Постоял в живом ожерелье детей, у фонтана, где плавали шары, голубые, красные. Фронтовики сидели на скамейках, все при орденах, одна женщина в военной гимнастерке показывала фронтовые фотографии, транспаранты — Северо-Западный фронт, такая-то дивизия. Слезы радости, солнечный день. Фонтан играющей воды — символ ощущения людей в День Победы. Одна маленькая девочка протянула букет цветов сидевшему одиноко фронтовику с колодками орденов. Он очень обрадовался, расцеловал её.
В гостинице пообедал, погрузился в уединение. Звонил П. Кошелю, он занят: нянчится с малой.
Пошел в ИВ АН. Сначала зашел к А. Соловьеву, несмотря на свою «несуетность», он весьма деловой.
В кабинете Ю. Н. Рериха позанимался часа два, с каталогом. Здесь святая святых советской буддологии. Тибетские танка, привезенные Ю. Н. Р. из Индии, где он жил до возвращения на родину, и вывешенные на стенах кабинета, создают особую ауру для работающих здесь ученых. Просмотрел все каталоги, выписал свыше тридцати названий в основном на иностранных языках. Привлекла внимание книга Эрэнжэна Хара-Давана, изданная на русском языке в Белграде в 1929 году. Называется «Чингис-хан как полководец и его наследие. Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII–XIV вв». Законспектировал содержание. Также показалась любопытной статья Гинс Г. К. «Монгольская государственность и право в их историческом развитии». Харбин, 1932 — «Вестник Китайского права», № 3, с. 5–53. Вроде это не имеет отношения к буддологии как таковой, но мне интересно. На это тоже уходит время. Востоковеды считают, чтобы добиться успеха, надо брать узкую тему и бить в одну точку. У меня так не получается: все время растекаюсь мыслью по древу.
Переговорили с Ю. М. Парфионовичем, он ведущий тибетолог. Им изданы в русском переводе с тибетского «25 рассказов Веталы», «Сутра о мудрости и глупости (Дзанлундо)», известная у монгольских народов как «Улигер-ун далай». Выходит на английском языке «Письменный тибетский язык», с некоторыми изменениями. Под его редакцией с участием Б. В. Семичова, Б. Д. Дандарона в 1963 был опубликован «Краткий тибетско-русский словарь». Теперь на очереди издание десятитомного четырехязычного словаря Ю. Н. Рериха.
Встретился с Колей Калашниковым, моим приятелем по московской аспирантуре, сейчас работающим в ИВ АН, отделе Юго-Восточной Азии. Вместе с ним прошлись по «злачным местам» — пивнушкам. Коля, насколько я знаю, большой их любитель и знаток.
В Чистых прудах, слегка разгоряченный пивом и настроенный на лирическую волну, решил угостить московскими печеньями лебедей — парочку ослепительной белизны. Но самец расшипелся, было скользко, и я чуть не сполз в пруд, но какой-то парень, прохожий, вовремя удержал меня. Не признают меня лебеди. Избалованы, у них сегодня аппетит на зелень, которой их щедро угощали столичные аборигены, знающие повадки своих лебедей.
Совершенно неожиданно встретил Е. Самбуеву, Ю. Муруева из нашего театра оперы и балета. Воистину, мир тесен. Договорились завтра пообщаться. Здесь они находятся перед гастролями в Италию в составе советской балетной труппы.
Вечер провел у Н. Калашникова. Он живет на Кутузовском проспекте, недалеко от Триумфальной арки. Дед его работал в Кремле. Мать — очень интеллигентная женщина. Коля все мечтает приехать в Улан-Удэ. Такая возможность есть по линии общества «Знание». В прошлом году он слетал в Казахстан, понравилось. Считает, что у русских со степняками схожий менталитет. Возможно, он прав. По крайней мере, мы с ним сходимся не только по части выпивки, но и по характеру, взглядам на историю и т. д. Н. К. скорее всего евразиец. Как востоковед (мы с ним учились параллельно в аспирантуре ИВ АН) занимается Таиландом, натура увлекающаяся. Когда что-нибудь доказывает, он начинает странно мотать головой, а это при его высоком росте и природной худобе выглядит немного комично. Лично я к этому привык и воспринимаю как оригинальную манеру ведения беседы.
Встреча с лебедями на Чистых прудах почему-то не выходит из головы. У меня есть заготовки в стихах о белой птице — прародительнице. А в бурятском фольклоре лебеди — и дочери неба, и верные жены, богини-покровительницы.
