- В обход надо. (Барятин оглянулся на голос - говорил стоявший в углублении ворот пожилой рабочий.) В обход, с Малого проспекта...
- Веди! - сразу же решил матрос.
Он первый высунулся на улицу из ворот, и тут же о фундамент дома цокнула пуля.
- Не так просто, - сказал рабочий. - Придется по одному перебежать на другую сторону, а уж оттуда - податься на Малый проспект.
Наступило молчание.
Кто-то прошептал, вздохнув:
- Ох, лютуют над народом!
- А ну, кто за мной? - закричал матрос и, сорвав с плеча карабин, бегом кинулся на мостовую.
За ним выбежал пожилой рабочий, следом за рабочим - Барятин и солдат-ратник.
На колокольне, что стояла между Малым и Средним проспектами (церковная паперть выходила на Восьмую линию), словно провели железной палкой по частоколу.
- Из пулемета садят, драконы! - пробормотал матрос, перебежав на другой тротуар, снял бескозырку и вытер рукой потный лоб.
- Жарко стало? - с насмешливым участием спросил пожилой рабочий, добежавший секундой позже.
- Жарко! Ну, друг, показывай, где тут твой обход, я нездешний.
- Надо будет так: до Малого проберемся без помех - если будем держаться ближе к стенам, тут пуля нас не достанет, - по Малому проспекту тоже. А с Восьмой линии надо пробиваться в открытую, с боем. Правильно? неожиданно обратился рабочий к Барятину.
- Правильно, - просипел Борис, от волнения судорожно поводя шеей.
- А ты как считаешь? - Матрос поглядел на ратника. - Ты из Павловского полка, что ли?
- Ага! - Солдат озабоченно глядел на верхушку колокольни. - Нелегкое, братцы, дело будет снять их оттуда.
- Там видно будет, - хмуро отозвался рабочий. - Мы на легкие дела подряда не брали. Цепочкой шагайте, потесней к стене!
С минуту шли молча, прижимаясь то к стенам, то к оградам, которые, на счастье, были здесь высокие, каменные.
На углу Малого к ним присоединились еще несколько солдат. Двое из них были без винтовок.
- Вы что, папахами воевать собрались? - насмешливо кивнул им матрос на ходу.
- Видишь, какое дело, - ответил солдат помоложе; вид у него был на редкость смирный: - Не догадались мы давеча...
- Не догадались? Побоялись, скажи лучше. В казармах винтовок хватает.
- А теперь одна у нас надея - добыть оружие с бою.
- Ишь ты! Да ты, земляк, я вижу, не так уж робок?
Рабочий сделал знак рукой:
- Подходим к углу Малого. С угла по Восьмой линии еще с десяток шагов можно пройти незаметно, а там - по команде - бегом.
- Проверить оружие! - сказал матрос, снял снова бескозырку и вытер лоб.
Барятин повернул затвор винтовки и похолодел: хотя он в своей жизни, кроме охотничьих ружей, никаких огнестрельных предметов в руках не держал, нетрудно ему было догадаться, что винтовка его не заряжена.
Сказать? А разве этим поможешь?
Крадучись, полусогнувшись, подошли к церковным воротам.
- Раньше времени не стрелять! - хрипло проговорил матрос и первым кинулся во двор.
Барятин увидел голубей; зашумев крыльями, они поднялись с колокольни, со второго ее яруса, и, описывая широкие круги, стали подниматься к небу. "Глупые птицы, тут же стрелять будут".
Он бежал, стараясь не отстать от матроса.
На первую площадку колокольни ворвались без выстрела. На площадке со свету казалось совсем темно; пахло сыростью, известкой, птичьим пометом.
Слышно было, как тяжело дышит матрос.
Когда глаза немного привыкли к полумраку, обозначились впереди выщербленные ступени; у стен лежал косыми грядами снег, занесенный ветром. Перил не было.
- Теперь, товарищи, поаккуратней, - вполголоса сказал рабочий. - Тут и упасть недолго.
Шершавые стены были покрыты инеем. Подниматься пришлось медленно, шаг за шагом. Лестница повернула в сторону. Наверху блеснул просвет, и матрос, закричав: "Сдавайся, фараоны!" - выстрелил из карабина и цепко побежал по ступеням на вторую площадку.
Здесь было светло и пусто. Кое-где из-под осыпавшейся штукатурки краснел кирпич.
- Эй! Клади оружие, шкуры!
Матрос снова выстрелил.
На повороте к третьей площадке нападавших неожиданно встретили протянутые руки в вязаных теплых варежках.
- Оружие! - неистово заорал матрос.
На свет вышел приземистый городовой в толстой шинели, в башлыке, в валенках с калошами; трясущимися руками он отстегивал кобуру револьвера. Рыхлое его лицо было испуганное, злое.
- А ну, не балуй! - со зловещим спокойствием проговорил рабочий и наставил дуло винтовки к самым глазам городового. - По-русски сказано: сдавай оружие!
Сзади, за городовым, показались еще две головы в круглых шапках с бляхами-гербами, послышался лязг металла - полицейские, торопясь и толкая друг друга, выкатили на площадку пулемет системы "максим".
- Ну, вот это другой разговор. Теперь - без дурости, лапки кверху на двор!
- Повыше еще надо поглядеть, - пробормотал молодой солдат - тот, что был без оружия, - торопливо стал карабкаться по последним ступенькам наверх, где под шатром крыши висели колокола.