Шумов стал рядом:
Незнакомец возмутился:
- А у вас-то у самих билеты при себе?
- Случайно имеются! - Веремьев вынул из кармана студенческую книжку и, раскрыв, показал. - Нет, нет, не утруждайте себя, фамилию я надежно прикрыл перстом. Теперь предъявите свой!
- Но никому же из старых студентов не придет в голову таскать с собой документы. Нас швейцар и так знает - в лицо!
- Вот как?
Веремьев крепко взял шпика за локоть - теперь уже не было сомнений, что это агент охранного отделения, несколько, правда, иного вида, чем старый наш знакомый, с галстуком цвета павлиньего пера; во всяком случае, внешним видом своим он не привлекал к себе внимания - Гриша его в толпе не заметил бы.
Шпик возмущенно повел свободной рукой (за другую его держал Веремьев), потом рука привычно потянулась к карману, но тут ее перехватил Шумов, сжав несколько, может быть, крепче, чем того требовала необходимость.
Веремьев любознательно ощупал карман филера и спросил вполголоса:
- Парабеллум? Наган?
- Скорей! Без нас начнут, черт возьми! - заторопился Гриша.
- Лекцию? Еще успеем! - улыбнулся Веремьев. - Впрочем, время терять не станем. Поехали!
Студенты, взяв шпика с обеих сторон за локти, быстро повели его к лестнице. Он попробовал барахтаться.
- Будьте благовоспитанны, ведите себя вежливо, - сказал ему Веремьев. - Правила есть правила. По университетским правилам вход сюда вам воспрещен.
Филер пошел спокойнее. По ступенькам вниз он шел уже совсем послушно. Только все время поворачивался то к Шумову, то к Веремьеву, словно собираясь сказать что-то.
- Довольно вертеть головой! - рассердился Веремьев. - Вы, сударь, не кокетничайте. Мы поступаем по закону. По уставу Санкт-Петербургского императорского университета. Закон есть закон. Понятно? Так и доложите вашему начальству. А кокетничать, вертеть головой, разглядывая наши молодые лица, вам совсем ни к чему!
Внизу они сдали шпика швейцару и велели: ни в коем случае не пускать его назад - он без билета; иначе придется пожаловаться ректору на беззаконное нарушение правил императорского университета.
Старый, почтенный швейцар укоризненно посмотрел на нарушителя правил, тот сник, мирно надел пальто неопределенного цвета, котиковую шапку-бадейку и ушел.
А студенты бегом вернулись на второй этаж.
Уже в дверях они услышали напряженно звеневший на весь коридор голос:
- ...с такой наглостью и цинизмом расправилось самодержавное правительство с думским представительством тридцатимиллионного рабочего класса. Лживость и лицемерие фраз о единении с народом вскрыты...
Говорил юноша с русой бородкой. Гриша его до этого дня в университете ни разу не видел. Очевидно, это был представитель объединенного комитета.
- Только война и военное положение, железными тисками сжимающие пролетариат и демократию, дали возможность правительству совершить гнусную расправу над избранниками рабочих, стоящими на страже их святейших интересов. Под грохот пушек и ружей правительство старается задушить революционное движение рабочего класса; в потоках крови насильно угоняемых на бойню миллионов рабочих и крестьян...
Выступавший закашлялся и, вынув платок, прижал его к губам.
- Будет ли дана возможность выступить представителю академической группы? - послышался выкрик из толпы студентов.
Сразу же возник оглушительный шум, кто-то протестовал, видны были возмущенные жесты, взмахи рук...
На подоконник быстро поднялся Оруджиани и стал рядом с русым юношей.
Призывая к молчанию, он высоко поднял руку.
Когда все немного успокоились, грузин сказал громко:
- Если студенческая сходка постановит дать слово академистам, они смогут выступить.
- Как же, жди! - крикнул затянутый в мундир белобрысый студент. - У вас же, видите ли, свобода слова! Знаем мы...
- Прошу не мешать! - внушительно сказал ему Веремьев. - Воздержитесь от черносотенных провокаций!
Спрятав платок и до предела напрягая голос, русый юноша продолжал:
- ...смертельному врагу рабочего класса было мало этого. Он решил, что настал удобный момент для расправы... железные кандалы зазвучали за тюремной решеткой. Избранникам пролетариата царские бандиты сказали: ваше место в тюрьме. В тюрьму посажен весь рабочий класс. Шайка грабителей и эксплуататоров, шайка погромщиков осмелилась...
Оруджиани снова поднялся на подоконник и шепнул что-то оратору.
Тот спокойно сказал:
- Да, да. Товарищи! Только что нам сообщили, что усиленный наряд полиции вышел из василеостровской части по направлению к университету. Малодушные могут оставить сходку. Резолюцию протеста мы все же успеем принять. Я заканчиваю: долой царское правительство!
Толпа студентов возбужденно загудела. Кое-кто стал украдкой, потупясь, пробираться к выходу.
- Да здравствует социализм! - во всю силу голоса крикнул оратор.
Гриша не ожидал, что аплодисменты будут такими бурными... Вот тебе и пестрая публика!
Кто-то крикнул:
- Свободу рабочим депутатам!
И аплодисменты стали еще оглушительней.
- Заклеймим позором правительство палачей!
- Довольно ему обагрять руки в крови народа!
- Близка расплата!!!
На подоконнике стоял Гринштейн:
- Товарищи, внимание! Время дорого. Полиция уже на Университетской набережной. Академисты могут смело выступить - несколькими минутами позже, под надежной охраной городовых. А сейчас поставим на голосование поступившую первой резолюцию передового студенчества, поднявшего свой голос в защиту рабочего класса.
- Внимание! Полиция во дворе университета! - с притворным испугом завопил изо всех сил белобрысый академист.