— Хорошо, — кивнул Гурам.
— Тогда погнали.
— Парней с собой берешь или здесь оставишь? — поинтересовался борец.
— С собой, конечно. Пусть будут под рукой.
— Давай снова этим ноги свяжем. На всякий случай.
— Опять? Зачем? Они же никуда не убегут.
— Как там у вас говорят? — усмехнулся парень. — Бережённого бог бережёт, а не бережённого конвой стережёт. Так, на всякий случай. Мне спокойнее будет.
— Годится, — согласился я.
Денис, Олег, Вова вместе с Василом деловито связали пленников. Даже рыжего, но так, чтобы нагрузка на раненую ногу была небольшой. В вертикальном положении остался один седой. Веревку на крюке ослабили, позволив ему стоять на ногах.
Мы уже собрались уходить, как раздался голос главаря:
— Просьба одна есть.
— Говори, — кивнул я. — Слушаю.
— Нам, я так понимаю, хана? — обреченно выдохнул седой.
Я дипломатично промолчал.
— Я всё подтвержу, что говорил, только Тенгизу не отдавайте, — попросил Зяма. — А если будете валить, сделайте это быстро, не мучайте.
— Ни хера, — заорал в углу здоровяк. — Я не хочу зажмуриться. Пацаны, не надо, всё что угодно сделаю, мамой клянусь!
— Заткнись, — Васил небрежно пнул его носком кеда по зубам, и культурист замолчал.
— Могу одно тебе сказать — попрошу об этом людей, которых вы на гоп-стоп взять собирались, — пообещал я седому. Сильно попрошу. Они ко мне прислушиваются, но гарантировать ничего не могу. Видишь, я с тобой откровенен, не езжу по ушам без тормозов, а говорю, как есть. Но и ты всё повторишь, что нам рассказывал и на вопросы ответишь. Это твой единственный шанс не попасть к Тенгизу и уйти быстро без мук. Добазарились?
— Ну хоть так, — седой недовольно скривился. — Лады, добазарились.
— Васил с нами поедет или здесь останется? — спросил я у борца.
— Здесь, конечно. Подвал запрёт, а сам наверху будет. Должен же кто-то за ними присматривать.
— Ладно, — я повернулся к ребятам. — Поехали…
В гостиной всё было по-прежнему, Манвел вальяжно развалился на диване. Георгий и Ашот взвешивали кипу брошек и перстней под бдительным присмотром патриарха.
— Левон Суренович, мы уже приехали. Вас Гурам ждёт на крыльце, хочет пару слов сказать.
— Я знаю, что вы приехали, — кивнул дед. — От Баграма заезжали, сказали. У вас всё в порядке?
— Да, — кивнул я. — Ничего особо срочного. Но вы должны его выслушать.
— Минут через пять, — пообещал патриарх. — Давай сначала это дело закончим.
— А где ты гулял, дорогой? — благодушно спросил толстяк. Он просто светился от радости. Видимо, уже мысленно подсчитывал барыши от сделки.
— По делам отъезжал, — вежливо ответил я. — Рассказать подробнее без разрешения хозяина не могу.
— А и не надо, дорогой, — махнул рукой Манвел. — Черт с ним, твоим рассказом. Мы тут уже закончили почти, последнюю партию взвешиваем.
Я кинул короткий взгляд на распухший портфель и раздутые сумки. Похоже, последние пачки денег туда впихивали с большим трудом. И рядом с гостями, кроме знакомого дипломата, лежал огромный квадратный чемодан с металлическим корпусом. Что самое интересное, распахнутый и почти пустой. Только в углу, лежали последние пять пачек купюр, перетянутых резинками. Две — сторублевок, а три — полтинников.
— Так, смотрим, что у нас тут, — Георгий, взвешивающий вместе с Ашотом последнюю горсть золота, добавил на колеблющиеся весы пятиграммовую гирьку, посмотрел на ушедшую вперед стрелку, замершую на двух делениях от нуля, и заявил:
— Сто пятьдесят семь граммов, ровно.
— Там ещё кольцо с изумрудом есть, — заметил Левон Суренович.
— Он, наверно, искусственный, — пробурчал грузин. — В Союзе такие партиями штамповали. И вообще, скорее всего это не изумруд, а берилл.
— Георгий, — патриарх укоризненно глянул на цеховика. — Зачем такое говоришь, да? Во-первых, кольцо дореволюционное. Я уже молчу за то, что это тонкая работа, эксклюзивный вариант. Договорились за 30 рублей за грамм, значит так и будет. Во-вторых, берилл обычно бледно-зеленый, а этот камень темный, что значительно поднимает его цену. Изумруды с таким насыщенным сочным цветом самые дорогие. Тебе ли это не знать?
