- Ход, ход-то какой! - говорил Коля.
- И маневренность классическая! - восхищался Вадя. - И красивая!
А Борис, любуясь парусом, сказал:
- Хорошо бы хоть раз в неделю выходить на такой шаланде далеко в море...
Матвей Корнеевич с хитрецой взглянул на Бориса, задумался и вдруг объявил:
- Вот что, дружки: с наступлением каникул "Анастасия" - в вашем распоряжении. Можете совершить путешествие. С вами пойду и я.
От неожиданной радости на палубе все притихли.
А ветер свежел и тугой, живой силой наполнял парус шаланды.
18
На "Анастасии" могло поместиться восемь, самое большее девять человек экипажа.
Но как-то в полдень на берег пришла Анна Алексеевна. Она отозвала Петра Ильича в сторону и долго о чем-то с ним говорила, а потом с самым загадочным видом увела с собой.
Каково же было удивление мальчиков, когда спустя часа два к стоянке "Анастасии" подошла парусная шаланда "Стрела" с Петром Ильичом на борту!
Он сошел на берег, собрал всех в кружок и громко объявил:
- Слушайте, друзья! Наш шеф, судоремонтный завод, дал нам еще одну шаланду. Ее поведу я.
- Ура! Вот хорошо! - обрадовались школьники.
- А что будет с водной станцией? - спросила Нина.
Все поглядели на водную станцию. Была она очень хороша ослепительно белая, издали похожая на маяк. С ней жалко было расставаться.
- Мы держали совет. Водную станцию передадим седьмому классу "А". Временно, - ответил Нине Вася Херсоненко.
- А Стуржа будет у них боцманом, - сказал Борис. - Он смышленый. Вот только все еще не приходит...
- Наверстывает упущенное по футболу, - заметил Вадя.
Это была правда. Валерий Стуржа все свое время отдавал футболу. Возвращаясь домой, с головы до пят покрытый пылью стадиона, он счастливо улыбался. Наконец-то он свободен! Ни Борис, ни Коля, ни Вадя не заставят его сидеть за книгой!
Но прошла всего лишь неделя, и Стуржа почувствовал, что его тянет к школьным друзьям. И неожиданно Валерий принял решение.
Он пришел на берег Отрады.
В это время Борис, полулежа на корме "Анастасии", глядел, как Липецкий красил маленький камбуз светло-серой краской.
- Липецкий, быть тебе коком... Ты не зря красишь камбуз! - крикнул Борис и состроил насмешливую гримасу.
- Буду, если меня назначат, - спокойно ответил Липецкий.
- Назначат, не беспокойся, - подтрунивал Борис, - больше некого. А по мне, лучше утонуть, чем быть коком. Не терплю кастрюльного царства!
При этих словах Петр Ильич, который учил Шевчука, как нужно вязать узлы, нахмурился, что с ним случалось редко. По-видимому, он хотел что-то сказать, но, увидев на берегу Стуржу, отвернулся от Бориса и приветливо махнул Валерию рукой.
Стуржа был странно одет. На голове болельщика сидела малиновая жокейка с козырьком, похожим на арбузную корку. Его костюм из парусины был настолько широк, что в него свободно вошел бы еще один Стуржа. В одной руке он держал удочку, а в другой - небольшой, литров на десять, бочонок с бронзовой ручкой.
Вряд ли кто-нибудь из самых знаменитых путешественников выглядел так живописно.
- А я с вами, - голосом, словно это было самое обыкновенное дело, объявил Стуржа.
- Куда с нами? - удивилась неразлучная тройка.
- В море
- А футбол?
Валерий махнул рукой, как человек, который твердо решил пожертвовать всем, чтобы не расставаться с друзьями, и сказал:
- Бочонок пригодится для неприкосновенного запаса воды. Его прислал вам мой отец, бондарь...
- А разрешат ли тебе родные отправиться с нами в путь? - спросил Петр Ильич.
- Решено, - живо ответил Стуржа. - Еще сегодня утром отец мне сказал: "Валерий, иди и попросись на парусник, может быть, морской ветер выдует из тебя увлечение футболом..." Только напрасно: я мяч крепко люблю.
В этот вечер, оставшись на водной станции, Петр Ильич и Матвей Корнеевич принялись составлять судовые роли "Анастасии".
Утром они стали известны экипажу:
Прохоров Матвей Корнеевич - капитан.
Матюшенко Николай Сергеевич - матрос 2-го класса.
Попов Вадим Максимович - матрос 2-го класса.
Чижиков Алексей Георгиевич - матрос 2-го класса.
Херсоненко Василий Семенович - матрос 2-го класса.
Чижикова Нина Георгиевна - фельдшер
Ифанов Борис Михайлович - кок.
Борис покорился. На море дисциплина железная. Правда, он был недоволен и свое недовольство выражал степенным ворчанием:
- Почему я? Почему не Нина? Она девочка, хозяйка.