Я полено привяжу.
Прошли деревянный мост. Повернули за угол.
Перед закрытой дверью булочной шевелилась в мокрой мгле непривычно молчаливая толпа женщин: уже выстраивалась очередь за хлебом. И стоять им тут, рабочим женкам всю ночь под дождем, чтобы получить утром по куску мокрого, похожего на глину, "усатого", с мякиной и острыми остями хлеба, от которого болели животами ребята и угрюмо бранились вернувшиеся после четырнадцатичасовой работы усталые мужья...
Никого не было здесь в этот час, кроме понурых, молчаливых женщин. И ничего не было слышно, кроме монотонного шороха дождевых потоков в водосточных трубах.
Комлев с Шумовым шли теперь молча.
Еще раз свернули они в сторону - и подошли к глухой кирпичной стене завода.
- Отсюда и начнем, - негромко сказал Кирилл. - Бери, студент, кисть, ведерко, а я прогуляюсь.
Безлюдье... Вставать жителям этих мест к пяти утра, никак не позже, сейчас им - самый сон.
И все-таки Кирилл прошелся в одну сторону, потом в другую. И, вернувшись к Грише, сказал коротко:
- Действуй. Я покараулю, у меня глаз острей.
Гриша торопливо обмакнул кисть в ведерко с клейстером, мазнул по стене, налепил листовку и осторожно провел по ней ладонью: бумага легла ровно, без пузырей, без морщин. Потрогал углы - и они не отстали, клейстер был хорош.
- Сам варил, - не удержался от шутливой похвальбы Комлев. - Наша фирма известная.
- Двинем дальше?
- На воротах бы налепить...
- Что ж, можно и на воротах.
- "Что ж"! Там посажен сторож нехорош, вот тебе и "что ж"!
Подошли поближе. В раскрытой настежь, тускло освещенной проходной будке сидел, утонув в пахучем тулупе, бородатый дядя вида дремучего, нелюдимого.
Он не спал и, увидев прохожих, зашевелился и крякнул нарочито громко.
Кирилл шепнул Грише:
- Я его заслоню, а ты не зевай.
Он подошел к сторожу вплотную и заговорил просительно:
- Спичек, милый человек, не найдется? Мои отсырели...
- Ишь ты, как я тебе мил стал! - пророкотал бородач. - Ну, не льни, не льни ты ко мне, ради бога! Некурящий я.
Он вдруг с быстротой, которой от него и ждать было трудно, нырнул головой под локоть Кириллу - хотел разглядеть, что делает у ворот неведомо откуда взявшийся студент.
- Отойди! - закричал он на Комлева, почуяв неладное. - Ты кто таков? Уходи отсюдова!
- И до чего ты, дядя, зол!
- Ты зато добрый! Мне, может, не до тебя сейчас. Мне, может, в обход идти по заводскому двору.
Он повернулся к Комлеву обширной своей спиной, захлопнул дверь проходной будки, исчез.
Кирилл сипло, приглушенно засмеялся:
- Видал? Ну, друг, орудуй!
Гриша наклеил две листовки на обе створы ворот и хотел было идти дальше, но в это время дверь проходной открылась, и сторож заорал на Комлева:
- А ты все тута?
- "Тута", - передразнил его Кирилл. - Ну ладно, не сердись, дядёк, спи спокойно. Только вот царство-то небесное не проспишь?
- А оно мне покамест ни к чему - царство небесное. Ты уж сам к нему поторапливайся, коли охота пришла.
- Ишь ты какой!
- Да уж вот такой.
- А сердишься зачем?
- Время сердитое.
- Давно на этом месте?
- Второй год... Держи спички! - Сторож погремел коробком, протянул Кириллу.
- А раньше ты, дядя, где работал?
- Землю пахал. Пока было чего пахать.
Кирилл, пряча лицо и спички от дождя, с трудом раскурил цигарку.
Гриша молча потянул его за рукав.
Комлев отмахнулся:
- Погоди. Дай с человеком поговорить. А что, друг, сидеть тут, в будке-то, дело для тебя подходящее?
- Оно бы подходящее дело... кабы время другое.
- А что ж - время?
Сторож помолчал.