- Да что вы, мамаша. Стыдитесь! Мы еще с вокзала не вышли.
* * *
Мальчишка балагурит:
- Товарищ начальник, крыса попала в чайник! Разрешите доложить: куда крысу положить?
* * *
Девочка:
- Не люблю радио. Музыка еще ничего, а то начнут: "Министр просвещенных сил"...
* * *
В переулке у ворот мальчики лет по десять-одиннадцать на коньках. Из ворот выходит маленькая невзрачная девушка с авоськой.
- Пошла! Пошла! Видали? - громко зашептались ребята. В их срывающихся голосах - восторг.
- Кто это? - спрашиваю.
- Вы что - не знаете? Это Малькова Оля.
- У нее орден Красной Звезды.
- Она сто пятьдесят раненых спасла.
- Ага! А ей только двадцать лет, кажется...
* * *
"Путеводная звезда"
В лимитном продовольственном магазине встретились Он и Она.
Она - некогда известная опереточная певица, ныне уже весьма в летах, но еще сохраняющая (не без усилий и не без помощи косметики) красоту; с подчерненными ресницами, с напудренным до синевы, пористым, как наперсток, носом, в облезлых мехах, небрежно накинутых на костлявые плечи, в черной муаровой шубке.
Он - семидесятилетний, высокий, бритый, с глуповатыми, навыкате, глазами, - когда-то известный поэт, печатавшийся рядом с Блоком и Бальмонтом, а теперь известный лишь служащим Литфонда и завсегдатаям писательского клуба, где он бывает почти каждый вечер и где очень часто тоже почти ежедневно - выступает с длинными скучными речами. Всякий раз, когда он поднимается на трибуну, ему приходится слышать, как в зале спрашивают: "Кто это?"
Живет он главным образом пайками своими: продает, выменивает, комбинирует... Работает "в шефском порядке" на каком-то заводе, ведет литературный кружок. Но большую часть времени убивает он на хлопоты о своем юбилее, который должен состояться в этом году и о котором, кроме него, никто на всем белом свете не вспоминает.
Когда-то, лет тридцать пять назад, поэт хорошо знал эту двадцатитрехлетнюю опереточную диву, даже начинался у них легкий роман, были поездки в "Эрмитаж", была глупая ревность и глупая ссора.
Но теперь встретились они как старые друзья. Он подходит, чтобы занять очередь за повидлом, спрашивает, кто последний, и вдруг узнает ее. Целует ей руку, держит ее за локоть, долго и нежно смотрит на подведенные глаза, на пористый нос.
- Мне нужно за мясом, - говорит он и просит ее последить, чтобы не заняли его очередь. - Будьте моей путеводной звездой...
Говорит он это, галантно осклабившись и слегка в нос - совсем не тем голосом, каким выступает на собраниях или беседует с подшефными кружковцами.
- Ну, что ж, - весело отвечает она, прищурив один глаз. - В данном случае я готова быть вашей путеводной звездой.
Получается у нее это так звонко и удачно, что, поведя глазами, она еще громче и еще удачнее повторяет:
- В данном случае я согласна быть вашей путеводной звездой...
Вечером у нее гостья, тоже актриса, ныне почти совсем оглохшая, живущая в Доме ветеранов сцены... Хозяйка угощает гостью черным кофе и сандвичами с повидлом и рассказывает ей о сегодняшней неожиданной встрече с одним известным поэтом.
- Он говорит: "Будьте моей путеводной звездой", и я ему: "Что ж, говорю, в данном случае я готова быть вашей путеводной звездой".
Гостья уходит, уезжает в свой Дом ветеранов. Догорает огонь в маленькой кирпичной печурке. Хозяйка ложится спать. И, засыпая, еще раз с удовольствием вспоминает:
"Ну, что ж. В данном случае я готова..."
* * *
"Катя".
Купец Исаак Пугачев, старообрядец, торговал мукой на Таганке.
* * *
Шкидский рассказ.
Очко. Азарт. Играют баш на баш. Ва-банк. Кто-нибудь кому-нибудь проигрывает 182 вагона хлеба. Так было у меня с Новалинским. Новалинский собирался бежать из школы. Я испугался и простил ему долг.
* * *
В 1920-м (кажется) году В.Л.Дуров открыл в Москве театр для детей. Первый спектакль назывался "Зайцы всех стран, соединяйтесь!".
* * *
У подъезда школы. Ссорятся мальчишки.
- Вот сейчас зафигачу твою кепку, зафиндалю куда-нибудь подальше попробуй достань!
Чем не "глокая куздра"?
* * *
- Саше можно, он еще маленький.
- Я тоже маленький.
- Какой же ты маленький! Ты на две головы выше Саши.
- Нет, все-таки я маленький. Я - полумаленький.