- Завтра поутру, - распорядилась она сразу же, - донос напишешь на Емельяну и сына ее Афанасия, что злоумышляют на царево здравие, лекарство нужное знают, а выдать знание свое не хотят. От лица Ирины напишешь. По-русски, но с ошибками, понял? Она - полуграмотная. Передашь Андоме, чтобы подбросил Иоанну или кому там следует в удобное время. Хватит уж, накричались да надрались вволю. У бедной Ирины выкидыш за выкидышем от них.
- Так Андома денег попросит или камни, - напомнил де Армес.
- А ты ему пообещай. Куда он денется, он уже весь наш с потрохами, зельем алчности одурманенный, а заартачится - так и дай побрякушку фальшивую, разобраться что к чему он не успеет - недолго осталось ему с нами торговаться. Новости у тебя есть? - спросила она, усевшись с ногами на постель и беря на руки дремавшего на подушке пифона.
- Как не быть, госпожа, - довольно улыбнулся испанец и низко поклонился. - Смею доложить, покончено с Юсуфом.
- Совсем покончено? - спокойно поинтересовалась она.
- Ну, не совсем. Калекой останется до конца жизни, хотя, если желаете, можно добить.
- Добивать не нужно. Это плохой знак, - поморщилась Вассиана. - Сам знаешь, отец мой всегда говорил, что поражать врага надо одним ударом. А если бить дважды в одно место, в следующий раз можно промахнуться. Герцог Чезаре де Борджа знал в этом толк.
- Кто бы спорил, - согласился де Армес.
- Юсуфа добьет время, его собственная старость и прежняя наша забота о нем, - мрачно усмехнулась она. - Без внимания не оставим ни на день. - Скоро кончится Юсуф, это решенное дело.
- Приберег он все-таки один перстенек, - сообщил язвительно де Армес, не все в монастырь пожертвовал.
- А ты думал, жадность, она только тебя мучит? - спросила его Вассиана не без издевки. - Она многим покоя не дает. Жить хотят людишки. И хорошо жить. За чужой счет, желательно. Вот и Юсуф не устоял. А конец-то один, сам знаешь. Сколько примеров... Рано или поздно, а конец приходит. Аюцифер предъявит счет за все, на что потратился. Если бы Юсуф камушек-то не припрятал, разве преследовала бы я его до смерти? За годы, что здесь живу, попри-тихла моя личная ненависть к нему. Паоло, в конце концов, сам жизнь свою погубил. Не Юсуф бы ему встретился, так кто-нибудь другой непременно бы подкараулил. Ну, попугали бы татарина - и хватит. Ан, нет. Поддался все-таки соблазну мурза. А камень-то тамплиерский, сам знаешь, его не утаишь, он сам хозяина чует и к нему в руки просится. Кто только головку не сложил, кого только не манили камушки эти легкой и безбедной жизнью. А за все надо платить. Дорога такая жизнь, не каждому по карману. Принес ты мне, что просила?
- А как же, госпожа, как приказали, вот оно, - де Армес взял стоявший в отдалении на стольце короб, завернутый в черный плащ. Развернул его и открыл. Вассиана, отложив пифона снова на подушку, встала с постели и смотрела на де Армеса, сжав добела руки. Капитан достал из короба изъеденный червями серый череп с пустыми глазницами и молча протянул его своей госпоже. Она взяла его в руки. Испанец отошел в сторону. Держа череп в руках, княгиня подошла к стоявшему на высоком табурете канделябру со свечами, чтоб лучше разглядеть то, что осталось ей от мужчины, которого она некогда любила. Внутри черепа вились и копошились могильные черви.
- Паоло, Паоло, - прошептала она, неотрывно глядя на мертвую голову своего бывшего возлюбленного, - что же ты натворил? И себя погубил, и меня, и брата своего. И тебя сгубила алчность, камни проклятые, и тебе покоя не было от них. Ведь все ты имел, ничем отец мой тебя не обидел... Продал ты меня за драгоценный ларец, Паоло, а видать, продешевил, вот как вышло... Но я прощаю тебя, чтоб ты знал. Долго я могилку твою искала, вот, нашла наконец. Но не для того я тебя потревожила, чтобы надругаться, а для того, чтобы покоился ты в родной земле, рядом с родителями своими... Спи с миром, - не обращая внимания на выползших из глазниц червей, герцогиня де Борд-жа прикоснулась долгим поцелуем к сероватому лбу черепа и передала его обратно Гарсиа. В глазах ее стояли слезы.
- Постарайся поскорее переправить останки графа в Италию, к кардиналу Джулио де Монтероссо, - приказала он дрогнувшим голосом. - Чтобы похоронил брата в фамильном склепе, как положено. Негоже, чтобы самый верный воин моего отца валялся где-то в чужой земле под копытами лошадей и чтоб каждый нищий, проходя, справлял на него нужду.
Испанец, кивнув, снова упаковал свою ношу. Брезгливо сбросив заползшего ей на руку червя, Вассиана некоторое время молчала, глядя в сгустившийся сумрак за окном. Слеза скатилась по ее щеке. Она смахнула ее пальцами. Испанец молча ждал, что скажет госпожа дальше.
- Князья вернулись? - спросила она, не поворачиваясь.
- Нет еще, госпожа. Но скоро будут. Гонец царский приезжал. Весть привез от государя. Голенище муженька вашего на кулачный бой вызывает.
- Вот как? - обернулась Вассиана. - Держит слово, значит, смелый стал. Ты уж постарайся письмо-то от Ирины ему завтра с ночи еще подсунуть, а то как бы поздно не было потом...
