145399.fb2
Гриша узнал голос Оруджиани, сразу же потонувший в оглушительном шуме.
Далеко не все студенты принимали участие в этой обструкции. Многие, вскочив с мест, стояли растерянные, молча.
А крики не умолкали. Все время нарастая, они неслись, казалось, со всех сторон.
Никишин начал медленно бледнеть. Он постоял еще некоторое время на кафедре, пережидая. Потом собрал какие-то листки... И, побледнев еще больше, став белым как мел, выбежал из аудитории.
- А дальше что? - отыскав в толпе Оруджиани, спросил Гриша.
Он и в самом деле не знал, что дальше делать. Что-то уж очень быстро все произошло. Прямо-таки молниеносно.
- Дальше? - переспросил грузин. - Дальше, во всяком случае, хуже не будет. Я думаю, что лекций Никишина мы больше не услышим. А пока что пойдемте-ка отсюда. Так лучше. Вы незнакомы?
Стоявший рядом с Оруджиани рослый студент - тот самый, что спорил когда-то о филере, - крепко пожал Гришину руку.
Они стали спускаться втроем по лестнице в швейцарскую. У вешалок студенты, взволнованно гудя, разбирали шинели. Гриша уловил одно: не все были довольны неожиданным происшествием.
- Потревожили тихий улей, и то хорошо на первый раз, - проговорил Оруджиани.
Повернувшись на его голос, белобрысый студент в мундире сказал зло, сквозь зубы:
- Таким, как вы, здесь не место! Нетрудно догадаться, кто организовал сегодняшнее безобразие!
- А где же, по вашему авторитетному мнению, мое место? - спросил спокойно Оруджиани.
- В тюремной камере!
- Мразь! - неистово заорал рослый студент и схватил белоподкладочника за тугой воротник.
- Веремьев, не грубите, - проговорил Оруджиани.
И рослый студент послушно опустил руку.
- Мы еще встретимся с вами! - прохрипел белобрысый судорожно поправляя воротник.
Веремьев, видно, успел изрядно помять ему шею.
- Несомненно, - ответил грузин. - И я думаю, что такая встреча теперь уже не за горами!
- Нэ совсэм ищо Плывако. Им жилаит стать однако, - нарочито коверкая слова, с искривленным от прости лицом кинул белоподкладочник.
- Напрасно стараетесь, любезный: и без того черносотенная ваша душонка вся наружу.
- Мне незачем скрывать ни своей души, ни своих мыслей!
- Напрасно. Непристойные вещи надо бы прятать.
Оруджиани взял под руку с одного боку Веремьева, с другого - Шумова, и они пошли к выходу.
15
- Вы знаете студента Оруджиани? - спросил Гриша Барятина.
- Знаю. Этот человек - не моего поля ягода. И если вам надо расспросить о нем, выберите для этого кого-нибудь другого.
В тоне Барятина чувствовалась какая-то нервозность, казалось бы, совсем ему несвойственная.
- Кстати, и времени мало: вас ждут на Каменноостровском, вот адрес... Смотрите не упустите столь выгодный урок. Считаю нужным предупредить: с этой мадам, с вице-губернаторшей, вам придется соблюдать всякий этакий декорум.
- Декорум?
- Именно. Кстати: она очень интересовалась, из какой вы семьи. Я, конечно, сказал: из хорошей.
- Я из хорошей семьи: мой отец - крестьянин, по роду занятий садовник.
- А мой - дьякон из села Всесвятского. Вам-то я могу сказать об этом, а "вице-дурехе" предпочел бы не говорить.
- Она, может быть, полагает, что уроки дают только дети дворян?
- Не обязательно. Есть обедневшие отпрыски благородных вдов, многосемейных чиновников... что-нибудь в таком роде. Это ее устроило бы.
- Может быть, это ее устроило бы, но, если меня спросят, кто мой отец, я скрывать не стану.
- Значит, ради этой дурехи...
- Не ради нее - ради самого себя.
- Ради самого себя вам нужен заработок.
- Ну, знаете...
- Хорошо, хорошо! В конце концов, ваше дело! Еще одно: вы какую гимназию окончили?
- Я учился в реальном.
- Новое дело! Эх я, дубина! Не спросил вас раньше... Ведь сын-то вице-губернаторши лицеист, ему латынь нужна.
- Латынь я хорошо знаю, сдал экзамены при округе.
Барятин шумно вздохнул:
- Ну, хоть в этом отношении все в порядке! Я вам сказал, что я дубина? Это не преувеличение - эти святая истина. Надо быть дубиной, чтобы при моем-то последовательном эгоизме так беспокоиться о чужом благе.
- Большущее вам спасибо! И верьте мне...
- Я стал верить вам с первого взгляда, сам не знаю почему. Вероятно, потому, что вы в сущности, тоже дубима. Ну, ну, убирайтесь, а то можете опоздать на Каменноостровский.