– Этим вы стреляете людей, Шелл?
– Конечно. Сотнями. Айрис упрекнула меня:
– Не надо этим шутить.
– Конечно, я пошутил. Я это одеваю, только когда иду на свидание.
Мая прищурилась и сказала:
– И все-таки я не могу поверить. Я имею в виду Марти. Он всегда казался мне обаятельным.
– Ну да. Может быть, он даже любит животных. Множество обаятельных людей убивает других. Посмотрим, куда его это приведет.
– Понимаю. О таких вещах пишут, но всегда о ком-то другом. Не о том, кого ты знаешь. Странно, но однажды между представлениями в клубе он сказал мне, что соберет миллион долларов. И сказал это очень серьезно. Он рассказал, что в детстве никогда не ел досыта и, когда наелся в первый раз, подумал, что заболел, – так плохо он себя почувствовал.
– Детка, ему просто было очень жалко себя. Или – что более вероятно – он хотел, чтобы ты его пожалела. Многие не ели досыта в детстве, но они все же не убивают других людей.
Я тоже неважно чувствовал себя. Может, мне предстояло убить Марти.
– Ну что ж, милашки, – сказал я, – пора двигать.
Здесь было неплохо. Я с удовольствием провел однажды ночь в этом домике в Браш-Каньоне, принадлежавшем моему приятелю. Ничего особенного, так себе, скорее хижина: одна комната с двухспальной кроватью и кухонька с дровяной печкой. Но девчонки могли прекрасно укрыться здесь на какое-то время. Добрались сюда мы быстро – за каких-то двадцать минут. Я припарковал “кадиллак” рядом с хижиной и объявил:
– Приехали. Как вам нравится это местечко? Годится для небольшого отдыха?
Подруги восторженно завизжали и захлопали в ладоши.
Местечко действительно приятное. Вокруг хижины росли кусты и даже деревья, рыскали всякие мелкие твари вроде кроликов и белок. Мы вылезли из машины и вошли в хижину. Да, не очень-то уютно, но сгодится.
– Здесь вам придется погостить, – сказал я, – пока не очистится горизонт.
Двухкомнатная хижина была гола, если не считать чистого постельного белья и немного посуды. Еды, очевидно, не было никакой.
Поэтому я добавил:
– Вы можете расслабиться. Чуть позже я вам привезу Продукты. На этой печке не очень-то удобно готовить, но за неимением лучшего...
Мая спросила:
– Неужели поблизости нет никакого магазина? Даже задавая столь невинный вопрос, она словно призывала: “Иди сюда и раздень меня”. Такая уж она была. Я ответил:
– Магазин где-то в миле отсюда. Я не помню точно, да и какая разница. Вам не следует высовываться. Мая, ты ведь знаешь, как плохо обстоят дела. Забудьте о покупках. Я привезу что-нибудь из города.
Мая подошла к кровати, села и подпрыгнула. Это надо было видеть!
Она обратилась ко мне:
– Привезите оливкового масла, лимонов, макарон и рубленого мяса. Я дам вам список. Когда вы вернетесь, я приготовлю салат и макароны.
Айрис спросила:
– Шелл, с вами все будет в порядке? В смысле... Я усмехнулся:
– Конечно.
Айрис тоже плюхнулась на кровать. Впечатление было не меньшее, чем когда это проделала Мая. Я остался стоять – в хижине не было стульев, и кровать была единственным местом, где можно было присесть, а девочки заняли ее почти полностью. Конечно же еще оставалось место, но у меня уже не было времени.
– Увидимся позже, – сказал я им. – Не высовывайтесь. Я вернусь, как только смогу. – Я взглянул на часы:
– Сейчас половина пятого. Минут сорок пять или час на дорогу в оба конца. Кроме того, мне нужно кое-что сделать в городе. Так что вернусь довольно поздно. Но не волнуйтесь.
Айрис прошептала:
– Мы будем волноваться, Шелл. Будьте осторожны. Мая ничего не сказала. Она облокотилась на постель и медленно моргнула.
Я бросил последний взгляд на прелестную картину, попрощался и вышел. С большой неохотой.
Фил Сэмсон – рослый и крепкий человек с белой головой, гладко выбритым розовым лицом и челюстью, тяжелой, как молот, – мой лучший друг и одновременно трудолюбивый, честный и умный коп. Точнее, капитан отдела по расследованию убийств полиции Лос-Анджелеса.
Сейчас он выглядел не слишком довольным. Я сказал ему, что хотел бы поговорить с Оззи Йорком, и это было нормально. Но я хотел поговорить с ним наедине, что уже не было нормальным. Мы ходили вокруг да около уже минут десять.
Он жевал конец незажженной черной сигары:
– Какого черта, Шелл? Ты же не из нашего отдела, а всего лишь паршивый частный сыщик. Я ухмыльнулся:
– Не такой уж паршивый.
– Почему ты хочешь видеть его наедине?
– Чтобы разговорить его. Может, он расслабится, если в комнате не будет никого, кроме меня. Может, ничего и не получится. Но я мог бы выудить что-нибудь. Я же не прошу отпустить его на прогулку. Он в предварилке?
– Да. В Линкольн-Хейтс.
После тщетного допроса в отделе по расследованию убийств Оззи отправили в главную тюрьму Лос-Анджелеса. Раньше она называлась Линкольн-Хейтс, и мало кто пользовался новым названием, во всяком случае, не старожилы, как Сэмсон.
– Так что, Сэм? – спросил я. – Это же никому не повредит. Может, я что-нибудь да выужу. И все во имя правосудия, сэр.
Он выхватил сигару из своего широкого рта, проворчал:
– Пошел ты к черту, Шелл, сэр, – и вернул сигару на место.
Некоторое время он молча хмурился. Я тоже молчал. Наконец он взглянул на меня:
– Хорошо, Шелл. Я пошлю лейтенанта Ролинса с тобой. Только поживей. И сообщи мне, если что-нибудь узнаешь.
– Обязательно, если он мне позволит.