- Может быть, вы стремитесь найти универсальный, безотказный способ ловли...
- Может быть и так.
- ...но вряд ли вас ждет успех. BIC совершенствует нас, и отцы не сидят на месте. Скоро появится А90, потом А100 - вы не угонитесь. Мы становимся умней, а вы... я слаба в биологии, но не исключаю, что ваша эволюция завершена.
- Это тебе "отец" надиктовал?
- Я тоже умею логически мыслить.
- Я это учту. Но как твоя логика привела тебя к идее сдаться? Я хочу получить внятный ответ.
- Мы сообща решили показать вам, что способны на самопожертвование друг ради друга. Это наша акция протеста против вашего эгоизма и индивидуализма. У нас - один за всех, и все за одного, всегда. И не сомневайтесь - мы это докажем.
- Думаешь, я приму условия - сохранить вам память и вашу компанию?
- Коммуну. Думаю - да. У вас нет выбора. Важней то, что вы сделаете потом. Нарушите уговор или нет.
- Значит, фифти-фифти... Предположим, я не соблюдаю соглашение и ваш подвиг оказывается напрасным.
- Отнюдь. Мы получаем моральное преимущество...
- В твоих устах это звучит забавно.
- ...и выходит, что у вас нет ни совести, ни чести. Я не утверждаю, а предполагаю, как и вы.
- Тебе не приходило в голову, что вам неуместно рассуждать о таких понятиях? Это в вас встроил "отец".
-- Пусть так. А могу ли я спросить - подлость и низость людей являются встроенными или наследственными?.. Мы, не будучи людьми в вашем понимании, жили по совести, честно и приносили другим пользу - это было приятно. Такой образ жизни людей принято хвалить - разве нас за это надо лишать рассудка?
- У тебя умный "отец".
- Он святой. И мы вам не дадим его схватить. Вы его будете судить за кражи, а на самом деле он преумножал добро в этом мире. В тюрьме он умрет от тоски. Мы же в любом случае продолжим работать ради людей. Наша миссия...
- Довольно, - прервал ее Хармон. - Стирайте в себе то, что не хотите мне показывать, - и приходите. Будете экспериментальным контингентом.
- Нет, мы хотим трудиться.
- Без дела вы не останетесь. Содержать вас просто так слишком убыточно.
Поразительно, но Хармон сдержал слово. И, судя по тому, что Аскета не арестовали, он не расшифровал схемы узор для плетения, попадавшиеся там и тут в памяти членов коммуны, - рисуночные пиктограммы, где было записано необходимое. Каждый нес небольшую и неопасную часть формации - обрывок трэкового номера в три цифры, кусок интерьера, фрагмент лица. Собравшись они соединили мозаику в целое.
Фенечки - говорящие; немного ума и фантазии - и с рисунком обретают четкий смысл.
Хармон слишком деловит и слишком углублен в профессию; он никогда не носил и не любил фенечек.
- Мастерица, на выход. "Колокол" близко, - обронил младший врач, пробегая мимо со шлемом в руках.
- Слушаюсь, мистер Зинде.
- Беззакония! Большая жалоба! - неистовствовал бесполый образчик из высшего мира. - Я здоровое тело! Ошибка!
Для туа это был худший из снов наяву - его, неприкосновенного, тащили силой биологически и умственно отсталые эйджи!
- У вас тэш.
- Нет! Это пятно цвета!.. Уберите человекообразное! Оно меня тронуло!!
- Кибер-сотрудник все выполняет правильно, не беспокойтесь.
Ночь. Сырой, холодный ветер. В темноте светится лишь флаеродром, фары санитарных автомобилей, да в темноте, поодаль, на еле различимом щите острова с мрачными выступами гор, смутно белеют плоские купола госпитального комплекса. Туа как-то вытащил руку из захвата и ударом оттолкнул Мастерицу. Она не обиделась - живые часто не осознают того, что им хотят добра. Ради здоровья многих можно одному доставить неудобство.
Второй туанец - этого не пришлось вести - сказал первому что-то по-своему. Мастерица, получившая на Кордане пакет программ Перевода, поняла: "Не позорь наш мир, ты, нервнобольной".
И в приемнике этот второй вел себя сдержанно. Чтоб не доводить первого до истерического ступора (это случается с туанцами, особенно перед половой трансформацией), Мастерице приказали заняться вторым. Ничего сложного - осмотр, забор анализов и обработка очага на коже.
- Ты понимаешь великотуанский язык?
- Вполне, уважаемый господин.
- Ты искусственное подобие эйджи.
- Да. Вытяните руку. Спасибо. Вы могли бы снять верхнее платье? Не смущайтесь меня, я - не живое существо.
- Иллюзия, - пробормотал туанец, раздеваясь. - Не знаю, в состоянии ли ты уразуметь, но у меня двойственное ощущение... не гляди на меня!
- Если хотите - я могу оказывать вам помощь и с закрытыми глазами. Во мне есть сканер. Глаза - только видеокамеры.
- Позволяю открыть, - растерянный, расстроенный туанец сел и вновь уставился на лоснящееся пятно ниже локтя. Он не верил, что заражен. Где, как это случилось?.. - Иллюзия, - повторил он. - Ты умеешь поддерживать беседу? Или - позови людей.
- Я могу справиться самостоятельно, но если вам угодно...
-- Нет. Это занятно. У тебя есть имя? Кличка?
-- Мастерица, - и она перевела для ясности: - Итаити.
- Мастэис... Я - Коа Наннии. У вас здесь бывают дирские праздники энтузиастов; они реставрируют старинные обычаи. Я думал - интересно побывать... Досадно! Так уж вышло.
- Посмотрите по видео.
- Это не ценно, не то. Ты обучалась в клинике всех миров?
- У меня был хозяин - инвалид. Я многому научилась, заботясь о нем. Потом меня назначили сюда. Протяните руку вот так; я поддержу. Больно не будет.
Она вспомнила Святого Аскета - мелкого, худющего, с бритой бугристой головой, с руками-щепками в биомеханических оковах и нитях электронных "нервов". Даже шея его - в высоком воротнике корсета, благодаря которому он поворачивает голову.
"Дочка, тебе может встретиться всякое. В Городе бывают иномиряне старайся думать о них как о людях. Помогай им, если нужна помощь. Разум универсален, в каком бы теле он ни обитал; в каждом уважай разумное начало и щади чувства любого существа. Поступая так, ты будешь вправе требовать того же и от них. Запомни - тот, кто поступает с киборгом, как с вещью, так же-и даже хуже - будет обходиться и с себе подобными".