Наконец она заговорила, но голос ее звучал тихо и отрешенно.
- Ты не можешь жениться на мне, единственный мой, ибо я уже замужем. Но жениться тебе следует, ведь кто-то должен заботиться о сохранении твоего очага. Возможно, твое копье указало тебе верный путь, Ланселот. Возможно, твоя судьба - Анлодда, принцесса Харлекская.
- Но я не люблю Анлодду. Я люблю тебя. Гвинифра недоверчиво глянула на Питера.
- Любишь? При чем тут любовь? Ты думаешь, я по любви вышла замуж за Артуса? Тут все дело было в государственных интересах. Он дает мне полную волю, а я даю ему право развлекаться с мальчишками-воинами. Славно, не правда ли?
Но если он послал меня сюда, чтобы я наблюдала за тем, как ты возлежишь с другой, значит, он предупреждает меня, советует: "Остынь!" Я смутила его. Быть может, я спутала его планы договора с Меровием. Король - такой моралист, ну да ты, наверное, и сам знаешь.
- Быть может, тебе пора что-то решить, Гвинифра? - "Матерь Божья, что я такое говорю? Что я делаю? Я здесь для того, чтобы разыскать Селли Корвин, а не для того, чтобы соблазнять принцессу".
И все же... Всю свою жизнь Питер верил: каждого мужчину и каждую женщину на свете где-то ждала единственная истинная любовь. Они могли встретиться и не узнать друг друга, и тогда это была бы подлинная трагедия. Но они могли встретиться, узнать друг друга и сжать в объятиях... А это.., это триумф!
Но они могли встретиться и тогда, когда кто-то из них не был свободен. Что тогда? Что она выберет? Любовь или долг?
Такая судьба подобна агонии. Агонии ожидания - что решит твой возлюбленный или возлюбленная. От их решения зависело - жить тебе счастливо и возвышенно или умереть. Гвинифра кивнула.
- Этого я страшусь более всего. Любимый мой, я не знаю, что избрать.
Питер ощутил прилив бешеной страсти. Наверное, снова рвался на волю Ланселот, готовый задушить Гвинифру в объятиях. Питер сжал кулаки, скрестил руки на груди, словно мертвец, обхватил себя с такой силой, что чуть не задохнулся. Сердце его бешено колотилось.
Нет, то был не Ланселот. Такого чувства Питер никогда не испытывал прежде. Никогда в прошлой жизни он так не страшился потери.
Ему удалось немного унять страх, но все же он остался где-то неглубоко.
Гвинифра покачала головой.
- Не знаю, что и сказать, Ланс. Не сейчас. Подожди несколько дней. Это непростой шаг.., из-за него мы оба можем погибнуть. Все зависит от Артуса.
Поразительно! Она говорила о том, что они оба могли пасть от руки Dux Bellorum, а голос ее звучал так обыденно, просто.
Она встала. Питер поймал ее за руку. Она задержалась на миг, крепко сжала руку Питера и вырвала свою.
Она вышла из комнаты, даже не подумав одеться, и не оглянулась, словно боялась, что ее постигает участь жены Лота.
Бесконечное число минут спустя к двери Ланселота подошел оруженосец Гвин. Артус срочно требовал присутствия сенатора в Совете. Туманный предутренний свет брезжил за окном. Питер встал, словно зомби, оделся и поплелся вниз по лестнице. Ему предстояло сохранять хорошую мину при плохой игре, учтиво улыбаться. "Девять дней в этой дыре", - тупо подумал он.
Глава 39
Марк Бланделл сидел в тесных покоях Медраута и перечитывал записку, которую желчный старикашка Мирлин незаметно сунул ему на пиру. "Приходи в палату друидов рядом с базиликой неподалеку от дворца в полночь". - вот что было написано в записке. "Интересно, на каком языке написана записка? - гадал Бланделл. - Ведь это может быть древневаллийский, бриттский или даже латынь. Если Медрауту знакома латынь, то и я, наверное, мог бы определить, на каком языке читаю?"
Марк мысленно переписал записку. Предложение потеряло всякий смысл. "Нет, видимо это не латынь. Порядок слов в этом случае не имел бы значения".