- Есть у меня еще одно сведение, госпожа, уж не знаю, как быть... осторожно завел испанец новый разговор.
- Что такое? - строго спросила Вассиана.
- Да иноземцы, что у Водьской Пятины к князю привязались, два свена те одолели меня. Так и бегают следом. Я уж устал вид делать, что не замечаю их. Один, пока с Андомой у Гостиного двора говорили, битый час под ногами валялся, мешком прикрывшись, думал, что не замечу его.
- Он же не знал, что ты и затылком видишь...
- Боюсь, как бы в главном деле не помешали... Вертятся под ногами.
- Считаешь, избавиться надо от них? - улыбнулась Вассиана. Избавиться - шума наделаем, будут искать. Да и зачем? Только руки пачкать. Невелики фигуры. Их использовать надо в наших целях. Чтобы они не за тобой бегали от делать нечего, а по твоим поручениям. Как это сделать? - она снова уселась на кровать, взяв пифона на руки. - Старший их, по всему видно, денежки любит и домой, наверняка, вернуться хочет, к какой-нибудь бабенке своей под крылышко. Вот на том и сыграть надо. Он мне теперь как раз понадобится. Князь Никита, сам знаешь, за грязное дело не возьмется, он честный очень, сердцем чист. Марать его я не стану. По сравнению с прочими, Никита безгрешен, как ангел. Зачем портить жизнь, если человек сам ее не покалечил. У нас калек хватает, с кем дело иметь. А вот свену до ангелов далеко, он мне послужит. И помощник его. Так что постарайся, друг Гарсиа, чтобы, бегая за тобой, они на меня наткнулись. Я уж потолкую с ними.
- Хорошо, госпожа, - низко поклонился капитан.
- А теперь иди, - отпустила его Вассиана. - Слышишь, ворота отпирают, да топот копыт. Князья возвращаются. Иди скорее.
Прижимая скорбную ношу к груди, испанец удалился.
* * *
Войдя в дом, князь Алексей Петрович сразу же наткнулся на Сомыча, который при свете крестьянской лучины, дабы не привлекать излишнего внимания, азартно резался в зернь с несколькими дворовыми Шелешпанских. Сидели они почти у самого входа, готовые, если послышатся шаги Емельяны Феодоровны, тут же смотать удочки. Запрещенную церковью игру в дом Шелешпанских притащил конюх Мишутка, подглядевший ее в кабацкой бане, где собирались всякая голытьба да пешеходы. Теперь он сам обучал остальных. Рядом с Сомычем приютился Рыбкин, наблюдавший, как подбрасывают косточки с белой и черной стороной и как они упадут.
- Ну, и чья берет? - спросил, несмотря на мрачное состояние духа, Алексей Петрович.
- Чья?! - уверенно откликнулся Сомыч, хотя остальные, оробев, притихли. - Наша, конечно, Ляксей Петрович. Как иначе-то!
- Молодец ты, Сомыч, - похвалил его князь и прошел в сени. Навстречу ему кинулась Вассиана и низко склонилась в поклоне перед мужем.
- Что так задержались, свет мой? Случилось что? - встревожено спросила она. Князь с нежностью обнял жену.
- Да беда приключилась, княгинюшка. Друга моего Юсуфа супостаты покалечили, чуть не до смерти. Я бы свез тебя завтра к нему, поглядела бы, может, помогла чем.
- Конечно, свет мой, - княгиня ласково прижалась лбом к его плечу, завтра же и поедем. Только знаешь ты, гонец грамоту царскую привез...
- Да, - спокойно кивнул головой князь, - сказал мне уже Афанасий. Что ж, на все воля государева, да нам не впервой - выдюжим. Как Сомыч говорит где наша не пропадала. Вот сразу после боя к Юсуфу и поедем, так что соберись.
- Соберусь, свет мой, как прикажешь, - поклонилась княгиня.
Вслед за Алексей Петровичем со двора вошел Никита, и, подняв голову, Вассиана встретила его напряженный испытывающий взгляд. Улучив минуту, когда Алексей Петрович отвлекся, Никита подошел к ней и спросил вполголоса:
- Дозволь узнать, государыня, не знакомо ли тебе по жизни твоей прежней в Италии имя такое, де Борджа?
- Де Борджа? - переспросила удивленно Вас-сиана. - Кому ж в Италии оно не знакомо. Но для нашей семьи де Борджа всегда были слишком знатны, чтоб сблизиться с ними.
- А разве не известно тебе, -- продолжал Никита, не отрывая от ее лица внимательного взгляда зеленющих, как у диковинной кошки, глаз, - что прежде, лет этак тридцать назад, галерой твоей, что на Белом озере теперь на якоре стоит, владели именно герцоги де Борджа?
- Откуда ведомо тебе это? - все больше удивлялась Вассиана.
- Сказал мне один пожилой итальянец мимоходом...
- На Белом озере итальянцев нет...
- Как знать теперь, - усмехнулся Никита, - кто там нынче есть... Только он мне здесь, в Москве сказал, когда я ему кинжал показал, которым Юсуфа поранили. Кинжал тоже, оказывается, фамилии де Борджа принадлежит...
- Все может быть, - пожала плечами княгиня, - я кинжала не видала. Показал бы мне, может, и я тебе что более ясно сказала...
- У меня его уже.нет.
- Вот как? Что же ты тогда допытываешься от меня? - спросила она с обидой в голосе. - Меня тридцать лет назад еще на свете не было, сам знаешь, а у кого мой отец галеру купил - мне неизвестно, может статься, и у наследников де Борджа...
- У де Борджа нет наследников, это тоже каждый итальянец знает, сурово прервал ее Никита.