И беднякомъ ты опочилъ.
И лишь предъ избранным поэтомъ
Земное счастье находилъ.
Такъ спи, безумный другъ Шекспира!
Оправданъ вечности Отцом.
Вещалъ Онъ, что премудрость мiра
Безумство предъ Его Судомъ.
[Коринфяномъ, 3, 14]
* * *
Знает ли Бунин, что на службе у него побывала не только так называемая эвфония, то есть благозвучие, но и явное нарушение этой эвфонии - то, что ученые стиховеды называют зиянием, или гиатусом! В "Господине из Сан-Франциско" изображается трудное движение сквозь ночь огромного океанского парохода, когда "океан с гулом ходил за стенами черными горами", свистала вьюга, и "пароход весь дрожал, одолевая и ее, и эти горы".
Эти неудобочитаемые, непроизносимые семь гласных подряд АЯИЕЕИЭ, сочетание их, такое неожиданное и необычное для Бунина, поставлены здесь, может быть, и не сознательно, но, во всяком случае, не напрасно. Трудность прочтения, произнесения этих звуков помогает нам ощутить преодоление препятствия, невероятную трудность движения огромного корабля сквозь океан, сквозь эти водяные черные горы...
* * *
- И так я устала... будто выкипела вся.
* * *
"Ум начинается с тех пор, когда умеют делать выбор между плохим и хорошим".
В.Хлебников
* * *
Говорил мне в инженерном училище один курсант:
- Я все равно как домашний гусь. Гусь домашний - он и ходить может, и плавает, и летать тоже немножко умеет. Всего, одним словом, понемножку, и все плохо. Так и я: пою, рисовать могу, на струнных инструментах играю. А все не то... Одним словом, домашний гусь по фамилии Цыганов.
* * *
С.Я.Маршак в припадке нежности:
- Ах ты, тпруська-бычок, молодая ты говядинка!..
* * *
У Бунина в "Господине из Сан-Франциско" сталкиваются семь гласных. Вот столкновение девяти гласных:
"Евгения, я и ее Иоанн"...
А вот целых одиннадцать:
"Настроение ее и у ее Иоанна испортилось".
* * *
Пример косноязычного столкновения восьми согласных:
"Я прибыл в ТоМСК С ВСТРетившимся сегодня на пароходе дедом".
И при этом еще ся-се и де-де.
* * *
Девочка лет пяти (ковыряя в носу):
- Ко мне не подходи, я - коклюшная.
* * *
Могила на Ваганьковском. Крохотный (четверть метра), но не железный и не деревянный, а лабрадоровый крестик. На нем высечено:
М.ГОЛУБЕВ
Моя радость
И ничего больше.
* * *
Обедают и вспоминают, какая литература была в годы их юности.
- А "Всадника без головы" помнишь?
- Каррамба! Еще бы не помнить.
- Эта чертовская сложность, запутанность сюжетных перипетий, и никаких этих психологических штучек - скачешь по книге, как мустанг по прерии... "Святая Дева! Я, кажется, убил его"!
- Я, кажется, нечаянно убил его.
- Вот, вот. Именно. Нечаянно убил...
* * *
Неточность газетного языка. Журналист М. в "Вечерней Москве" (18. 02. 46) пишет в статье о четвертой очереди метро:
"Навеки оставил о себе память художник Фролов, погибший при осаде Ленинграда".