что ты делаешь? Ты плачешь? Господи боже мой, ты плачешь из-за меня?