– Послушай, Мария. Похоже, ты подхватила простуду, какой-нибудь вирус или еще что-нибудь.
– Какой-нибудь вирус, – сказала она. – Американцам всюду чудятся вирусы.
– Точно, – сказал Римо, – какой-нибудь вирус. Но в любом случае ты не должна оставаться здесь одна. Хотя бы пока тебе не станет лучше. Я хочу, чтобы ты поехала со мной.
– Ага, американский заговор. Вытащить Марию из ее гостиницы, а потом бросить в какую-нибудь подземную тюрьму.
– У нас нет подземных тюрем. Кроме как в Нью-Йорке, и там их называют меблированными комнатами или квартирами.
– Хорошо. Просто в тюрьму.
– Да нет же. В чистую комнату в гостинице, где ты сможешь немножко отдохнуть.
– Одна? С тобой? Это безнравственно.
Римо подумал, что странно слышать это от женщины, которая сорок восемь часов назад пошла с ним на все. Он покачал головой.
– Нет, У нас будет компаньон.
– Тот прекрасный человек из Азии?
– Да, он самый.
– Хорошо. Тогда я поеду. Он человек очень большой мудрости и доброты и защитит меня от тебя.
В холле Римо усадил Марию в единственное кресло, которое с точки зрения безопасности можно было признать условно пригодным для использования. Затем он подошел к слащавому портье.
– Я кое-что вам должен, – сказал Римо.
– Давайте не будем смотреть на это как на долг. Я оказал вам услугу.
Теперь вы собираетесь оказать услугу мне.
Римо кивнул.
– Пятьдесят услуг, если мне не изменяет память.
– Нет, не изменяет.
Римо небрежно облокотился на стойку. За ней на столике он заметил небольшой ящичек для денег.
– Не хотите сыграть, чтобы получить вдвое или ничего? – спросил Римо.
Портье недоверчиво прищурился. Пожалуй, нет. Римо сунул руку в карман и вытащил пятидесятидолларовую купюру. Затем вытянул правую руку с деньгами в сторону.
– Совсем простая игра, – сказал он.
Он пошевелил пальцами, будто играя на вертикальной клавиатуре, и бумажка исчезла…
– Только угадайте, в какой руке деньги, – сказал он, кивая на свою правую руку.
– И все? – спросил портье, бросив быстрый взгляд на левую руку Римо, спокойно лежавшую на стойке более чем в метре от правой. – И это все? – повторил он.
– Да, все.
– Вдвое больше или ничего? – уточнил портье.
– Вдвое или ничего. Так в какой руке у меня деньги?
– В этой, – сказал портье с глуповатой ухмылкой, указывая на правую руку Римо.
– А теперь смотрите, – сказал Римо и приблизил правую руку к портье.
В тот же момент левая рука Римо оказалась за стойкой и, открыв ящичек с деньгами, быстро перебрала лежавшие там купюры. Нащупав кончиками пальцев двадцатки, Римо отсчитал восемь бумажек, сложил их трубочкой, закрыл ящичек и положил 160 долларов в левый карман своих брюк. Тем временем портье безуспешно пытался разжать пальцы правой руки Римо.
– Как же я узнаю, что выиграл?! – проговорил он недовольно.
Римо расслабил пальцы и разжал кулак. На ладони лежала смятая пятидесятидолларовая бумажка.
Портье усмехнулся и схватил деньги.
– Потрясающе! – воскликнул он. – Теперь вы должны мне еще полсотни!
– Вы правы, – сказал Римо. Он полез в правый карман, но ничего оттуда не вытащил. Из левого кармана он вынул свернутые в трубочку двадцатки.
Развернув их, он отделил три бумажки. – Полсотенные кончились. Вот. Вы так мне помогли. Возьмите шестьдесят. – И он вручил деньги портье, который, сложив их вместе с пятидесятидолларовой банкнотой, быстро спрятал в карман.
– Спасибо, старина.
– Не за что, – сказал Римо и отошел с остальными пятью двадцатками в кармане. Он полностью компенсировал сто долларов, отданных портье.
Насвистывая, он вывел Марию из гостиницы.
В отеле у Римо она почувствовала себя еще хуже, и он сразу же уложил ее в постель. Когда они вошли, Чиун по-прежнему молча сидел на ковре посередине гостиной. Он даже не ответил на их приветствие. Когда Мария заснула, Римо вернулся к Чиуну.
– Когда ты захочешь, Чиун, ты умеешь быть просто неотразимым.
– Мне не платят за то, чтобы быть неотразимым.
– Хорошо сказано.
– Римо, как они могут так поступать? Как можно показывать насилие в прекрасных дневных фильмах? Сегодня всю ночь я задавал себе этот вопрос и не смог найти ответа.
– Наверное, они сделали это по ошибке, папочка. Попробуй посмотреть снова. Возможно, это произошло только однажды и больше не повторится.
– Ты, действительно так думаешь?