- А болтали, будто тебя утопили где-то в Карибском море...
- Не дождетесь, Александр Арвидович! - улыбка Робингуда становится еще более лучезарной. - Одна моя образованная подруга нашла намедни, что я "народный архетип", во! Ну, сами посудите: возможно ли утопить архетип?
- Это точно, - непроницаемо кивает седеющий. - Народные архетипы, они как дерьмо: не тонут... Даже если им привязать к ногам собрание сочинений Проппа...
- А кто это - Пропп? - на миг теряется атаман.
- Спросишь при случае у своей подруги. Или у Подполковника - этот-то наверняка знает... Короче: есть дело - излагай.
- Ну не прямо же здесь, на ходу! Нырнем в одну из здешних забегаловок - на ваш выбор?
Чуть по диагонали от бакалейной лавочки обнаруживается крохотный застекленный закуток на пяток столиков с окошком раздачи, открывающим взору аппетитнейше подсвеченный гриль.
- Чего возьмем, Александр Арвидович? А то за пустым столиком как-то не того...
- Ты как вчера родился. Я не пью с бандитами, даже с "благородными".
- А я не пью с ментами, даже с честными и в чем-то мне симпатичными, в тон собеседнику откликается Робингуд. - Просто я с утра не емши, извини; и что ж теперь - я стану жрать, а ты мне в тарелку глядеть? Не по-людски...
Седеющий, хмыкнув, протягивает Робингуду желтоватый, как пожухлый лист, стольник:
- Мне возьмешь того же, что и себе. На свой вкус.
- Тут вот какое дело, Александр Арвидович... - начинает по прошествии пары минут Робингуд, вернувшись к столику с двумя тарелками дымящейся шаурмы и пунктуально пересыпав в ладонь своего визави сдачу вместе с чеком. - Мне известно, что вы трижды пытались добраться до Ибрагим-бека и его героиновой сети...
- Не комментируется, - Седеющий профессионально непроницаем, и разве только чуть более сосредоточено, чем следовало бы по обстановке, изучает содержимое своей тарелки.
- А чего тут "комментировать"... Вы дважды собирали доказательства, но, поскольку тут замешано иностранное посольство, дело забирали в ФСБ, где оно благополучно исчезало с концами: "стратегический союзник", блин - не хрен собачий... В третий раз вы начали издали, со сбора компромата на людей из посольства - готовили вербовочную базу. С этой целью вы - правдами и неправдами - наложили лапу на документацию по куче разнообразнейших и, вроде бы, никак не связанных между собой дел, включая, к примеру, "дело исчезнувших малолеток"... А самое смешное - что в третий раз вас отстраняли от следствия с такой торопливостью, и с такими нарушениями всех писанных и неписаных правил, что документы эти - просто в силу извечного российского бардака - как бы перестали существовать вовсе...
- Шантажист из тебя, Боря, как из дерьма - пуля, - вздыхает в ответ "честный мент". - Знаешь, как убили российского самодержца Петра Третьего? Вилкой! Самой обычной вилкой, вроде вот этой... Ты хоть въезжаешь, что по части рукопашного боя ты передо мною такой же щенок, как я перед тобой - по части стрельбы?.. И завтра в "Московском мозгомойце" появится заметка на пять строк, типа: "Два удара - восемь дыр! Известный криминальный авторитет Боря-Робингуд был вчера заколот вилкой в забегаловке у метро "Коньково"; ведется следствие". Как тебе такой некролог?
- Бросьте, Александр Арвидович: это ведь не шантаж и не вербовка. Просто я начал свою собственную войну против Ибрагим-бека и теперь ищу союзников - даже самых неожиданных. Вам это интересно?..
- Нет, - отрезает седеющий. - Уже нет... Для меня дело закрыто, ясно?
- Ну так отдай свои разработки по Ибрагим-беку мне, и Богом клянусь: мы возьмем его за яйца - по-своему, по-простому! Или так и будешь сидеть на этих материалах, как собака на сене - ожидаючи посуленной вашим Президентом "диктатуры закона"?.. Короче, - тут атаман, не прощаясь, поднимается из-за столика, - я буду ждать твоего звонка; мой телефон - непрослушиваемый записан на обороте чека, что ты сунул в карман. Только думай быстрее: по прошествии пары дней цена тому замечательному досье станет - как выданному прокуратурой ордеру на арест Хаттаба...