Интересно, что и в Тибете существуют сюжеты, связанные с небесной птицей, принявшей человеческий облик. Читаю выписку:
«Царевич Норсан получает в жены небесную фею. Преследуемая родственниками царевича фея, которой грозит даже смерть во время случайной отлучки из дому ее супруга, улетает в небесные чертоги к своему отцу. Царевич отправляется на поиски. Он обращается с мольбой и к светлому месяцу, и к лани, ко всем встречным, прося указать ему его дорогую возлюбленную. После разных приключений царевичу удается найти свою фею, с которой он и возвращается на родину»
(Б. Я. Владимирцов. Тибетские театральные представления — «Восток», кн. 3. М.-ПБг., 1923, с. 104).
Отзвуки лебединого в литературе и искусстве. «Пела лебедь, падая во мглу…» — «Слово о полку Игореве» (пер. Н. Заболоцкого), лебедь, обернувшаяся царевной, в пушкинской сказке о царе Салтане, балет «Лебединое озеро»… Даже творец «Дхаммапады», два тысячелетия назад созерцавший небо и землю, обращался к образу белой птицы как символу совершенства: «Мудрые удаляются, дома для них нет наслаждения. Как лебеди, оставившие свой пруд, покидают они свои жилища. Их путь, как у птиц в небе, труден для понимания».
Утром Катя Самбуева водила меня по театральным закоулкам. В ожидании ее наблюдал репетиции. Черный труд. Затем с К. С. зашли в «Ладью», где она — с кубинским опытом: недавно съездила на Остров свободы, — разделалась с креветками, а я — с тремя кружками пива. Затем пообедали втроем (к нам присоединился Юра Муруев) в «Марсе», они ушли на репетицию, а я подался в гостиницу, где проспался, чтобы встать в рабочей форме.
«Сильфида», «Легенда о любви» — балетные сказки.
Е. С.
С утра зашел на центральный телеграф. Получил письмо от Гали и Любы. В Ленинке сделал ксерокс «Тибетских народных песен» Туччи (предисловие) и статьи о тибетской просодии, изд. Будапешт. Перебрал кучу литературы. Начал читать (с конца) С. Хмельницкого «Каменный щит».
Вечером — в 7 часов — выступление в Литературной студии в Измайловском парке. Пригласила Н. Генина. Читал свои стихи: «Карагана», «Язык отцов, прости за немоту», «Засыпает женщина», «Черные тюльпаны», «Чаша Угэдэя», «Часы», «Настроение», «Лошади», «Лужа», «Как возвысится глазу до ока…», «Прищурь глаза…»
Была страшная гроза, молнии извивались вокруг семафоров, легковые подпрыгивали при раскатах грома, разбрызгивая каскады брызг, прохожие жались к колоннадам или прятались в метро. Полюбовавшись знаками стихии и вздрогнув, как дикая лошадь, совершенно непроизвольно, от раската очень низкого грома, тоже нырнул в метро, а когда вышел в парк, гроза стихала, остались только лужи и лесной запах в городе.
Наташа Г. похудела после родов. У нее дочурка — Анна. В доме много книг. Говорили о Рильке.
В Ленинке — с утра. Заказал на ксерокопию и получил текст (17 стр.) и 5 снимков (Миларайба, Марба, лама из секты карджудпа, карта Тибета, книга о Миларайбе — по книге: Tucci «Tibet. Land of snows».
Заказал на микрофото 100 с лишним страниц по книге Tucci «Tibetan folk songs». Просидел весь день в библиотеке. Много времени ушло на документацию выписанной литературы, каталогизацию её. В тибетской традиции много значит форма подачи, целые трактаты выдержаны в стихотворной форме.
В обеденный перерыв сходил в ЦДЛ, где пообедал. Заказал билет на вечер Д. Самойлова на 23 мая. Кассирша — евреечка, узнав, что я член СП, любезно согласилась записать.
Спросила:
— Вы знаете сказку о золотой рыбке?
— Если Пушкина, то знаю.
— Так вот: не горюйте… все получится.
— А чтоб не оказаться у разбитого корыта, когда я должен прийти за билетами?
— Как приедете из Ленинграда, так и приходите в кассу. В ЦДЛ — те же лица: нет поэтов, есть члены СП.
Вечером — в зале диссертаций. Зафиксировал до конца III главу: о тибетской поэзии (Савицкого). После библиотеки снялся с номера в гостинице, поехал в Беляево с вещами.
Утром — по радио «Раздумие» (для скрипки и виолончели) Глазунова.
К 11 часам подъехал до Ленинки. Отсюда, с Беляева, около часа езды, если не ровно час. Проработал оставшуюся литературу. Прочитал предисловие книги Туччи «Тибетские народные песни» (Tibetan folk songs). Затем другую книгу «Tibet. Land of snows». Перелистал «Дхаммападу». Прочитал С. Хмельницкого «Каменный щит» (Л., «Сов. пис», 1960). Эта вещь напоминает, что очень мало художественной литературы о монголах на Руси. А ведь это тема.
