— Уже готов, — ответила мадемуазель и, кокетничая, призывно глядя, выставив зубы, подала Таганцеву длинный исписанный лист.
Он посмотрел.
Пробежал лист глазами раз. второй. и третий. и крикнул:
— Неверный счёт!
— Но, месье, только то, что вы велели подавать и здесь, и в Золотом зале, только то и внесено в наши книги и записано в ваш счёт: parole d’honneur![38]
— Врёшь, скотина! — рыкнул Илларий Таганцев, бросив лист на прилавок и придерживая его кулаком. — Врёшь!
— Ах, monsieur, я обижусь! Я уже обиделась! — воскликнула мадемуазель, закрывая лицо ладонями и притворяясь, что плачет.
На помощь прибежал хозяин.
— Ах, Превосходительство! Миленький! Голубчик! Ах, если вы считаете, что в вашем счёте слишком много записано… я готов… и мадемуазель готова, мы вычеркнем, всё, что хотите. всё, только скажите, что… потрудитесь сказать, Илларий Таганцев!
— Ничего не надо вычёркивать… А надо дописать… Человек! Подними с пола счёт. Мадемуазель! Дописывайте!
Илларий Таганцев надулся, как индюк, красующийся на хозяйском дворе, и, слог за слогом, чётко и вразумительно отчеканил:
— Вписывайте, мадемуазель, сколько за то, что я в ваш рояль наплевал.
У мадемуазель перо выпало из рук, хозяин схватился за голову, потом заломил руки:
— Вы, вы, Илларий Таганцев, наплевали в мой рояль. В мой прекрасный рояль.
— И не раз! — разразился хохотом «патриарх тобольский».
Вторила ему вся его компания.
— Как можно? — вскричал действительно поражённый владелец рояля. — Не верю!
— Ваша воля не верить… А моя воля была наплевать… Идите, хозяин, смотрите… Убедитесь… Удостоверьтесь.
Хозяин выскочил из-за прилавка, как стрела из лука, и полетел к Золотому залу. За ним подалась ватага менее пьяных гостей.
И тут же вернулись.
— Правда, чистая правда, Илларий Таганцев, — подтвердил хозяин.
— Сколько я должен за то? — спросил «тобольский патриарх». — Посчитайте, прикиньте, господин хозяин, а вы, мадемуазель, на моём счёте запишите сумму, которая с меня полагается.
Хозяин со своей бухгалтершей советовались в сторонке. Говорили так тихо, что только некоторые выражения и цифры, подчёркнутые ими, можно было услышать:
— В Париже рояль стоил рублей.
— Упаковка рублей.
— Отправка морем.
— Морем и сушей, патрон…
— Ваша правда, мадемуазель. Морем и сушей, рублей.
— В таможне пошлина, рублей.
— Перевозка через Москву, Нижний, рублей.
— Доставка в Минусинск, рублей.
Пока мадемуазель и владелец рояля подсчитывали общие затраты, записывали цифры, пока, наконец, подбивали общий итог, на лицах окружающих читалось напряжённое ожидание. Только «тобольский патриарх» стоял победителем и большой потной лапой гладил Сонино лицо. — Превосходительство… Илларий Таганцев… голубчик, — несмело, путаясь, бормотал хозяин, — мы подсчитали… я и мадемуазель… Она не… Она очень умная… Она подтвердит… этот рояль стоил мне очень, очень дорого.
— Сколько? — назовите, прошу, господин хозяин…
— Четыре тысячи рублей, — тихим голосом неуверенно сказал хозяин.
«Патриарх тобольский» рассмеялся во всё горло:
— И всего-то?
Вытянул из засаленного и потного кафтана покорёженный кожаный кошель, из растянутых его отделений вытащил банкноты, послюнил пальцы и, демонстративно выкладывая на прилавок банкноту за банкнотой, отсчитал четыре тысячи рублей, заплатил по счёту за еду и напитки, затем снял с пальца дорогую печатку, завернул в несколько ценных банкнот, вручил всё это бухгалтерше и, поцеловав в обе щёчки, проговорил любезнейшим тоном:
— За то, что вам надурачил, миленькая мадемуазель.
Она поцеловала щедрую, дарующую руку и низко поклонилась.
— Merci monsieur! — радостно и взволнованно сказала она, прижимая подарок к груди. — Вы настоящий вельможа, Илларий Таганцев. Покорно, покорно благодарю!
«Тобольский патриарх» сиял от несказанного удовлетворения.
— Счастье меня так и распирает, что я с вами, милые мои дружки. Пора, однако, возвращаться в город для подкрепления, для похмелья[39]. Покорно приглашаю дорогих друзей, покорно прошу ко мне.
И, хитро усмехаясь, добавил:
— Если бы господин хозяин был бы умнее и за рояль потребовал в два раза больше, я б охотно заплатил, не рядясь… Но, коли запросил только сумму стоимости, я, Илларий Таганцев, именуемый «патриарх тобольский», говорю вам: господин хозяин французского ресторана — дурачище.
Хозяин низко поклонился, в знак согласия.
Мнение о владельце ресторана громко обсуждала вся компания, сопровождающая Таганцева. — Дурачище! Дурачище! — повторяли все, сплёвывая на пол прямо под ноги несчастного хозяина французского ресторана. Он осоловел от сожаления, что по своей же вине упустил пару тысяч рублей.
Компания Таганцева вывалилась за ним в сени, а оттуда на улицу, где перед домом их уже ожидало несколько тарантасов, запряжённых огнистыми рысаками.
Наконец появился Светилкин.
К моему большому удовольствию, мой патрон был навеселе, но не пьян. Засмеялся и сказал: