Последовали аплодисменты иностранных корреспондентов, кое-кто прикидывал, сколько времени – десять или пятнадцать секунд – уделит национальное телевидение этому событию. И тут со стороны палаток для прессы донесся истошный вопль:
– Убийство! Здесь полно трупов! Массовое убийство!
– Ну вот! – произнес корреспондент рядом с Римо и Марией. – Теперь, наконец, произошло что-то стоящее. Мне всегда везет. Направьте меня по самому бросовому заданию, и я всегда выдам гвоздевой материал.
Подобно струйке из поврежденной цистерны толпа потекла в сторону навесов для прессы, таща за собой телевизионные кабели. Человек в тюрбане и со значком "Сельское хозяйство Индии" придержал Римо за руку.
– Дорогой сэр, не значит ли это, что я не получу деньги за присутствие на церемонии?
– Не знаю, – сказал Римо, – я здесь не работаю.
– Выходит, я зря приехал. Совершенно зря. Пообещали две тысячи долларов и ничего не дадут. Опять эта американская ложь и ханжество, – сказал он с певучестью, свойственной индийцам – людям, о которых Чиун как-то сказал, что у них есть только два неизменных свойства: они всегда лицемерят и всегда голодают.
Пот выступил на аристократическом лице Джеймса Орайо Филдинга, наблюдавшего, как представители прессы хлынули с опытного поля к двум палаткам прессы за ограду участка. Внезапно ему показалось, что его стали покидать жизненные силы, и он вытянул руку, ища опоры. И он нашел ее, в лице худощавого молодого человека с высокими скулами и утолщенными запястьями.
Это был Римо.
– Ваши друзья вас бросили, – сказал Римо.
– Менталитет охотников за новостями, – сказала Мария. – На Кубе мы не позволяем журналистам проявлять такое нездоровое любопытство.
– Конечно, – отозвался Римо, – потому что там убийства – обычное дело.
– Вы несправедливы, – сказала Мария.
– Трудно ждать справедливости от американца, – сказал Чиун. – Я столько лет пытаюсь научить его этому, и все напрасно.
– Это называется справедливостью по-корейски, папочка? – сказал Римо, улыбаясь.
Но Чиун не увидел в этом ничего смешного, как и Мария. Филдинг пришел в себя. Слабой рукой он вытащил из кармана рубашки таблетку и всухую проглотил ее.
Римо глазами сделал знак Чиуну увести Марию за пределы слышимости. Чиун внезапно заметил там, вдали, в пустыне какое-то видение, напоминающее его родной Восток. Что-то похожее на легкую дымку, висящую над садами в Катманду. Видела ли Мария сады в Катманду, когда солнце освещает их нежным светом, а речная прохлада ласкает, как мягкое дыхание северного ветерка?
Через секунду Чиун уже вел Марию куда-то вдаль.
– У вас очень несимпатичные друзья, – сказал Римо Филдингу.
– Что вы имеете в виду?
– Ваши друзья убивают людей.
– Тех, в палатках, куда все бросились?
– Нет, других, – сказал Римо. – Торговцев продовольствием. И строителей.
– Что такое? – произнес Филдинг, тут же прибавив, что чувствует себя еще очень слабым.
– Так соберитесь с силами, иначе окажетесь там же, где соевые бобы. Под землей. – Но тут Филдинг потерял сознание, и Римо понял, что это было не притворство.
Римо отнес Филдинга в маленький домик, построенный на участке для охранников. Там Филдинг очнулся и рассказал Римо, как он открыл метод выращивания зерна, который способен покончить с нехваткой продовольствия, – вообще покончить с голодом и нищетой, И с этого начались все его, Филдинга, неприятности. Да, он знал об убийствах торговцев. Он знал об умышленном сбивании цен на зерно на рынке.
– Я говорил им, говорил Джордану, что нам не нужна помощь такого сорта.
Метод Оливера, теперь он называется проектом "Чудесное зерно", не нуждается в искусственной поддержке. Он сам вытеснит другие методы, потому что он выгоднее. Но эти люди не слушали меня. Я даже не владею больше своей компанией. Я могу показать вам документы. Жадность губит нас. Миллионы людей погибнут от голода из-за жадности кучки людей. Мне придется предстать перед судом, не так ли?
– Думаю, да, – сказал Римо.
– Мне нужно всего четыре месяца. После этого я готов хоть на всю жизнь сесть в тюрьму или понести другое наказание. Только четыре месяца, и я совершу для людей самое благое дело за всю историю человечества.
– Четыре месяца? – спросил Римо.
– Но все это будет напрасно, – сказал Филдинг.
– Почему?
– Потому что люди с самого начала стараются помешать мне. Я сказал – четыре месяца? Фактически мне не нужно и четырех. Достаточно одного. Всего тридцать дней до тех пор, пока взойдет мое чудесное зерно. Тогда весь мир станет его сеять. Люди откажутся от прежних способов и заменят их моим, чтобы накормить все человечество. Я уверен в этом.
– Я не специалист в продовольственных делах, – сказал Римо.
Однако слова Филдинга тронули его. Он украдкой взял горсть семян из портфеля Джеймса Филдинга и сказал, что, вероятно, найдет способ ему помочь.
– Как? – спросил тот.
– Посмотрим, – сказал Римо.
В тот же день Римо выяснил две вещи. Во-первых, из отзыва специалиста-ботаника – что семена вполне доброкачественные. Во-вторых, у городского чиновника в муниципальном совете Денвера – что компания Фелдмана, О'Коннора и Джордана действительно через три месяца и шестнадцать дней получит право на контрольный пакет акций корпорации, являющейся собственником проекта "Чудесное зерно".
В тот вечер Римо сказал Чиуну:
– Мне, папочка, кажется, представился случай действительно сделать что-то хорошее для людей. Этот человек сказал правду.
– Делать то, в чем ты разбираешься, – вот это хорошо, – сказал Чиун. – И это все то хорошее, что может сделать человек. Остальное – невежество.
– Нет, не то, – сказал Римо. – Я могу спасти мир.
На это Мастер Синанджу печально покачал головой.
– Из наших хроник, мой сын, известно, что те, кто обещает рай завтра, обычно превращают сегодняшний день в ад. Все разбойники, когда-либо грабившие на большой дороге, все завоеватели, порабощавшие народы, и все мелкие злодеи – просто злые люди, мучившие беззащитных, – все они вместе за всю историю не причинили столько зла, сколько может причинить один человек, обещающий спасти человечество и способный убедить других последовать за ним.
– Но мне не нужны другие, – сказал Римо.
– Тем хуже, – сказал Мастер Синанджу.
Джонни Черт Деуссио узнал о случившемся из телевизионных новостей, пока ждал начала телешоу с Джонни Карсоном. Это были ночные сообщения о событиях дня. Вечером Джонни Черт обычно видел экран телевизора меж своих торчащих в разные стороны ступней. Бэт Мария занималась своими ногтями. В ее светлых волосах было так много бигуди, булавок и шпилек, что он давно уже перестал приставать к ней со своими домогательствами. Заниматься с нею любовью было все равно что с детским конструктором, измазанным кремом.
Бет Мария не жаловалась. Она даже считала это весьма удобным и думала, что Джонни, наконец, становится воспитанным джентльменом. Их кровать в ногах заканчивалась полукругом. Слева от Джонни находилась светящаяся панель, показывавшая, что электронная система охраны работает исправно. Там же был телефон прямой связи с его братом, Сэлли. После того ночного кошмара Джонни держал рядом с панелью небольшой пистолет.