— Последнего завалили? — уточнил я, когда Гурам со спутниками приблизился.
— Живым не давался, — усмехнулся борцуха, — ствол начал поднимать. Микаэл его из ППШ очередью зацепил. Но парень оказался не промах, даже раненный успел выстрелить в ответ и спрятаться за дерево. Урка не учёл, что со второго этажа мельницы, он прекрасно виден. А там Карен сидел с винтовкой. Снял одним выстрелом, четко в голову попал.
— Менты не примчатся?
— Эээ, какие менты дорогой, — расплылся в широкой Микаэл, поправляя ремень ППШ, закинутый за пояс. — Где ты их здесь видел?
— Не должны, — заверил Гурам. — Места глухие. В старые времена здесь девка одна повесилась, потом сын мельника утоп, а несколько лет назад где-то в этих местах пацан лет десяти пропал. С тех пор местные мельницу и эту поляну десятой дорогой обходят. Всякие небылицы сочиняют о нечистой силе и прочей гадости. А что касается выстрелов, так сразу никто не побежит. Даже если найдётся какой-то активист, он сначала участкового будет искать. Один участковый сразу сюда не попрётся. Осторожный очень. Может позвонить и подмогу вызвать или сам потом появится, посмотреть, что к чему. Но через время. Я же говорю, на рожон переть и под пули подставляться не будет, подождёт некоторое время, чтобы проблем не было. Да и охотники сейчас по лесам ходят, выстрелы обычное дело. Зайца, перепелов бьют. Местные жители не будут сломя голову бежать к участковому, даже если автоматную очередь услышат. Не любят они ментов. Давать показания следователям, а потом выступать в суде, желающих мало.
— Понял, — кивнул я. — Что дальше делаем? Пленных, понятно, нужно допросить, а с трупаками, оружием и машинами, как поступим? Есть предложения?
— Есть, — серьезно ответил Гурам. — Я с собой Васила заберу, и мы вместе с вами отсюда уезжаем с этими тремя, что в живых остались. А Баграм с остальными трупы и машины обыщут, деньги и оружие заберут, если что-то ещё интересное найдут, скажут. Трупы закопают, лопаты уже приготовлены, в «ниве» под брезентом лежат. Следы крови засыплем землей и песком, гильзы подберем. Машины отгоним, у нас есть один домик на отшибе, в отдалении от остальных. Там забор большой никто ничего не увидит. Разберем на запчасти и продадим потихоньку. У нас есть выходы на СТО в Москве, дальние родственники держат. Или на Кавказ перегоним, там люди купят и переоформят, варианты есть. Вам долю в любом случае, отдадим.
— А если неожиданно мусора заявятся?
— Пацанов на деревья, на всякий случай, посажу. Умеют кричать кукушкой, сигнал подадут, если что. Но в ближайший час-два никого не будет, я в этом уверен.
— Годится, — кивнул я. — Пленников куда поместишь?
— В подвал того же дома на отшибе. Он большой и посторонний человек вход в него не найдёт. Настоящее укрытие, наши предки столетие назад такие делали, чтобы от турков прятаться, и оружие хранить. Там с ними поговорим, расспросим, узнаем, что к чему, — борцуха злобно ухмыльнулся, и я мысленно посочувствовал троице бандитов.
— Ладно, тогда у меня будет ещё одна просьба. Я у этой банды видел пистолеты. Пару захваченных стволов нам отдадите?
— Да бери, конечно, — отмахнулся Гурам. — Соберем стволы, выберешь любые.
— Спасибо…
Афганец с помощью Олега уже вставил чеки обратно и открутил у гранат запалы на всякий случай. Седого, здоровяка и уже очухавшегося наркомана, со связанными спереди руками и заткнутыми тряпками ртами, заставили нести рыжего с простреленным бедром. Конвоировали пленников Денис с Олегом, и Вова с Василом. Рядом держались мы с Гурамом. Когда вышли к машинам, парни быстро связали ноги наркоману и здоровяку, затем мы совместными усилиями погрузили их в багажник «нивы» как мешки с картошкой, предварительно вытащив оттуда лопаты. Бандитов накрыли брезентом, предупредили, чтобы лежали тихо, не дергались. Захлопнули дверцу багажника, и расселись по машинам. Мы — в «шестерку», Гурам с Василом — в «ниву». Седого они забрали с собой. Раненого рыжего усадили на заднее место, между Вовой и Денисом. Мы с Олегом сели впереди, товарищ — за руль, я — рядом.
«412» москвич и «пятерка» остались на месте. На них после «уборки» должен приехать Баграм с остальными бойцами.
