А сама металась в раздумьях: «Можно ли ей довериться?». Внутри меня страх боролся с решимостью. Я посмотрела в её спокойное лицо и осознала, что уж если кому и доверить правду, то именно этой женщине…
— …Боюсь, что вы мне все равно не поверите. Хмм… Или вовсе можете решить, что я — сумасшедшая. — мне было страшно поднять глаза на собеседницу, после своего признания.
— Попробуйте. Если вас это успокоит, то я не собираюсь протоколировать наш с вами разговор. Кроме того, судя по вашему поведению, вы не похожи на сумасшедшую.
— Уфф… — глубоко вдохнула и выдохнула я, настраиваясь и собираясь с мыслями. — 15 лет назад я вместе с родителями приехала сюда в отпуск. И… — я прервала свой рассказ и сделала глоток уже остывшего чая, прогоняя остатки своих сомнений. — На экскурсии в одной из пирамид случайно дотронулась до одного из символов, выбитых на стене. Этот символ перенес меня в Другой мир, совершенно отличный от нашего.
Я вскинула взгляд на свою слушательницу, с замиранием сердца ожидая её реакции на свои слова. Но она продолжала смотреть на меня спокойно и внимательно слушать. «Что⁈ Она…что? Верит мне?» Не веря своим выводам, я все же уже более уверенно продолжила свой рассказ:
— …Как только у меня появилась возможность, я сразу вернулась на Землю. В том мире, как теперь оказалось, время течет несколько иначе. Для меня там прошло всего полгода. — завершила наконец свой рассказ.
— Лера, а вы любите читать или смотреть фильмы в жанре фэнтези? — по прежнему спокойно спросила меня она.
— Хмм… Извините, но я не знаю что это за жанр…
— Ну, например: Джон Толкин написал серии произведений: «Властелин колец», «Хоббит»; Джоан Роулинг написала серию книг о волшебнике Гарри Потерре.
— Нет. Я их не читала…
— Ясно. — снисходительно улыбнулась мне она, а затем, взглянув на часы сообщила. — Мне было приятно с вами пообщаться, Лера, но боюсь мне уже пора уходить.
— Так вы поверили мне? — с затаенной надеждой ждала я ответа.
— В одном я уверенна точно, вот к этому, — она положила ладонь на папку, до сих пор остававшуюся лежать бездвижно. — Вы не имеете ни какого отношения. В ближайшее время мы свяжемся с вашими родителями.
И она встала из-за стола и направилась по коридору в сторону входной двери. Но на полпути, не дойдя до угла развернулась, словно забыла что-то еще сказать.
— И да, Лера, я по-прежнему не считаю вас сумасшедшей. Но книги эти все же почитайте, думаю, что они вам понравятся. До свидания.
— До свидания. — повторила я ей в след, улыбаясь потерянной улыбкой.
За ней уже давно захлопнулась дверь, а я все еще не могла поверить в то, что все вышло так просто. Мне с трудом удавалось убедить себя в реальности произошедшего.
* * *
Профессор психологических наук, практикующий военный психиатр, подполковник Семёнова вышла из жилого здания и не спеша шла по тропинки, вдоль детской площадки, погруженная в свои размышления, на счет того, как бы лучше теперь преподнести свои выводы, после прошедшей беседы. Жаль, что тропинка оказалась короткой и она уже достигла входа в административное здание. Женщина поднялась на третий этаж и уверенно открыла дверь в зал совещаний, где вокруг большого стола уже собрались полковники и генералы с разных ведомств. Все ожидали только её.
— Здравия желаю, товарищи генералы и офицеры.
Все выжидательно смотрели на вошедшую. Она понимала, чего они ждали. Всех интересовало заключение, кем же из списка подозреваемых оказалась по её мнению задержанная. Женщина еле различимо хмыкнула и начала свой доклад:
— Эта задержанная совершенно точно не может быть ни одной из предполагаемых подозреваемых. Если она и могла быть в одном из этих сообществ, то исключительно в качестве жертвы. Подозреваю, что её все это время пичкали психотропными препаратами. Ни какой полезной для вас информацией она не владеет. Сами подумайте, учитывая, что её так просто отпустили, значит точно были уверенны в том, что ни какой информации она не выдаст.
