Хват опешил. Он знать не знал, что это за крысиное масло такое.
- Но оно стоит своих денег, - рискнул заметить он.
- Я мажу им лицо два раза в день. - Этим многое объяснялось. - Позвать тебе рыцаря? - спросила она. Хват, потупившись, потряс головой. - В чем дело, юноша? Я что-то не вижу в тебе особого рвения.
- Вы очень проницательны. Мне и в самом деле неохота встречаться с ним.
Тугосумка ответила так, как Хват и надеялся:
- Могу ли я чем-нибудь помочь?
- Госпожа Тугосумка, мне совестно обременять вас. А между тем дело у меня очень... - Хват сделал вид, что ищет нужное слово, - очень важное.
- Важное?
- И прибыльное.
При этом слове госпожа Тугосумка вздрогнула всем телом и властно опустила руку Хвату на плечо.
- Расскажи мне все, милый мой мальчик.
- Вы ведь знаете Блейза, герцогского бойца? - Тугосумка жадно кивнула. - Так вот, он хочет встретиться с нашим рыцарем.
- Он хочет сразиться с ним? - вскричала Тугосумка.
- Ш-ш. Зачем же всей таверне знать об этом?
Тугосумка опомнилась.
- Ну-ну, продолжай.
- Нет нужды говорить вам, какие огромные ставки будут делаться во время подобного боя.
- Это верно, - прошептала она.
- Сейчас я скажу вам большой секрет. - Пальцы Тугосумки впились Хвату в плечо. - Если рыцарь погибнет - а надо сознаться, что это вполне возможно, - кому-то придется его хоронить.
Жадность, пылавшая на лице достойной дамы, несколько померкла.
- Хоронить?
- Поскольку у рыцаря в городе нет родных, тот, кто возьмет на себя заботу о его теле, получит его долю.
- Да он мне как сын родной! - воскликнула Тугосумка. - Я долгом почту похоронить его как подобает.
- Вы замечательная женщина. Однако к делу. Рыцарь должен встретиться с Блейзом нынче на закате у трех золотых фонтанов. Можете вы устроить так, чтобы он туда пошел?
- Быть спокоен.
- Хорошо. До скорой встречи, сударыня. - Хват глянул на Таула - тот опорожнял очередной мех с элем, не видя ничего вокруг. - Пусть пьет сколько влезет. Это сделает его сговорчивее.
Госпожа Тугосумка согласно кивнула и протянула Хвату руку для поцелуя. Хват исполнил это неохотно, не в силах отделаться от мыслей о крысином масле, выбрался из таверны и зашагал к трем золотым фонтанам. Чтобы его план удался, ему нужно переговорить с герцогским бойцом раньше Таула.
Ровас ворвался в дом как ветер.
- Слухи подтвердились: Лескет умер, а Кайлок намерен выиграть войну.
Магра и Тарисса переглянулись. С лица Магры исчезли все краски. Тарисса встала, уронив шитье, опустилась на колени рядом с матерью и поцеловала ей руку. Магра отстранилась.
- Когда это случилось? - спросила она высоким, звенящим голосом гневно, как показалось Джеку.
- Он умер во сне около месяца тому назад, - не глядя на нее, ответил Ровас.
Настала тишина. Никто не двигался. Огонь бросал вокруг пляшущие тени. Тарисса закрыла лицо руками. Магра сидела очень прямо, устремив взор в пространство. Ровас и Тарисса, как видно, ждали, чтобы она заговорила первая.
Наконец она встала и подошла к огню - по-прежнему прямая как струна.
- Кайлок выиграет эту войну, - сказала она.
Несмотря на значительность этих слов, все как будто вздохнули с облегчением. У Джека осталось ощущение, что Магра перевела разговор на другое.
- Как это отразится на его браке с Катериной Бренской? - поспешно спросила Тарисса. Вопрос ее был обращен к Ровасу, но смотрела она на Джека, желая понять, какое впечатление произвела на него эта странная сцена. Джек сидел с бесстрастным лицом. Тарисса ласково улыбнулась ему, и он, хотя и подозревал, что это не просто улыбка, невольно улыбнулся ей в ответ. Тарисса - самая соблазнительная женщина из всех, кого он встречал. Джеку вдруг расхотелось задавать вопросы.
- Мне кажется, свадьба все-таки состоится, - сказал Ровас. - Дело зашло так далеко, что отступать нельзя без большого конфуза для обеих сторон. - У контрабандиста был усталый вид. Он налил себе большую кружку эля и осушил ее одним глотком.
И все трое принялись обсуждать возможные последствия войны - но Джек больше не слушал, а только наблюдал за ними. Красивые губы Тариссы шевелились, выговаривая слова. Джек помнил их мягкость и вкус - от этого у него перехватывало дыхание. Почему она оттолкнула его прошлой ночью, если сама поощряла его? Кто ее знает - если верить Грифту, у женщин это дело обычное. Стражник не раз остерегал Джека против опасностей любви. "Если ты сбит с толку, словно павлин, попавший в метель, - говаривал он, - то все идет хорошо. Но если ты блаженствуешь, словно моллюск на камнях, - жди беды". Опыт Джека в общении с женщинами был невелик, но он все-таки подозревал, что Грифт не всегда бывает прав. Впрочем, чем он недоволен? Он удостоился поцелуя женщины старше и опытнее его - прекрасной женщины с глазами, где орех сочетается с золотом. Джек даже устыдился своих мыслей тут о войне говорят, а у него одна похоть на уме.
Оторвав взгляд от Тариссы, Джек увидел, что Ровас смотрит на него. На миг Джеку показалось, что тот читает его мысли. Ровас по какой-то причине не хочет, чтобы между Джеком и Тариссой что-то было. Днем, когда они сражались на длинных мечах в поле за домом, поесть им принесла Магра. Сначала Джек подумал, что Тарисса его избегает, но теперь, видя враждебный взгляд Роваса, стал сомневаться - быть может, это контрабандист велел ей держаться подальше?
Решив проверить свои подозрения, Джек потянулся и встал.
- Что-то я зачерствел, как хлеб недельной давности. Пойду прогуляюсь, пока не стемнело. - Он повернулся к Тариссе: - Не хочешь пойти со мной?
Этот простой вопрос вызвал целую войну предостерегающих взглядов и непонятных чувств. Тарисса набрала в грудь воздуха.
- Что ж, пожалуй. - И взглянула на мать, словно обращаясь к ней за помощью.
- Скоро ужин, девочка, - сказал Ровас. - Надо помочь матери.
Все ждали, что скажет Магра. Она пристально посмотрела на Роваса, и на ее лице возникло выражение, которого Джек не понимал - не хотел понимать.
- Я сама приготовлю ужин, - сказала она. - Ступай, Тарисса, только ненадолго.
Между Магрой и Ровасом возникло явное напряжение - оно потрескивало как огонь, но было невидимо, как его жар. Всем было понятно; что контрабандист не согласен с Магрой, но она была Тариссе матерью, и ее слово оставалось решающим. А все-таки она боялась чего-то, и не она одна: руки дочери тоже дрожали, когда она завязывала плащ.
Грох! Ровас пнул ящик с дровами, и поленья раскатились по полу.