- А что такое этот чертов Шамир?
- Оговорка, - с улыбкой ответила Алианора. - Нет, я не хочу иметь ничего общего с твоими дурацкими фигурами из грязи, и больше я тебе ничего не скажу.
- Ну полно, девочка моя! - сказал Мануэль. И он начал осыпать принцессу Провансскую такими комплиментами, какими этот статный юноша прежде завоевывал крестьянских девушек Ратгора.
- Шамир, - наконец проговорила Алианора, - это камень в перстне, хорошо известном в стране по ту сторону огня. Шамир похож на черную галечку, но если после специального обряда коснуться им любой из твоих фигур, фигура оживет.
- В общем, - сказал Мануэль, - вся беда в том, что, если я попытаюсь пройти сквозь огонь, чтобы достичь этой страны, я сгорю, и не видать мне этого талисмана.
- Для того, чтобы его получить, - поведала ему Алианора, - нужно сварить вкрутую яйцо из соколиного гнезда и положить его обратно, а самому прятаться поблизости от ветви под красно-белым зонтиком. Когда соколиха обнаружит, что одно яйцо не насиживается, она улетит, бросится в ближайший огонь и вернется с кольцом в клюве, чтобы коснуться яйца и этим возвратить его к жизни. В этот миг ее нужно подстрелить, и кольцо окажется у тебя, прежде чем соколиха вернет талисман его владелице, которой - тут Алианора сделала непонятный жест, - которой является королева Аудельская Фрайдис.
- Ну, - сказал Мануэль, - и какой мне прок в этом посреди зимы! Пройдут месяцы, прежде чем соколы совьют гнезда.
- Мануэль, Мануэль, тебя не поймешь! Неужели ты не видишь, что некрасиво, когда взрослый мужчина и более того, прославленный герой и могущественный кудесник дуется, злится и топает ногами, вообще не имея никакого терпения?
- Да, полагаю, это некрасиво, но ведь я - Мануэль, и я следую...
- Ох, избавь меня от этого, - воскликнула Алианора, - или иначе неважно, как сильно я тебя люблю, дорогой, - я надаю тебе оплеух.
- Тем не менее то, что я собирался сказать, верно, - заявил Мануэль, и если б ты только в это поверила, отношения между нами стали бы намного глаже.
ГЛАВА XI
Магия Апсар
Теперь история рассказывает, как для успокоения Алианоры граф Мануэль занялся магией Апсар. Он отправился вместе с принцессой на одну уединенную возвышенность, и Алианора, сладкоголосо прокричав по-древнему: "Тороликс, Чиччабау, Тио, Тио, Торолилиликс!", произнесла соответствующие заклинания, после чего со всех сторон ниспадающим потоком красок, крыльев, свиста и писка появилось множество птиц.
И павлин закричал:
- Какой мерой судишь других, такой будешь судим сам.
Соловей пропел:
- Удовлетворенность - величайшее счастье.
Горлица отозвалась:
- Некоторым тварям лучше было бы никогда не быть сотворенными.
Чибис прочирикал:
- Тот, у кого нет милосердия к другим, не найдет его и по отношению к себе.
Аист сипло сказал:
- Сей мир преходящ.
А клич орла был таков:
- Как бы ни длинна была жизнь, ее неизбежный конец - смерть.
- Это, в сущности, то, что сказал я, - заявил аист, - и ты - пошлый плешивый плагиатор.
- А ты, - ответил орел, вцепившись аисту в горло, - мертвая птица, которая никогда больше никому не принесет детей.
Но дон Мануэль придержал орла за крыло и спросил, действительно ли тот имеет это в виду и отстаивает свое заявление в силе перед Птичьим Судом. И когда разъяренный орел раскрыл свой безжалостный клюв и разжал когтистую лапу, чтобы торжественно поклясться, что в самом деле намерен растерзать аиста последний весьма благоразумно улетел прочь.
- Я никогда не забуду твою доброту, граф Мануэль - крикнул аист, - и помни, что я исполню для тебя три желания.
- И я тоже благодарен тебе, - сказал остывший орел, - да, честное слово, я благодарен, ибо, если б я убил этого длинноногого паразита, это явилось бы оскорблением суда, и меня бы посадили высиживать красных василисков. К тому же, его упреки справедливы, и мне нужно выдумать новый клич.
Так что орел уселся на скалу и на пробу произнес:
- Можно быть чересчур гордым, чтоб драться. - Он с отвращением покачал головой и попытался еще раз: - Единственный прочный мир - мир без победы, но это, похоже, его также не удовлетворило; затем он выкрикнул: - У всех, кто противостоит мне, ничтожные мозги, - а потом: - Если все не сделают именно то, что я приказал, сердце мира разобьется. - И множество другой ерунды он повторял и снова качал головой, ибо ни одна из этих аксиом не доставляла орлу радости.
