Через некоторое время, когда бабушка с внуком восстановили дипломатические отношения, Нина Константиновна продолжила:
— Для Кончиты Резанов был человеком, много повидавшим на своём веку. Она без устали расспрашивала камергера о Петербурге, Париже, о кругосветном плавании. Её стремление вырваться за пределы узкого мирка колонии было так естественно…
Конечно, командор догадался о тех трепетных чувствах, которые она к нему испытывала, и его душа устремилась ей навстречу.
— Баба, какая ты несовременная. Скажи просто: они влюбились друг в друга, — попенял бабушке младший внук, затем деловито осведомился:
— Они поженились?
— Они полюбили друг друга.
Резанов сделал предложение Консепсии. Для её родителей это было большим сюрпризом! Отпустить свою дочь в далёкий, холодный Петербург и скорее всего, никогда её больше не увидеть! Что тут началось! Юное создание впихнули в карету и немедленно повезли к святым отцам на исповедь. Но убедившись, что каяться Консепсьон не в чем[61], кроме любви к русскому вельможе, немного пришли в себя. Успокоившись и здраво поразмыслив, семья не могла не прийти к выводу, что Резанов блестящая партия для их дочери. Тем более — все в гостеприимном президио[62] Сан-Франциско, включая молодого дона Луиса (брата Консепсьон) и коменданта дона Аргуэльо, были настроены к камергеру дружелюбно. Губернатор Калифорнии, дон Ариллага, которого с отцом Кончиты связывала тридцатилетняя дружба, также проникся симпатией к русскому посланнику. Даже святые отцы не смогли устоять перед обаянием камергера. Монахи готовы были принять товары с «Юноны» в обмен на хлеб, который так ждала Русская Америка, но душами они не торговали. Главного препятствия Резанову обойти не удалось. Дело в том, что Консепсьон принадлежала римско-католической церкви, а Резанов, как все русские люди, исповедовал греческую православную религию. Священники отказались скреплять их союз, пока не будет получено разрешение из Ватикана от римского папы на смешанный брак.
— Баба Нина, а что Богу разве не всё равно? Ну любят, так и пусть женятся! — опять перебил Илья.
— Ну ты не в бровь, а в глаз! Смотри, у бабушки от твоего замечания перезагрузка произошла, — засмеялся Ваня.
Бабушка и правда смутилась, растерялась и не знала, что ответить внуку на, казалось бы, такой естественный вопрос. Да… Устами младенца…
— В общем, падре[63] ни в какую не соглашались венчать молодых без разрешения папы и короля Испании! Помолвка состоялась, Николай Резанов и Мария Консепсьон Аргуэльо были официально признаны женихом и невестой, но они должны были расстаться. Командору предстояло через всю Сибирь добраться до Петербурга, далее через Францию — в Мадрид, потом по морю в Рим и снова вернуться в Новую Калифорнию за невестой. Он поклялся своей возлюбленной, что вернётся «настолько скоро, насколько быстро его корабль и его конь будут нести его».
…Уезжая из Калифорнии, Резанов обещал вернуться через два года, но жизнь его уже через 9 месяцев оборвалась в Красноярске. А на другом конце света Мария Консепсьон Аргуэльо всё продолжала ждать своего жениха.
Обойдя весь мир на парусниках, Резанов спешил в Петербург.
— Если вы думаете, мальчики, что такой важный сановник, как камергер, совершал своё путешествие в экипаже, с комфортом, то заблуждаетесь, — продолжила свой рассказ Нина Константиновна.
Большую часть пути приходилось преодолевать верхом на лошадях — из Охотска Резанов отправился «по многотрудному весьма пути верховою ездою». При переправе через реку Алдан конь командора попал в ледяной водоворот и они чуть было не погибли, Резанову удалось удержаться в седле и достичь берега, но промок он до нитки. Кое-как обсушившись у костров, экспедиция продолжила свой путь. До ближайшего жилья пришлось несколько часов скакать верхом на пронизывающем холодном ветру.
Николай Петрович тяжело заболел, десять дней он провёл в якутской юрте в беспамятстве. Поскольку его личный врач фон Лангсдорф[64] отказался ехать с Резановым, верный слуга Николая Петровича выхаживал его сам, как умел, даже пытался кровь ему отворить[65]. Не окрепнув после болезни, камергер продолжил изнурительное путешествие, навстречу своему злому року…
— Помните, мальчики, мы с вами в подробностях рассматривали герб рода Резановых? — Нина Константиновна посмотрела на ребят из-под очков.
Внуки отлично помнили. Илюшка так вдохновился, что даже пытался придумать и нарисовать герб своей семьи, целый день этим занимался.
— Там внизу щита изображена вода, слева — рыцарь, а справа — вздыбленный конь, — припомнил Иван.
— Довольно жуткая лошадка… Косит диким глазом, как бы оборачиваясь назад, — добавил Илья.
— Всё так, мальчики. Вот как тут не поверишь, что всё предначертано? Родовой герб — это серьёзно, ребята. Не есть ли он часть того, что мы называем «народу написано»?Ведь последней точкой в судьбе командора стало падение с лошади.
Командор был одним из лучших гвардейцев Российской империи, кавалергардом, в своё время командовавшим личной охраной императрицы Екатерины Великой. Добрый конь сопровождал его всю жизнь, но пришло бедственное время — и «принял он смерть от коня».