- Я ведь не сказал: "Да", - раздраженно бросает седеющий.
- Мне достаточно, что ты не сказал: "Нет", - вскидывает ладонь Робингуд. - И помни: вообще-то говоря, "честный мент" - это ровно такой же народный архетип, что и "благородный бандит". А поскольку в "объективной реальности, данной нам в ощуплении", мы с тобой оба вроде как и не существуем вовсе - лучше бы нам держаться вместе, нет?
...По прошествии пары минут "честный мент" вновь стоит перед бакалейной лавочкой. Лезет за сдачей с давешнего стольника, и тут только обнаруживает, что на масло-то уже не хватит... Беззвучно матерясь, принимается шарить по карманам; в итоге наскребает-таки недостающий рупь мелочью и вступает в обладание "Петровной" - "любезной и полезной".
"Всё полезно, что в рот полезло"...
Спорим - не всё?..
19
Подполковник и Робингуд - вдвоем за длинным шервудским столом. Раскрытый ноутбук отодвинут в сторонку, а возятся они с бумагами ("...В другом виде этих материалов нет. Кстати, кристаллокопирование запрещено").
- Хорошее досье, - задумчиво резюмирует Подполковник. - Классное. Видно даже по этим крохам, что он стряхнул нам со своего стола. Кого ж он тогда там, внутри, вербанул, а? Обрати внимание, как грамотно скомпановано: надежность информации подтверждена перекрестно, а источник ее при этом установить невозможно... Бережет агентуру, молодец!
- Да, - вздыхает Робингуд, - если б нам сеть их героиновую надо было крушить, этим бумагам бы цены не было, а так... Выманить-то Ибрагим-бека из его логова всё это нам не поможет ни на копейку!
- О, не скажи!.. Вот, к примеру: согласно этому расписанию, как раз завтра к ним в посольство должна прибыть от горячо любимого дядюшки еженедельная посылочка. И если мы перехватим груз по дороге из аэропорта, а это вполне реально - и выложим этот героин из контейнеров с диппочтой на всеобщее обозрение, скандал грянет такой, что Кремлю будет некуда деться. Ибрагим-бека вызовут в МИД для вручения ноты - и в твоем распоряжении будет весь путь его следования, от Казачьего до Смоленской площади...
- Даже если в тех контейнерах, - скептически кривится атаман, обнаружится не только героин, но и все военные секреты России плюс расчлененный труп министерской племянницы - эти опущенные козлы из Кремля всё равно утрутся и заметут дело под коврик...
- Верно. Их задача - замести. А наша задача - не дать им этого сделать. И тут уж - кто кого!
20
За ресторанным столиком скучает с кружкой темного пива джентльмен лет пятидесяти, чье англичанство, как кажется, отчеканено прямо на его сухощавой загорелой физиономии ветерана всех колониальных войн Империи; демонстративно-немодный пиджак свой с псевдозаплатками на локтях он носит с чисто британским осознанием своего права ни в чем не подлаживаться под вкусы окружающих - "Кровь англичан пьет океан веками - и всё не сыт.// Если жизнью надо платить за власть, Господи, счет покрыт!" Местное пиво ему определенно не нравится - однако смешно, согласитесь, ожидать на Континенте приличного пива...
- Мистер Миллидж, если я не ошибаюсь? - Подполковник возникает у столика как из ниоткуда и, церемонно поклонившись, устраивается напротив. Смотрится сейчас робингудов начштаба странно, и даже, пожалуй страшновато: лицо его, по жизни "собранное из кусков", подгримировано так, что хоть сейчас на эпизодическую роль в голливудский хоррор. - Прошу простить за опоздание, но мы должны были убедиться, что вас не пасут... И кстати, - тут он задерживает взгляд на циферблате своего "Ролекса", - я буду вам очень признателен, если вы выключите звукозапись.