Продолжаю читать прозу Рильке, его «Заметки…». Цитата: «…Если в тебе зреет что-то, заставляющее тебя содрогаться, помни: для тебя полезно, если никто и ничего не будет знать о тебе» (Ч. 1, с. 96).
Возвращаясь часов в пять вечера, попал под дождь. Поднял воротник, доходя до дома, увидел радугу. Она окаймляла квартал, микрорайон, островки сохранившегося леса, овраг, новые небоскребы. Даже алкаши у пивного бара залюбовались ей. Выглянуло солнце в просветах туч.
Дождь перестал. Сегодня в 23.57 — to Leningrad.
По расписанию ровно в 8.20 утра поезд прибыл в Ленинград. Погода — ветрено, холодно даже. Хожу с поднятым воротником пиджака, поскольку забыл плащ. Устроился в гостинице Академии наук по ул. Халтурина, к. 148, в семиместном номере. Это недалеко от Эрмитажа.
Записался в библиотеке АН СССР. Биржевая, 1. Заказал книги, среди них T. Shmidt «85 siddhi». Пошел к сестренке Шуре. Сразу ее не застал в общежитии. Она даже прослезилась, увидев меня. С утра у нее нелады с соседкой, та, полубогемная, с похмелья, видать, разбила её чайник. Потому Шурик вся расстроенная. С соседками у нее не ладится. Надо ей переходить в другую комнату. Обстановка действует на психику. Чтобы развеять её настроение, пошли в кино. В «Титане» к/ф «Битва за Рим» (треугольник амбиций — готы, византийцы и римляне, любовные драмы на фоне агонии Вечного города). Забежали в «Сосисочную». Шурик, студентка, с таким удовольствием ела. Теплей стало. Прошлись до почтамта. Там памятник Николаю I. Уцелел благодаря уникальности двух опор. У Петра I третья опора — хвост коня, спаянный с змеей.
Исакий (собор) — подавляет, полузеленый от сырости.
С утра пошёл в БАН (Библиотека академии наук). Получил заказанную литературу. Проработал, отобрал для ксерокса. Это статьи «О тибетской поэзии» и «О тибетском стихосложении». Также книга Т. Шмидта «85 сиддхов». Она содержит около двадцати танка с изображением сиддхов. Есть Тилора, Наропа, Марба и Миларайба. Рериха — второго тома «Голубых анналов» не оказалось: у кого-то на руках.
Сиддхи в изображении индуизированы, много тантристских моментов, мистических штрихов.
С Шурочкой пообедали в диетической столовой. У окна — тополь, листья с Шурину ладошку. Спрашиваю, что важно для художника. Шура: глубокий профессионализм, чувство правды. Не воспринимает И. Глазунова — барин, бизнесмен, но не художник. Жаловалась на натурщиков. С каждым годом они капризней, и меньше их становится.
Сходили в Эрмитаж. Шуре надо выбрать образцы для копирования. Начали с Италии. Эпоха Возрождения. Тициан, Рубенс, Ван-Дейк… Завершили обход в зале Малой Фландрии.
Я задержался у натюрморта Кальфа (1619–1693). Блестящая работа. Присел отдохнуть напротив нее, у окна, и народу никого почти. Смотрел долго-долго, не мог оторваться. Погасили свет: знак уходить, и тут при дневном свете в бокале проступило вино. На дне. Его-то я и не видел. Что значит естественное освещение. А затем увидел еще один бокал, тонкий, высокий, обозначенный как бы нечаянно линиями, тающими на темном фоне. Вот она, зыбкая тайна искусства.
4 часа гуляли по Ленинграду. Фонтанка, ул. Разъезжая, где бродил Достоевский, вынашивая Раскольникова. БДТ (театр) и Собор с тремя синими куполами — мать с двумя дочками. Цветные решетки около церкви Спаса на Крови. Он наполовину в лесах, виден из окна гостиницы.
Вспоминал о своей первой поездке в Питер в 1966 г. Во время зимних каникул, учась в Иркутском университете, решил махнуть на берега Невы, — пробить окно в Европу. Прилетел в Ленинград вечером. На улице минус 10 градусов. Пронизывающий ветер при сырой мерзкой погоде, мокрый снег. Полный контраст сибирским роскошным снегам и морозам так морозам. Приехали в город, когда уже стемнело. Моя соседка по автобусу — сердобольная женщина поинтересовалась, знаю ли я Ленинград. Когда узнала, что я из Улан-Удэ и в первый раз здесь, забеспокоилась.
— У вас есть где остановиться? — спросила она.
— Да, есть друг отца. Я позвоню ему.
— Нет, что вы будете глядя на ночь искать. Лучше остановитесь у нас. Переночуете. А утро вечера мудренее.