Казаки, доставившие камергера в Красноярск, рассказывали, как неожиданно Резанов обессилел и упал с лошади. Полагали, что он получил удар копытом в голову.
1 марта 1807 года в Красноярске в возрасте 42 лет скончался начальник первой русской кругосветной экспедиции, дипломат, первый чрезвычайный посланник в Японии, один из основателей Российско-Американской компании, действительный камергер, кавалер и командор ордена Мальтийского креста Николай Петрович Резанов.
Он умер в доме Родюкова, на Стрелке. На этом месте сейчас торговый комплекс «Метрополь». Злой рок не переставал преследовать Николая Петровича и после смерти.
Не только дом, где умер Резанов, но и памятник, и сама могила не сохранились, а имя его долгое время было забыто потомками.
— Бабушка, что ты там ищешь?
— Да вот решила заглянуть в вашу детскую энциклопедию[66], интересно, что там про русскую кругосветку написано. Вот, читаем… Первая русская кругосветка… Крузенштерн… Лисянский… Даже имени Резанова в статье нет! Не упомянут! — Нина Константиновна огорчённо всплеснула руками. — Крузенштерн до конца своих дней питал ненависть к Резанову[67], а пережил он его почти на 40 лет, этого времени вполне достаточно, чтобы очернить командора в глазах потомков.
В 1831 году на могиле Резанова во дворе Воскресенского собора установили памятник. Через 100 лет собор приспособили под аэроклуб, памятник Резанову при этом был разрушен. Молодёжь с комсомольским задором, с парашютом за спиной прыгала с колокольни собора прямо на могилы своих предков. И это казалось естественным, молодёжь ведь должна где-то тренироваться, а собор был самым высоким зданием.
В конце пятидесятых годов власти приняли решение Воскресенский собор[68] вообще снести, а на этом месте построить Концертный зал. Тоже, казалось, нормально. Строили новую социалистическую культуру. Могилу Резанова, как и могилы других именитых граждан Красноярска, уничтожил бульдозер, прокладывавший траншею для коммуникаций. Захоронение командора, чья жизнь и смерть принадлежит российской истории, почти точно совпало с канализационным люком![69]
В то время красноярцы так берегли свои святыни. Это сейчас нам кажется, что такому отношению нет оправдания. Но у каждого времени своя правда.
Мировая история коснулась Красноярска своим крылом. и была надёжно похоронена в заштатном сибирском городе.
Внезапная смерть Резанова была тяжким ударом для Российско-Американской компании и особенно для её поселений в Америке, которые ещё продержались 60 лет после гибели командора. Сколько надежд рухнуло, сколько возможностей утрачено, сколько усилий прахом пошло!
Лишь через 200 лет после смерти командора коллективная совесть красноярцев нашла своё успокоение: на площади Мира воздвигли достойный памятник Н. П. Резанову.
Командор к нам вернулся в виде бронзовой фигуры высотой 4,5 метра. С высоты своего мраморного постамента взирает он на своих далёких потомков и, может быть, думает: а достойны ли они всех тех лишений, жертв и нечеловеческого напряжения сил?
В 1867 году правительство России продало США Аляску и Алеутские острова за 7 миллионов долларов. На этой территории только за год и только от рыболовства США получили 1 триллион долларов. Ещё ведь есть и пушной промысел. А уж когда на Аляске были открыты залежи золота, знаменитая Золотая лихорадка обогатила американцев сказочно!
У нас ещё есть Сахалин и Курильские острова, оставленные нам строителями Российской империи.
Если мы не будем думать на эту тему — чему нас учат забытые страницы нашей истории, — то кто-то другой (не дружественный — чужой) будет думать, как использовать наше невежество в свою пользу.
— Внуки, идите сюда.
— Что, бабуль?
— Вот я вам тут подготовила, — бабушка подала мальчикам лист бумаги, ещё тёпленький, только что отпечатанный на принтере. — Это список книг о командоре[70], далеко не полный, конечно. Книги — отличный памятник ему. Как всякая рукопись, не горят, и бульдозер им не страшен… — и ворчливо добавила, указывая на компьютер — А также отключение электричества.
Покидая свою возлюбленную Кончиту, Николай Петрович сказал своей невесте, что если он через 2 года не вернётся, она может считать себя свободной.
Кончита ждала Резанова 35 лет, замуж она так и не вышла. До неё доходили трагические вести о гибели командора, но поскольку они не были подкреплены никакими подробностями, она не верила в его смерть, продолжала надеяться на чудо и ждать жениха, храня верность своей любви.
Кончита только в 1842 году узнала от английского путешественника точные сведения, где и при каких обстоятельствах погиб Николай Резанов. Надеяться больше было не на что.
Мария Консепсьон дала обет молчания и удалилась в монастырь, проведя остаток дней в молитвах и печали.
Кончита умерла в 1857 году, на полвека пережив своего жениха… Она подарила миру пример такой любви, которую не смогли разрушить ни пространство, ни время, ни даже сама смерть.
Уже лёжа в постели братья тихо беседовали. У Ильи был к брату важный вопрос:
— Ваня, как ты думаешь, а теперешние девчонки на такое способны… ну, как Консепсьон?
— Нет, думаю, вряд ли.