Через пять минут Гурам остановился возле небольшого домика на отшибе у леса. Забор там, как и у других домов армян, оказался высоким. Длинные деревянные штакетины надежно скрывали двор от любопытных взглядов посторонних. Хозяина в доме не оказалось, но никаких проблем не возникло. У Гурама имелся ключ, он быстро открыл калитку, сняв висевший на ней навесной замок. Через минуту мы, вслед за «нивой» борцухи заехали во двор. Сам домик, оказался небольшим, с заросшей бурьяном территорией. Зато недалеко от него расположился огромный гараж, в котором свободно могло поместиться три машины.
Там, под кучей хлама и старых колес, был замаскирован вход в подвал. Первым спустился Гурам, и щелкнул висящим на стене у лестницы выключателем. Тусклый свет немного рассеял кромешную тьму. Само помещение оказалось прямоугольным, просторным и удивительно мрачным. Пятна, напоминающие засохшую кровь на сером бетонном полу, свисающая на проводе лампочка в патроне, два толстых крюка вбитых в стену у самого потолка, напротив лестницы, парочка дряхлых стульев. Когда пленникам освободили от веревок ноги и, подбадривая пинками, загнали в подвал, они в полной мере оценили тяжелую атмосферу подземелья. Здоровяк судорожно сглотнул, у наркомана затряслись руки, лицо рыжего посерело. Только седой остался внешне спокойным, но на мгновение в его глазах мелькнул страх.
— Ну что, ребятишки, говорить будем? — ласково осведомился Гурам.
Пленники угрюмо молчали, кидая косые взгляды на главаря.
— Не будем, значит, — огорченно вздохнул борцуха. — Жаль.
Гурам сделал эффектную паузу и повернулся к Василу:
— Принеси черный чемоданчик с инструментами, он на антресолях в гараже стоит. Найдешь?
— Айо[2], — кивнул немногословный товарищ и двинулся вверх по лестнице. Через пару секунд его шаги затихли.
— Ну что, ребятки, не захотели по-хорошему, значит, будем по-плохому, — кровожадно оскалился Гурам.
— Сами справитесь? — спросил я у Гурама. — Не хочется на это всё смотреть. Я брезглив и испытываю отвращение к брызгам крови и кучам дерьма, которое здесь сейчас образуются. Лучше во дворе посижу, свежим воздухом подышу.
— Иди, дорогой, посиди, конечно, — согласился борец. — И ребят можешь своих взять, мы с Василом сами справимся.
— Я останусь, — ответил Денис. — Приходилось офицерам помогать, духов допрашивать. Знаю, как надо действовать.
Опять застучали каблуки по деревянной лестнице. Вниз спустился Васил с небольшим черным чемоданчиком. Поставил его на пол, щелкнул железными замками и откинул крышку, заставив присутствующих невольно замереть от открывшегося зрелища. В специальных петлях, карманчиках, зажимах и застежках, хищно блестели стальные скальпели, щипцы, ножи с волнистыми зубчатыми лезвиями, маленькие напильники, иголки, какие-то непонятные устройства с отверстиями для пальцев. В зловещей тусклой полутьме эти инструменты смотрелись особенно устрашающе.
— Не надо, я всё расскажу, — заблажил здоровяк, не сводя взгляда от орудий пыток.
«Слабоват оказался паренек. Здоровый как слон, мышцы накачал, а духом слаб», — отметил я.
— Рассказывай, — равнодушно согласился Гурам. — Начнём с простого? Кто вас сюда прислал и с какой целью?
— Шкаф, не трепись, — подал голос наркоман. — Они на понт берут. Не будут никого здесь кромсать.
— Не будут? — в голосе амбала появились истеричные нотки. — Дуремар, ты вообще в натуре попутал?! Тебе что, барыга винт[3] паленый подогнал? Совсем кукуха потекла! Они всех наших в момент зажмурили, а ты тут пальцы веером кидаешь, понты колотишь.
— За базаром следи, — пытался вякнуть торчок, но культурист уже от него отвернулся.
— Мы с Зямой давно корешимся, — угодливо сообщил он Гураму. — Имеем общие дела. Он базарил сладкая тема есть, надо жирненьких фраеров окучить. Собрал пацанов, бабло выделил. Вроде, как я понял, каких-то богатеньких хачей на гоп-стоп[4] взять.
— Хачей говоришь?! — насторожился Гурам. — А подробнее?
— Сказал, что в одной хате лавэ крутые мутятся. Мол, деловые между собой какое-то дельце решают, бабла немеряно отстегивают, и оно там некоторое время будет. Когда все разъедутся, мы эту хату быстро берем, и валим с хрустами.