Англичанин, не моргнув глазом, извлекает из левого кармана пиджака черный портсигар "Панасоника" и, нажавши на "off", оставляет его посреди скатерти.
- И второй, пожалуйста, тоже - усмехается Подполковник, вновь сверившись с "Ролексом". - Ну, и прочие - если есть...
Мистер Миллидж извлекает из другого кармана еще одну коробочку с разгоревшимся от любопытства рубиновым глазком и, уложив ее на стол рядом с первой, производит "показательное вскрытие" магнитофонов: пленки нет ни в одном, крутились вхолостую:
- Простите, мистер... э-э... Александер. Я лишь проверял серьезность ваших намерений.
- Ну и как?
- О да! Слушаю вас внимательно.
- Мистер Миллидж, вы - блестящий репортер старой школы, - начинает Подполковник. - Блестящий - это не комплимент, а констатация. Кстати, а была за последние лет тридцать хоть одна война, на которой бы вы не снимали?
- Была, - усмехается британец. - Фолкленды. Я тогда немедля рванул в Байрес: рассудил, что снимать старты палубной авиации с британских авианосцев хватит охотников и без меня, а вот на аргентинской стороне можно будет сделать действительно сенсационные кадры... Но в Байресе меня тут же арестовали как шпиона - никакая репутация не помогла. В итоге всю войну просидел в каталажке - я так понимаю, возмещал собою крайний дефицит настоящих военнопленных...
- Да, первая заповедь: "Репортер не имеет права принимать чью-либо сторону, он обязан быть на стороне сенсации", - кивает Подполковник. Кстати, то, что вы наснимали за эти месяцы в Чечне, выглядит, на сторонний взгляд, вполне сенсационно. Чисто теоретический вопрос: а что, если кто-нибудь - не здесь, в Европе - поставит под сомнение подлинность отснятых вами эпизодов? Припомнят всем известную "разбомбленную песочницу" и "девочку с белым котенком"...
- Вопрос действительно чисто теоретический... Вы когда-нибудь задумывались, мистер Александер, почему невозможно подкупить эксперта, оценивающего подлинность произведений искусства для крупных музеев или аукционов типа "Сотби"? Дело тут не в профессиональной этике (хотя и в этике тоже), а в экономике. Эксперт такого класса стоит в общественной иерархии достаточно высоко, и ему очень даже есть, что терять. При этом единственный его реальный капитал - безупречная репутация. Если возникнет хоть тень подозрения, что он сознательно смухлевал, то его - не устраивая никаких судов присяжных и "капитанских расследований" - просто-напросто перестанут приглашать на экспертизы, причем НАВСЕГДА. По этой причине он, соглашаясь дать заведомо ложное заключение, неукоснительно включит в "прайс-лист" и возможную упущенную выгоду - цену всех экспертиз за всю свою последующую жизнь (коих заказов он лишится, если эта история выплывет наружу). А эта сумма столь велика, что ее не окупит никакая однократная афера. Вот потому-то экспертов никто и не пытается подкупать - это экономически бессмысленно.
Так вот, мистер Александер, я вроде тех экспертов. Единственный мой капитал - безупречная репутация, я с этого живу. И телекомпания, покупая мой репортаж, знает, что за подлинность сюжета я отвечаю головой. Так что если я засниму - въяве и вживе - авиаудар по городскому рынку, а начальник штаба ВВС станет, положа руку на "Устав караульной службы", клясться, будто "Ни один самолет федеральной группировки в тот день не покидал аэродрома" поверят мне, а не ему. Ясно?
- Вполне. Похоже, мистер Миллидж, вы именно тот человек, что нам нужен.
- Я весь внимание.
- Мы предлагаем вам снять сенсационный репортаж, по настоящему сенсационный. Однако это затрагивает интересы столь могущественных людей и организаций, что Россию вам придется покинуть немедленно и, может быть, даже не вполне легально; ну, это мы вам обеспечим...
- Небось, опять генпрокурор, мистер Александер? Только уже не с девочками, а с мальчиками? Увольте, такие игры не для меня...