Еле переведя дух, он просил извинить его, уверял, что опаздывает не по своей вине.
И люди верили. Чувствовали, что неспроста опаздывает, есть этому какая-то загадочная причина.
В таких случаях кто-либо советовал ему:
— Откройся нам, может, поможем, как-нибудь вызволим из беды.
— Нет, не поможете, не вызволите, — говорил артист грустно.
И люди задумчиво расходились.
Никто не упрекал и не укорял его, но срыв спектакля всё же малоприятная вещь и, понятно, что директору театра это не нравилось.
Он дорожил артистом, верил ему, но был директором и не имел права допускать задержки спектакля, а тем более — срыва.
Директор всё думал, как проникнуть в тайну артиста.
И наконец пошёл на хитрость.
Надумал вызвать к себе по одному всех работавших в театре — от гардеробщика до режиссёра, и сказать, что он вынужден уволить артиста из-за срыва спектаклей, что он очень сожалеет об этом, но другого выхода у него нет.
Директор прекрасно знал, что все любят артиста и наверняка поведают о его тайне, если только знают её.
Так он и поступил.
Однако никто ничего об артисте не знал, но все горячо просили не увольнять его.
Директор был в отчаянии. И тогда он решил, что ему надо поговорить с каждым жителем города, может, ему и откроется тайна артиста. Но тут к нему вошла пожилая билетёрша.
— Я знаю кое-что, сынок, — призналась женщина. — Артист взял с меня слово, что никому не проговорюсь, но раз вы грозитесь уволить его, что поделаешь — нарушу слово. Он просил ни за что не впускать в зал детей, когда он играет.
— Только и всего?
— Да, и часто напоминает об этом, боится, что позабуду.
Директор поблагодарил билетёршу.
— Не уволишь его, сынок?
— Нет, ни в коем случае, — заверил её директор. Женщина вышла.
— Что ж, попытаюсь всё узнать, — сказал директор.
И вечером, когда артист, обратившись к залу, произносил свой печальный монолог, на сцену вышел мальчуган.
Мальчик этот был сын директора, а сам директор наблюдал за всем из-за кулис.
Мальчик направился к артисту.
Вот он уже в нескольких шагах от него.
И внезапно артист превратился в красивое, зеленевшее листвой дерево.
Зрители сначала восприняли это как должное, как заранее задуманный сценический трюк, даже захлопали.
Но потом поняли, что у них на глазах свершилось чудо, и затаили дыхание.
Зеленело на сцене дерево.
Откуда-то повеял ветерок и пробежался по листве.
Посреди сцены шелестело листвой прекрасное дерево, а мальчик медленно обходил его вокруг, оглядывая.
Чуть погодя на сцену вышел директор театра. Какое-то время и он растерянно взирал на дерево, потом вздохнул и взял мальчика за руку.
— Пошли, сынок, тебе спать пора.
— Как он это сумел, папа? — спросил мальчик.
— Талантливый очень артист, сынок.
— И он знал, что мне нравится такое дерево?
— Выходит, знал. Хочешь, посадим в нашем дворе такое дерево?
— Хочу, давай посадим, — мальчик обернулся к дереву, попрощался: «До свиданья, до свиданья!».
И как только директор с сынишкой скрылись за кулисами, дерево вновь превратилось в человека.
Потрясённые зрители, словно по команде, разом встали с мест.
Артист подошёл к рампе, молча опустил голову. Молчали и зрители.
Тишину прервал голос директора, который вернулся на сцену, отправив сына домой с матерью.
— Извини, пожалуйста, ты не хотел раскрывать свою тайну, а я не выдержал, решил узнать во что бы то ни стало.
— Верно, до сих пор я в самом деле не хотел посвящать кого-либо в свою тайну, но раз уж так получилось, я признателен тебе, спасибо.
Артист пожал директору руку и обратился к зрителям.
— Садитесь, я поведаю вам свою историю. И вот что он рассказал.
В самом начале своего артистического пути он решил для себя: чтобы хорошо играть, надо хорошо знать людей. И он ходил по городу, бывал в самых людных местах: в магазинах, на базарах, на вокзалах. Наблюдал и запоминал, кто как ходит, как жестикулирует, с кем и как разговаривает, когда какое принимает выражение лица.
Устав бродить по городу, он садился у окна и часами следил за прохожими.