— Может камень позднее вставили при Советах, вместо утерянного, — упрямо заявил цеховик.
— Дорогой, я понимаю, что торговаться — это твоя национальная традиция, — усмехнулся Левон. — Возьми лупу со стола и внимательно осмотри камень. Я уже сейчас вижу, что он настоящий. Слева еле заметную точечку наблюдаешь? Это застывший пузырек воздуха. У искусственных таких нет. И следы обработки на станке должны сохраниться, если изумруд синтезирован. Давай не будем, уподобляться упрямым подросткам. Ты же солидный уважаемый человек.
— Ладно, — кивнул покрасневший грузин. — Сколько вы за него хотите?
— Тысячу, — вклинился в разговор Ашот. — Георгий, вы же видите, изумруд крупный, минимум, карат пять-шесть. Это ещё очень дешево будет.
— Нет, — вскинулся Георгий. — Это дорого. Пятьсот рублей, не больше.
— Семьсот пятьдесят, и бьем по рукам, — глаза парня азартно сверкнули.
— Семьсот и пять грамм высчитываем из общего веса, с учётом камня, — непреклонно ответил грузин.
— Договорились, — вздохнул Ашот.
— Итак, что у нас получается, — Манвел увлеченно защелкал кнопками миниатюрного японского калькулятора. — Сто пятьдесят два грамма, с учётом, что пять за кольцо снимаем. Умножаем на тридцать. Это четыре тысячи пятьсот шестьдесят рублей. Прибавляем семьсот за изумруд. Получается, пять тысяч двести шестьдесят. Получите.
Толстяк достал из большого железного чемодана пачку полтинников, прибавил к ним две сотенные купюры из другой стопки, залез во внутренний карман пиджака, достал портмоне и доложил ещё шестьдесят рублей — пятидесятирублевую купюру и десятку.
Ашот поплевал на пальцы, пересчитал деньги, со сноровкой опытного торговца. Засунул приложенные бумажки под резинку, к общей пачке. Открыл переполненную сумку и с трудом запихал туда купюры. Потом я помог ему свести края, и мы, напрягшись, застегнули змейку.
— Всё, мы можем ехать? — Георгий вопросительно глянул на патриарха.
— Да, — коротко ответил Левон Суренович и добавил. — Только на выходе подойдите к Тенгизу и скажите, что всё нормально, сделка завершена, претензий не имеете. Ашот вас проводит, заодно мишиных парней и Гурама позовет.
Когда гости, попрощавшись с нами за руки, покинули комнату, прикрыв за собой дверь, патриарх повернулся ко мне. Доброжелательная улыбка на его лице погасла.
— Раскололи? — поинтересовался он.
— Да, — кивнул я.
— Кто?
— Лысый из окружения Тенгиза. Проигрался в карты залётным. Долг надо отдавать, ситуация безвыходная. Узнал, что Тенгизу как гаранту двадцать тысяч заплатят только за присутствие на сделке, остальное сразу домыслил и подтянул бандитов.
— Тенгиз точно ни причем? — лицо патриарха было темнее тучи.
— Главарь клянется, что да, — ответил я. — Говорит, Лысый очень сам боится, что босс узнает. Может его зарезать.
В комнату тихо зашли Ашот с нашими ребятами и Гурам.
— Что они хотели сделать? — продолжил патриарх.
— Когда Тенгиз уедет, ломануться к нам в дом, забрать деньги и ценности, — сразу же ответил ухвативший нить разговора борец. — Главный сказал, если кто-то крик поднимет, сразу валить.
— Срика, — прорычал старик, и перешел на русский.
— Он подтвердит свои слова перед Тенгизом?
— Да, — ответил я. — Если мы пообещаем, что не отдадим его Абхазцу. Хочет принять легкую смерть.
— Пусть будет так, — царственно кивнул Левон.
— Гурам, едь к дому Вазгена, приготовься к нашему приходу. Сделай всё, чтобы сюрпризов не было. А я пойду, поговорю с Тенгизом.
— Возьмите меня с собой, — попросил я.
— Зачем? — остро глянул старик.
— Деньги передам. Заодно и подтвержу слова главаря. Он же при мне это говорил.
Левон минуту подумал.
— Хорошо, — согласился он. — Пошли.
— Секунду, — попросил я. Расстегнул сумку. Поискал взглядом пачки сторублёвок. Достал две, рассовал по карманам брюк.
— Я готов.
Тенгиз сидел со своими людьми за столом. Жевал кусок шашлыка, запивая красным вином. Увидел Левона, улыбнулся.
— Твои гости уехали, сказали, что всё прошло нормально. У тебя есть остались какие-то вопросы или претензии?
— Пойдем в дом дорогой, — вместо ответа попросил патриарх. — Обсудим дела.