— Там же женщины с детьми, могут шум поднять. Чтобы вы бы с ними делали, убивали? — хрипло осведомился борец. На скулах парня заиграли желваки, лицо окаменело, руки сжались в кулаки.
Здоровяк инстинктивно отшатнулся от горящих ненавистью глаз и испуганно пробормотал:
— Эй, ты чего? Не кипишуй.
— Отвечай! — прорычал Гурам.
— Да не знаю я, — воскликнул Шкаф, на всякий случай, делая шаг назад.
— Знаешь, — с нажимом ответил борец. — Не зли меня! Говори правду.
Здоровяк виновато опустил глаза.
— Зяма сказал, если орать будут, мочить, — признался он.
— Понятно, — бешеный взгляд борца ожег седого.
— Он по ушам ездит, — спокойно ответил тот. — Не было такого.
— Кто навёл? — Гурам повернулся к культуристу.
— Не знаю, — выдохнул здоровяк. — Сам на подхвате был. Зяма в теме. Он всем рулил.
— Кто дал наводку? — борец глянул на седого.
— Пурга это всё. Шкаф баланду травит[5]. Я не в теме, — лениво ответил главарь. Но, несмотря на внешнее спокойствие, чувствовалось, внутренне он напряжен.
— Пурга, говоришь, — прищурился Гурам. — Через пять минут ты соловьем будешь петь. Парни, кто хотел, вылезайте из подвала, а мы пока с этим Зямой вдумчиво поболтаем…
Через десять минут Гурам вылез из подвала и вышел во двор. Я с Олегом и Вовой, сидел на скамейке рядом с верандой. Борцуха тяжело вздохнул, и примостился рядом с нами.
— Ну что, раскололся? — поинтересовался я.
— Нет, — мотнул головой армянин. — Упорный гад попался. Дергается, ругается, но молчит. А сильно калечить и что-то отрезать ему нельзя. Нам ещё его людям предъявлять.
— Слушай, — мне в голову пришла одна идея. — Я знаю, как его расколоть и товарный вид не попортить.
— Как? — заинтересовался Гурам.
— Всё очень просто, — ухмыльнулся я. — Зяма — сидявый. А к любому из них есть верный подход. Сделаем так…
Рассказал, что нужно сделать и озабоченное лицо борцухи посветлело, а ребята заулыбались.
— Хорошая идея, — одобрил армянин. — Думаю, сработает.
— Тогда давай, начинать, — предложил я.
— Подожди минут пять. Я сейчас Васила за фотоаппаратом пошлю. У Самвела «Зенит» есть, и пленка найдется.
В подвал мы спустились всей компанией. Связанные руки седого были вздернуты на веревке, перекинутой через крюк вверх. Второй конец веревки был закреплен, за торчащий в соседней стене железный штырь. Из разбитых губ Зямы на подбородок текли карминовые дорожки, пятная ворот порванной джинсовой рубахи. Окровавленное ухо и заплывший глаз завершали картину.
Наркоман, здоровяк и рыжий лежали на животах в углу, уткнувшись рожами в пыльный пол.
— Я вам все равно ни хрена не скажу, — просипел Зяма и сплюнул кровью. — Напрасно стараетесь.
— Скажешь, — зловеще пообещал Гурам. — Мы тебя сейчас опускать будем. Сначала ручкой от швабры поимеем, а потом трахнем все по очереди. На глазах твоих корефанов. Сфоткаем это обязательно, так чтобы весь процесс и тебя было видно, а нас нет. Эти снимки братве отправим и по зонам раскидаем. И если после этого даже тебя оставим живых, все пацаны будут знать, что ты петух опущенный. Хочешь?
Седой побледнел. Связанные руки истерично дернули веревку.
— Ты этого не сделаешь! — выкрикнул он. — За беспредел придётся ответить!
— Сделаю, — хищно улыбнулся борцуха. — Вы, отмороженные, женщин и детей готовы были валить ради бабла. Между прочим, моих родственников. Вот это беспредел по-настоящему. Как думаешь, что меня остановит?
Седой стиснул зубы и промолчал. Он ещё надеялся, что это блеф. Через минуту в подвал спустился улыбающийся Васил с фотоаппаратом. Снял с него футляр, встал напротив седого.
— Я готов, — сообщил он.
— Давайте, парни, — я кивнул хмурому Вове и ухмыляющемуся Денису.
Гурам ослабил веревку, брыкающего Зяму развернули в «собачью» позицию, лицом к стене. Борец, надел перчатки, имевшиеся в чемоданчике, вытащил скальпель, оттянул край брючины, поднатужился и вспорол пояс брюк. Штаны седого упали к туфлям, обнажив волосатые ноги. Гурам, брезгливо скривившись, взялся перчаткой за семейные трусы.