* * *
После визита женщины прошла неделя. Меня ни куда больше не дергали, допросов не проводили. Более того, охрану у дверей сняли, а мне разрешили выходить во внутренний двор, расположенный между зданиями. Эта неделя была волнительной и полной надежд. Мне сообщили, что с меня сняты все обвинения и впереди ждет депортация с последующим запретом на въезд на территорию Египта. В России документы мне придется восстанавливать только через суд. А сегодня обещали наконец-то связаться с родителями и вечером сообщат результат. Передо мной забрезжила надежда на возвращение к нормальной человеческой жизни. Но одна мысль никак не давала мне покоя: «Смогу ли я к ней вернуться? Слишком много времени прошло… Мир уже совсем не тот, каким его знала раньше. Получится ли адаптироваться к нему?» Я гнала от себя все сомнения: «В конце — концов мне же удалось не только выжить, но и приспособиться к чужому миру. Неужели не смогу преодолеть сложности, связанные с изменениями произошедшими всего за 15 лет в родном?»
Вечером мне сообщили, что родители собираются приехать сюда сами, чтобы удостовериться в том, что я действительно их дочь. Но что-то мне подсказывало, что помимо этого была и другая причина. Скорее всего дознаватель хотел еще раз получить подтверждение моей личности. И кто как не родители способны узнать своего ребенка, сколько бы лет с нашей последней встречи ни прошло…
Я уже час находилась в допросной, казалось, что он длится невероятно долго. От переполняющего волнения не могла усидеть на месте и мерила шагами ненавистную комнату. Глупые мысли вереницей кружились в моей голове: «Какими они стали? Поверят ли в то, что это я? Узнаю ли с первого взгляда своих родителей через столько лет?»
Наконец-то раздался щелчок дверного замка. От этого сердце заколотилось в бешенном ритме. Я с надеждой и откуда-то взявшейся долей страха в душе, впилась взглядом в открывающуюся дверь. Но сначала вошел парень в форме, и только затем, аккуратно придерживая дверь, впустил посетителей. Первым в дверном проёме показался совершенно седой пожилой мужчина, аккуратно придерживающий за руку, примерно своего же возраста, женщину. Видимо от того, что переволновалась или от того, что не осознавала до конца того, что 15 лет на них отразятся так сильно… Но в первую минуту я их не узнала, пока они не подняли на меня глаз.
«Нет! Как же я могла их не узнать⁈ Это действительно мои мама и папа…» — накрыло меня осознание. В глазах и носу защипало, мне хотелось что-то сказать, но не получалось подобрать слов, а язык словно онемел. Я ощущала, как уголки моих губ растягивались в подобии счастливой улыбки, а глаза наполнялись слезами.
В первые секунды в их взгляде читалась отрешенная решительность, когда они только подняли на меня взгляд. Но потом мелькнуло неверие, сменившееся удивлением, а затем они засияли радостью, словно вырывающейся откуда-то из глубин их души. Из-за этого света казалось, что они словно помолодели, сразу на несколько лет.
Я видела, как мама сильнее сжала руку отца, а её глаза заблестели от слёз. Она несколько раз широко открывала рот, толи от удивления, толи силясь что-то сказать…
Скулы папы нервно подергивались, а потом из его груди вырвался глухой вздох, после чего он прикрыл рот ладонью, свободной руки. А потом я заметила, как по его щекам заструились дорожки, оставляемые слезами. Совершенно невероятным казалось увидеть плачущего отца.
До меня донесся мамин тяжелый всхлип, а потом услышала её слегка хрипловатый от волнения и слез голос:
— Л… Ле…роч…ка, дочка…
Её голос, словно пробудил меня из оцепенения, и я бросилась их обнимать. Своих самых близких и дорогих мне людей. Мы с ними еще долго стояли в обнимку, не говоря друг-другу ни слова, от каждого из нас попеременно, раздавались лишь глухие всхлипы.