Так что озабоченный поисками высказывания, достаточно звучного и бессмысленного, но пригодного для выкрикивания в качестве великого морального принципа, орел совершенно забыл о графе Мануэле. Но аист не забыл, поскольку в глазах аиста его жизнь была ценна.
Остальные птицы произносили различные мысли вроде приведенных выше, и все они, как сказал Мануэль, обладали признанными чарами. Громадный желтоволосый юноша не стал спорить: он редко спорил о чем бы то ни было. Прищурив свой любопытный левый глаз, он признался Алианоре, что удивляется, правда ли подобные тщедушные, ограниченные источники в самом деле являются вершинами мудрости, не считая религии и публичных выступлений. Затем он спросил, какая птица самая мудрая, и ему сказали, что это Жар-Птица.
Мануэль попросил Алианору позвать Жар-Птицу, которая слыла самой старой и ученой из всех живущих тварей, хотя она, конечно, не научилась ничему, кроме того, как держаться. Появилась Жар-Птица и устало крикнула:
- Птиц красят перья.
Ее было слышно издалека, и у Жар-Птицы имелись все основания тешить себя этой аксиомой, ибо ее оперение было сверкающе-пурпурным, за исключением золотистых перьев на шее и голубого хвоста с более длинными перьями красного цвета. У нее были витиеватые сережки и хохолок, а на вид она казалась чуть крупнее орла. Жар-Птица принесла с собой гнездо из кассии и веточек ладана, положила его на покрытые лишайником камни и, сев в него, начала беседовать с Мануэлем.
Легкомысленный вопрос относительно глиняных фигур, поднятый Мануэлем, Жар-Птица посчитала обычной человеческой глупостью. И мудрое существо было вынуждено указать, что ни одна благоразумная птица никогда не мечтала о создании изваяний.
- Но, сударыня, - сказал Мануэль, - мне не хочется обременять этот мир еще какими-то безжизненными изваяниями. Вместо этого мне хочется создать для этого мира одушевленную фигуру, почти так же, как однажды сделал Бог...
- Полно, не нужно пытаться возложить на Яхве чересчур большую ответственность, - с терпимостью возразила Жар-Птица, - ибо Яхве создал только одного человека и больше этим не занимался. Я отчетливо помню создание первого человека, ибо была сотворена в предыдущее утро с предписанием летать над землей под небесным сводом, поэтому-то я все видела. Да, Яхве действительно сотворил первого человека на шестой день. И я не собираюсь давать этому оценку, хотя, конечно же, после непрерывной работы в течение почти целой недели, создав такое множество по-настоящему важных вещей и существ, ни одного художника-творца нельзя винить за то, что на шестой день он был не в самой лучшей форме.
- А вы, сударыня, случаем не заметили, - спрашивает с надеждой Мануэль, - каким способом был одушевлен Адам?
- Нет, когда я впервые его увидела, он сушился на солнце, а у его ног, играя на флажолете, сидел Гавриил. И, естественно, я не обратила особого внимания на подобную глупость.
- Ну и ну. Я не утверждаю, что создание людей - высшая форма искусства, но тем не менее на меня наложен гейс создать великолепного и восхитительного молодого человека.
- Но зачем вам тратить на это свой небольшой запас жизненных сил? Для какого долговременного использования можно применить человеческое существо, даже если создание будет добродетельным и приятным на вид? Ах, Мануэль, видели бы вы, как они уходят толпами со всеми своими войнами, реформами и великими идеалами, оставляя позади одни кости.
- Да-да, для вас, бывшей уже далеко не девочкой, когда строилась Ниневия, это должно казаться странным. А я не знаю, почему мать пожелала, чтобы я создал великолепного и восхитительного молодого человека. Но гейс наложен.
Жар-Птица вздохнула.
- Несомненно, женские капризы нелегко объяснить. Но у вас, людей, есть некий способ создавать совершенно новых мужчин и женщин всех разновидностей. Я в этом уверена, ибо иначе человечество угасло бы давным-давно при той скорости, с которой вы убиваете друг друга. Впрочем, я допускаю, что люди прибегают к методу Яхве и создают новые человеческие существа из земли, ибо, если вдуматься, то маленькие, недавно законченные человечки как будто бы сделаны из красной глины.
- Бесспорно, что младенцы выглядят примерно так, - согласился Мануэль. - Значит, по крайней мере, вы думаете, что я работаю с соответствующим материалом?