— Он тоже с нами? — Тенгиз кивнул на меня.
— Да, — ответил дед. — Он нужен. Потом сам поймешь.
— Хорошо, — согласился авторитет, подхватил лежащее рядом полотенце, вытер блестящие от жира губы, затем руки и встал. — Пойдем.
Левон повел нас не в гостиную, где парни охраняли наши деньги, а в небольшую комнату с ковром, стенкой, парой кресел и маленьким журнальным столиком. Достал из бара бутылку «хванчкары», пару бокалов, придирчивым взглядом посмотрел на них и крикнул:
— Ерануш!
Через минуту в дверном проеме возникла знакомая женщина.
— Слушаю вас, парон, — поклонилась она.
— Бокалы сполосни и принеси сюда, и фруктовую нарезку тоже.
— Хорошо.
Женщина неслышно удалилась.
Через пару минут она вернулась, поставила блестящие бокалы, большую тарелку с кружочками апельсинов и дольками яблок и ушла, аккуратно закрыв за собою дверь.
— Так, что ты хотел мне сказать, дорогой? — поинтересовался Тенгиз.
Левон Суренович не торопясь наполнил бокалы вином и вручил один из них вору. Я с интересом наблюдал за ними.
— Давай, за нашу дружбу.
Зазвенев, встретились фужеры. Патриарх и авторитет пригубили вино.
— Говори, что у тебя там.
— Прежде всего, хочу передать тебе обещанные деньги, — Левон повернулся ко мне, — Миша двадцать тысяч.
Я достал из карманов пачки сторублевок и протянул вору.
— Положи на стол, — холодно кинул Тенгиз.
«У меня из рук брать не хочет, не по понятиям», — мысленно улыбнулся я.
Пачки сторублевок легли на коричневую столешницу.
— Я выполнил своё обещание Тенгиз, деньги отдал? — требовательно спросил патриарх.
— Да, — вор нахмурился. Похоже, почувствовал: разговор примет неприятный для него оборот.
— Мальчишки заметили недалеко от дома подозрительных людей, приехавших на двух машинах, девять человек. У одного из них за поясом увидели рукоять пистолета. Караулили кого-то в укромном месте.
Левон сделал паузу, наблюдая за реакцией Абхазца. И она не заставила себя долго ждать.
— Проклятые барыги! Я этих двух уродов наизнанку выверну, — прорычал Тенгиз. — Завалю ублюдков!
Молчание Левона было красноречивее любых слов.
— Подожди. Ты хочешь сказать, это была моя братва? Думаешь, это я навел пацанов на своего старого друга? — вскинулся Тенгиз. Лицо кавказца начало наливаться кровью.
— Я этого не говорил, — спокойно ответил патриарх. — Дослушай до конца, перед тем как делать выводы.
— Говоры, — прорычал Абхазец. От волнения у него появился акцент.
— Мои парни поехали выяснить, в чём дело. Завязалась перестрелка. Гостей положили. Троих взяли живыми. Они уже сидят в подвале, здесь недалеко. Я хочу, чтобы ты сам их послушал.
— Поехалы, — Тенгиз резко поставил бокал на стол, и развернулся к двери. — Сейчас Абрека и Лысого с собой возьму. Они быстро этим шакалам языки развяжут.
— Подожди, Тенгиз, не надо брать своих людей, — патриарх остановил рванувшего к выходу друга. — Мы их уже разговорили.
— Кито? — резко развернулся к нему Абхазец. — Говоры.
— Лысый. — тихо ответил я. — Он дал наводку. Попросил себе десять процентов и равную долю.
— Нэ вэрю! — прошипел кавказец, прожигая меня взглядом. — Ты врешь! Он со мной столько лет рядом. Я Лысому как себе доверяю.
— Он в карты сто тысяч проиграл, — продолжил я. — Долг отдавать надо, тебе говорить боялся. Узнал, что здесь деловые будут свои вопросы решать и тебе отмаксают двадцатку как арбитру, сразу всё понял. Подтянул братву. Когда бы ты уехал, они сразу же на дом напали.
— Бугор им сказал, если кто-то шум подымет, валить, — добавил Левон Суренович. — А у меня в доме женщины и дети. По-любому, кричали бы. Последствия сам, понимаешь.
На Тенгиза было страшно смотреть: красный как мак, в глазах сверкает бешенство, верхняя губа дергается, обнажая белоснежные зубы, руки трясутся от бешенства.
— Если это правда, я его своими руками удавлу, — прохрипел он. — Поехалы, хочу, сам всё услышать.
— Поехали, — согласился Левон. — Можешь даже взять с собой Абрека и Лысого. Только в чем дело, им не говори. Пусть постоят возле дома, подождут. А потом, пригласим в подвал Лысого, и там с ним поговорим. Подходит такой план?