Не знаю как долго мы бы еще так простояли, если бы в допросную не заглянул дознаватель. Он напомнил, что нас уже ожидает на улице такси. Для того, чтобы отвезти в аэропорт. Еще накануне вечером мне сообщили о том, что родители приехали в Египет, что наша встреча состоится завтра и о готовности моих документов для депортации.
В такси мы с мамой сели на заднее сиденье. Весь путь она продолжала держать меня за руку. Она то крепко её сжимала, то начинала нежно гладить, словно боялась, что если бы позволила себе отпустить, то я могла бы снова исчезнуть. С пассажирского переднего сидения можно было различить, еле слышные вздохи отца. А мне за долгое время вдруг стало очень уютно и тепло на душе. Что-то похожее на ощущения маленького ребенка, который после сильного испуга бежит к родителям и только рядом с ними ощущает, что он теперь в безопасности, что все страхи остались позади.
Глава 4
Когда мы въезжали на такси в Питер, я заметила, что город довольно заметно изменился. То что 15 лет назад было лишь пустырем — теперь здесь возвышались целые кварталы современных многоэтажек. Пока проезжали по улицам города, заметила на каждом углу вывески спортивных комплексов и тренажерных залов, огромное количество новых современных торговых центров. Но тем неожиданнее для меня стало, когда мы попали в свой район понять, что он мало изменился. Казалось, что здесь даже запах остался прежний, навевающий множество приятных воспоминаний. О том, как в детстве свой родной микрорайон мы с друзьями исходили вдоль и поперек. Я улыбалась счастливой улыбкой, осознавая: «Вот он — мой родной дом!» Поднявшись на этаж заметила, что родители поменяли входную дверь, а попав внутрь осознала, что они сделали капитальный ремонт в квартире и сменили всю мебель.
Мама почти с порога отправилась на кухню, пообещав приготовить что-нибудь на скорую руку, отказавшись от моей в этом помощи. А я с интересом изучала изменения, произошедшие с момента моего последнего здесь присутствия. Когда собралась пройти в гостиную, отец немного занервничал и у самых дверей обогнал меня, зайдя в комнату первым. Я удивилась и поспешила за ним, но увидев его следующие действия поняла причину такого странного, на первый взгляд, поведения. Он быстрым шагом прошел к горке возле стены, на которой стоял телевизор, а рядом была полка с фотографиями. Он схватил одну из них и, пытаясь скрыть от меня свои действия, сорвал с неё кусочек черной атласной ленты. Это была моя фотография. Я подошла ближе к нему и заметила, что у этого пожилого, но еще бодренького старичка, трясутся руки и немного подрагивают губы.
— Папа, все хорошо. — приобняла его за плечи.
Отец крепко обнял в ответ и поцеловал в макушку.
— Прости, дочка… — слегка дрожащим голосом проговорил он. — Мы очень долго тебя искали и верили в чудо. Но все же надежда со временем умерла. И мы уже смирились с тем, что тебя больше нет. — отец виновато смотрел на меня.
— Я знаю, папочка. Все хорошо, правда. Любой на вашем месте поступил бы также…
— Мы очень рады, что оказались не правы. Мы счастливы, что ты жива. — а после продолжительного молчания, неожиданно добавил. — Мы продали твою квартиру.
— Ну и ладно. Это мелочь. — я посмотрела ему в глаза и улыбнулась. — Я очень рада, что с вами все хорошо. Мне было страшно представить, что могу не успеть, еще хоть раз увидеть вас…
А потом с кухни раздался голос мамы:
— Пойдёмте есть. Мойте руки.
За столом висела от чего-то напряженная тишина. Хотелось так много всего рассказать и спросить, но не знала с чего начать и как. Понимала, что рассказывать им о своем приключении в другом мире еще слишком рано. Они и так взволнованны моим неожиданным появлением и еще не успели смириться и принять этот факт. Да и навряд ли поверят мне так же легко, как та единственная женщина с которой я, хоть и вкратце, поделилась. Их нужно к этому подвести постепенно. Женщина говорила про какое-то фэнтези, надо сначала ознакомиться с ним самой.
— Мама, как всегда очень вкусно. Я очень скучала по твоей стряпне. — сказала я чистую правду и улыбнулась ей.