— Подожди, — торопливо выкрикнул седой. — Я всё расскажу.
— Давно бы так, — пробурчал борец и отошел от бандита. Повинуясь его кивку, Вова и Денис повернули Зяму к нам.
— Дайте хоть чем-то прикрыться или штаны какие-нибудь, — глухо бросил седой.
— Потом вернёмся к этому вопросу, — небрежно отмахнулся Гурам. — Сначала послушаем, что ты расскажешь. Если лапшу начнёшь вешать, придётся продолжить.
— Не буду, — мотнул головой Зяма. — Всё расскажу. Без пурги. Зуб даю. Спрашивай.
— Кто вас навёл? — в разговор вступил я.
— Лысый, — обреченно выдохнул седой.
— Какой Лысый? Откуда он вообще взялся? Поясни.
— Торпеда Тенгиза. Абхазец — пахан, а Лысый на подхвате. Всегда с ним ездит вместе с Абреком. Вопросы решает, силовые акции проводит.
— Он по поручению Тенгиза действовал? — быстро спросил Гурам.
— Нет, — Зяма сглотнул. Было видно, что ему не хочется говорить.
— Он сам на измене сидит что Тенгиз узнает. Тогда его сразу зарежут. Катал[6] с залетными жиганами. То ли стиры были коцаными[7], то ли он сам лажанулся, но пролетел на сотню косых. Карточный долг — это святое. Не отдаст, самого опустят или на пику посадят. Абхазцу он ничего не говорил, искал деньги. А тут узнал, что в Подмосковье армяне с приезжими будут крутые дела решать, бабки получать, Тенгизу за то, чтобы гарантом выступил и за порядком проследил, двадцать косарей обещали. Такие деньги просто так не дают. Значит, точно большое бабло будет, раз хозяева Абхазца привлекли. Вот и решил ситуацией воспользоваться. Обратился ко мне, я подтянул своих пацанов.
— Сколько Лысому должны отдать? — уточнил я.
— Полноценную долю и ещё десять процентов за наводку, — быстро ответил седой.
— Тенгиз точно не в курсе? — я пристально наблюдал за бандитом.
— Нет, — вздохнул Зяма. — Я же говорю, он сам на измене сидел. Сто раз мне сказал, чтобы я не проболтался от кого наводка поступила. Говорил, что ему хана, если Абхазец что-то пронюхает.
— Ты думаешь, что после вашего налёта кипиш[8] не пошёл бы? — вкрадчиво поинтересовался Гурам. — Вы близкого друга Тенгиза на гоп-стоп взять решили. А если бы ещё кого-то завалили по запаре, вас бы и с того света достали.
— С того света уже никто не достанет, — усмехнулся разбитыми губами седой. — А если серьезно надеялись пропетлять. Заподозрить Лысого сложно. На него мог указать только я. А там ещё, как слышал, приезжие барыги с охраной. В первую очередь подумают на них.
— Видишь, сам говоришь, что Лысого можешь сдать только ты, — иронично улыбнулся я. — А теперь пошевели как следует извилинами, если они у тебя, конечно, есть. Исходные данные: речь идёт о больших деньгах, дело стрёмное. Если узнают, кто это сделал, всем кишки на члены намотают. На кон поставлена репутация Тенгиза. Ещё барыги люди непростые и с огромными связями, в том числе среди кавказских воров. Кипиш будет до небес. Кавказцы — это не славяне. Абхазец, если вас найдёт, будет по кусочкам резать, чтобы подыхали в мучениях, проклиная тот момент, когда подписались на это дело. А теперь, с учётом всего сказанного, сам подумай, что нужно делать Лысому, чтобы на него не вышли?
Зяма смертельно побледнел.
— Вот видишь, ты всё правильно понял, — ухмыльнулся я. — Ты, и сам попал, и корешей в блудняк втянул, когда на гоп-стоп в темную подписал.
Наркоман, здоровяк и даже прислоненный к углу рыжий с перевязанной ногой, смотрели на седого с нескрываемой ненавистью.
Я повернулся к Гураму.
— Сейчас поедем в дом, посмотрим, как сделка проходит. Ты отзываешь Левона Суреновича и даешь всё расклады. Он лучше знает Тенгиза и понимает, как действовать. Только разговор с Абхазцем без меня не начинайте, хорошо?
Айо — да (армянск).
Винт — жаргонное название наркотика, приготовленного в домашних условиях. Состав из нескольких наркосодержащих препаратов. Впрыскивается в вену посредством инъекции.
Гоп-стоп — грабеж.
Баланду травит — врёт.
Катать — играть в карты.
Коцаные стиры — меченые карты.
Кипиш — шумная разборка.