— Подходыт, — кивнул авторитет. Он подхватил наполовину полный бокал и залпом выпил вино. Крякнул, поставил пустой фужер на стол и заметил:
— Мне сказалы, что Лысый на катране бабло продул. Но сумму не назвалы. Думал, он давно рассчытался. Даже не интэресовался этим. Думал, всё нормально. А вот как оно получается… Скрысятничать решил сука. На моих друзей мокрушников навёл…
В машины мы погрузились одновременно. Левон Суренович с Гурамом уселся в «ниву». Олег и Ашот остались караулить деньги, а я с Денисом и Вовой прыгнул в шестерку.
Авторитет со своими спутниками залез в «мерседес». Через пять минут мы подъехали к знакомому дому. Гурам быстро выскочил из машины, открыл калитку и через десяток секунд распахнул ворота. Машины быстро заехали во двор и остановились. Тенгиз вылез из «иномарки», что-то тихо сказал Абреку и Лысому и пошёл к нам.
Гурам уверенно шел впереди, показывая дорогу. За ним — Левон и Тенгиз. Замыкали шествие, я и Денис. Вова остался в машине приглядывать за парочкой в «мерседесе».
Когда авторитет спустился в подвал, бандиты задергались, рассмотрев в тусклом свете лампы, кто пожаловал в гости. У седого даже лицо как-то обмякло, а в глазах заметался животный ужас.
Абхаз окинул взглядом помещение, фигуры связанных отморозков, Зяму. Остановил взор на открытом чемоданчике со скальпелями.
Шагнул вперед, нагнулся, вытащил из петлей блестящее тонкое лезвие с волнистой зазубренной кромкой, подкинул его на ладони и кровожадно ухмыльнулся.
— С кого начнём?
— Батоно Тенгиз, подожди, пожалуйста, они сами всё расскажут, — торопливо попросил я.
— Действительно, Тенгиз, давай попробуем обойтись без этого, — поддержал меня старик.
— Хорошо, если будут говорить и ответят на все вопросы, я не буду их рэзать, — пообещал Абхазец.
— Давайте, вот с этого, — я кивнул на трясущегося здоровяка. — Это простая шестерка, но прояснить кое-что может.
— Кто пахан? — спросил вор.
— З-Зяма, — заикающийся культурист кивнул на дернувшего веревки седого.
— Зачем вы сюда приехали?
— Он нас позвал. Сказал, будет богатый хабар. Барыги тему между собой мутят, бабла много привезли. Надо чуток пересидеть, пока все не уедут и взять хату на гоп-стоп.
— Базлал, за мокруху?
— Ага. Тёр, если орать начнут или сопротивляться, валить без жалости.
— Валить, значит, без жалости, — процедил Тенгиз и повернулся к задергавшемуся на веревках седому.
— Погоняло?
— Зяма.
— Где чалился?
— ИК-19. Коми.
— Статья?
— Сто вторая, пункт «б».
— Мокрушник, значит, — усмехнулся одними губами Абхазец. — Да ещё и баклан. Понятно. Откуда Лысого знаешь?
— Росли вместе, — вздохнул Зяма. — Он мне периодически работенку подкидывал, ну и воздухом подогревал.
— Какую работенку? — насторожился Тенгиз.
— Разную. Барыгу одного поломать, хату по наводке подломить, на перо кого-то посадить.
— Ладно, к этому мы ещё вернемся. Поясни, как вы здесь оказались.
— Лысый связался, сказал, он с тобой в Подмосковье скоро поедет. Назвал, куда. Базлал, деловые между собой будут мутить тему. Только двадцатку косарей шефу отлистают, чтобы порядок обеспечил. Значит, там бабла будет во много раз больше. Дал нам пять кать[9] и попросил машины найти. Я своих корефанов и подключил. У Косого «волга» старая от деда осталась, а у Сёмы «копейка» была.
— Где волыны надыбали?
— Револьвер у меня был. У Дуремара обрез и «ТТшник», откуда я не спрашивал. Остальное Лысый перед делом подкинул. Где он волыны взял, не знаю.
— Сколько бабла должны были отдать Лысому, после гоп-стопа?
— Полноценную долю и десять процентов от всего хабара.
— Зачем ему бабки?
— В буру шпилил. Гутарил, пролетел на сотку косарей. Если лавэ не отдать, пику в бочину вставят.
— Понятно, — Абхаз глянул на меня.
— Позови Лысого. Хочу с ним перетереть. Абреку скажи, чтобы ждал в машине. Перед подвалом или как только зайдёт, забери у него ствол. Находится за поясом, «ПМ». Сумеешь?
Катя (жаргон) — сторублевка.