Бланделл принялся расхаживать по комнатушке в ожидании цимбалы, возвестившей бы о приходе полночи. Стражник, как правило, ночью особо не усердствовал, бил в цимбалу не слишком громко. Марк боялся - уж не пропустил ли он полночь.
На пиру он явно переел, и теперь пытался подсчитать, сколько же жиров и холестерина впихнул в себя.
Наконец он услышал отдаленный звон. Наверняка пробило полночь. Марк вышел, добрался до лестницы, спустился, повернул налево и быстро миновал часовню. Он помнил: здесь ее называли "ларарий". Он только на миг задержался здесь остановился, чтобы осенить себя крестом, убедившись, что его никто не видит. Затем он пересек большой зал - почти такой же большой, как триклиний. Тут разместилось с десяток воинов, уже изрядно поднабравшихся. Они играли в кости.
Миновав несколько золоченых дверей, украшенных обсидианом и перламутром, Марк вошел в базилику - тронный зал. Артуса здесь не оказалось. На самом деле, и днем Артус не так уж много времени проводил в тронном зале, верша суд, - так по крайней мере сказал Марку Рабириус Гальбиниус Гальба, насквозь пропитанный римским духом бритт, с которым Бланделл свел знакомство во время экспедиции в Харлек. Как бы то ни было, трон охранял отряд гвардейцев. Вид у них был самый устрашающий, что не укрылось от Марка, хотя глаза у него слипались в столь поздний час.
Базилику освещал единственный, но очень яркий светильник, отбрасывавший зловещие тени на стену позади трона. Сердце у Бланделла ушло в пятки. У него, правда, с собой была записка от Мирддина, которой он мог бы объяснить свой приход сюда, и все же ему было здорово не по себе, и тронный зал Марк миновал крадучись. Гвардейцы же не обратили на него никакого внимания.
Наконец он скользнул в противоположную дверь и поднялся по лестнице в покои Мирддина. На пиру Мед-раут показал записку королеве Моргаузе, и та любезно поведала ему, как пройти в покои друида.
Седобородый старик нетерпеливо поджидал Марка. Он показался ему похожим на американского поэта Уолта Уитмена.
- Запаздываешь, - проворчал Мирддин. - Я же просил прийти ровно в полночь.
Марк бросил взгляд на запястье и страшно разозлился на себя за то, что никак не отвыкнет от этой привычки.
Но когда он вновь посмотрел на Мирддина, оказалось, что старик широко улыбается.
- Прости, старина, - сказал он. - Но я должен был увериться, что это действительно ты.
Марк выпучил глаза. "Неужели.., неужели я наконец нашел его?"
- А-а-а? Питер? - осторожно спросил он, и вздрогнул так, что прикусил щеку.
- Марк? - ответил Мирддин вопросом на вопрос и облегченно вздохнул.
Бланделл протянул руку.
- Мы встречаемся на ступени, - произнес он, радостно улыбаясь.
- И расстаемся в квадрате, - произнес Мирддин, пожимая Марку руку, при этом выразительно надавив на сустав среднего пальца Бланделла. Физик ответил взаимностью.
- Слава Богу, это ты, Марк, - сказал "друид". - Я боялся, что это.., ну, ты знаешь, кто.
- Селли?
- Она самая. Хвала небесам, я оказался в теле истинного эксцентрика.., никто не заметил ничего необычного, потому что сам Мирддин весьма чудаковат!
- Ты нашел ее? - требовательно спросил Марк. Голос выдал его чрезвычайное волнение. Мирддин опечалился.
- Нашел, дружище, и тебе это вряд ли понравится. Марк, я успел пронаблюдать за всеми без исключения в Камелоте, и только один человек годится для того, чтобы в него вселилась эта сучка-террористка.
- Кто?
- Тот, кого бы тебе и в голову не пришло заподозрить через полторы сотни лет. Тот, кому под силу в одиночку изменить историю во зло или во благо.
- Кто же это?
Марк гадал, долго ли Питер намерен тянуть с ответом. Ему припомнился эпизод из телефильма. Герой умирал, а другой герой-шпион, как и первый, спрашивал, кто его убил. "Жаль... - прохрипел умирающий... - я не успею.., назвать тебе.., его имени". После этих слов герой скончался.
Мирддин глубоко вздохнул.