Между множеством подобных эпизодов вот, например, один, происшедший после битвы под Блумофонтеном.
Бой был горячий, неуловимый Девет угрожал правому крылу английской армии, бивачные огни которой были видны у подножия холма.
Лейтенант В. ланкаширского полка покуривал свою трубку, стоя у входа в палатку и любуясь цепью гор.
Около его палатки стоял полковой фургон, нагруженный пудингами, на которые соблазнительно посматривали валявшиеся на земле солдаты.
В. зевнул и собрался уйти к себе в палатку, когда к нему подъехал полным карьером драгун. Лошадь была вся в мыле и тяжело дышала. Драгун протянул офицеру пакет: "От господина полковника", - сказал он.
В. торопливо разорвал конверт и прочел бумагу.
- Проклятая судьба, ни одной минуты покоя в этой дьявольской стране... ну, что делать!
С философским спокойствием положив бумагу в карман, он вошел в палатку, чтобы взять револьвер и шашку.
Затем он вышел, бормоча всевозможные ругательства на разных языках, велел позвать к себе сержанта К., капралов и два отделения солдат. Всем было приказано приготовиться выступить в поход.
Полковник приказал ему продвинуться вперед и занять ферму, которая виднелась в нескольких милях впереди.
По свистку офицера, солдаты построились в колонну и тронулись по обеим сторонам дороги.
В. и сержант К. шли посредине дороги; лейтенант по временам останавливался и смотрел вдаль в бинокль.
Ферма совсем ясно вырисовывалась среди бесконечной равнины.
- Если только их там двадцать человек, то они нас перестреляют, как рябчиков, - сказал В., - а я-то собирался сегодня выиграть приз в лаун-теннис!
Он подумал несколько секунд о своем провалившемся чемпионате, что еще более усилило его дурное настроение.
- В цепь, на пятнадцать шагов! К., нет вы, Ж., возьмите четырех человек и сделайте рекогносцировку фермы.
Солдаты рассыпались по равнине и застыли с ружьями наготове. Ж. со своими четырьмя человеками вышел вперед; все держали пальцы на курках ружей и продвигались по направлению к ферме.
Вопреки всяким предположениям, по ним не стреляли с фермы; капрал проник на двор и, махая ружьем, давал знать, что ферма никем не занята.
В. собрал оба отделения и беглым шагом двинулся к ферме. Когда все они, запыхавшись от скорого бега, вошли на двор, который был занят Ж. и его солдатами, Ж. доложил офицеру:
- Господин лейтенант! Я не решился войти в самый дом. Я ждал подкрепления... Я думаю, что там никого нет, иначе в нас стреляли бы!
В. с волочащейся по земле шашкой подошел к двери дома и сильно ударил в нее рукояткой револьвера. Ему никто не отвечал.
- Выломать ее!
Трое солдат бросились с топорами и стали выламывать дверь, которая вскоре подалась, и офицер во главе своих солдат вошел в дом.
В первом зале не было никого, во второй комнате тоже никого; на кухне сидели две женщины, одна лет двадцати пяти, а другая - молодая девушка не более шестнадцати лет.
Величественно, без малейшего страха, они смерили англичан с ног до головы гордым и презрительным взглядом.
В. поклонился и посмотрел благосклонно на них, так как обе были очень хорошенькие.
Блондинки, высокого роста, с лицами честными и повелительными, они, казалось, были сестрами.
- Вы, конечно, владельцы этой фермы? - спросил В.
Молодые женщины не отвечали ни слова.
- Вы слышите, я вас спрашиваю, - ваша ли это ферма? - уже более громко произнес офицер, не скрывая своего нетерпения.
Молодые женщины по-прежнему продолжали смотреть на него в упор, но не отвечали на его вопрос.
В. увидал в углу ружейный патрон, винтовку Маузера и мужскую шляпу.
- Ну, а это тоже ваше?
- Да черт вас возьми, проклятые бабы, будете ли вы мне отвечать? Вы немые, что ли? Я вижу, вы смеетесь надо мною, но я вас предупреждаю, что я долго этого не потерплю... Если вы сию же минуту не ответите мне, где хозяин этого оружия, то я клянусь честным словом ланкаширского стрелка, что найду средство развязать вам язык и заставить говорить. Слышите ли вы?
Молодая девушка прижалась к более взрослой; эта последняя покачала головой, на ее хорошеньком лице не было заметно ни малейшего волнения.
- Отлично! - сказал В. и, повернувшись к Ж., приказал ему нарезать свежих березовых прутьев и навязать из них несколько пучков розог.
Когда молодая девушка услыхала приказ офицера, то она вскочила и, посмотрев испуганными глазами на офицера, произнесла: "О! Нет!".
Тогда другая, которая была постарше, повернулась к молоденькой и сказала:
- "Милая Аня, умоляю тебя, молчи, что бы с нами ни делали!"
Аня замолкла, но у нее выступили слезы на ресницах.
- Итак, вы желаете надо мною издеваться," - заорал в бешенстве В., ну, я вас заставлю говорить... Я прикажу своим солдатам пороть вас розгами по голому телу, как маленьких девочек... Мы еще посмотрим, кто последним будет смеяться! Ж., завяжите им руки назад, на спину, и выведите их на двор, а солдатам велеть построиться с ружьями у ноги, в две шеренги... Расставьте часовых вокруг фермы".
Приказание было быстро исполнено.
На дворе Ж. навязал несколько пучков розог и с ними ждал.
Обе молодые женщины, белые платья которых особенно резко выделялись среди форменной одежды яркого цвета, дрожали от страха, в особенности более молодая, она, казалось, готова была упасть в обморок на руки поддерживавших ее солдат.
- Еще раз, - спросил В., - хотите ли вы отвечать на мои вопросы? Нет? Тогда вы, Эдуард, и вы, Стефан, поднимите этой большой юбки, спустите ей панталоны и держите ее за ноги и за руки, чтобы Ж. мог ее пороть розгами, пока я не велю перестать!..
В один миг приказание было исполнено; молодая женщина сопротивлялась и билась, словно ласточка, в руках раздевавших ее солдат.
Вскоре солдаты, разорвав ей панталоны, растянули ее на земле, один сел ей на спину и шею, а другой на ноги... Ж. поднял ей сорочку и обнажил ее нежное тело.
- Порите ее!
Ж. свистнул розгами по воздуху. Свист был резкий, отчаянный, по словам солдата, присутствовавшего при экзекуции в числе других солдат, стоявших в строю.