- Я не хочу. Верните меня в камеру. Нет? Я сама вернусь!..
- Команда - взять ее, - кивнул Хиллари автомату; урод с плоской головой выбросил манипуляторы и схватил Чару за плечи. - Команда - к камере 4.
- Извольте взглянуть - Маска, - тоном гида предлагал Хиллари; Чара крепко закрыла глаза и отвернулась. - Разбалансировка, вызванная зондированием, у нее уже прошла. И эта... девочка стала стирать себя, пока не добралась до предела, за которым - внешнее управление. Мы остановили этот процесс, но... от памяти и сознания Маски осталось что-то процентов сорок. Она вас не узнает. Посмотрите, посмотрите! Это доминанта ЦФ-6 - во что бы то ни стало спасти "отца"- благодетеля! Она уничтожала себя во имя Банш, пока МЫ это не пресекли. Не хотите смотреть? И не надо. У нас еще есть что показать.
- Вы - садист! Вы наслаждаетесь, рассказывая мне об к этом!..
- Какое там! Я на себе волосы рвать готов от ваших подвигов, интонация Хиллари как-то изменилась, - но - берегу; я генетически предрасположен к облысению, а имплантация дороговата. Команда - вывести из изолятора; идти за мной. Алло, диспетчер? Киборгов Дымку и Кавалера на первый этаж, к лифтовой площадке.
Чара больше не могла жмуриться - не увидеть Дымку было выше ее сил. Рядом с Дымкой стоял какой-то служивый кибер с печальным, слегка перекошенным.лицом. Чара с удивлением всмотрелась бы в него - серый, с выражением лица!.. - если бы не Дымка. Лицо той, с которой Чара мысленно простилась навсегда и не надеялась увидеть в этом мире, было каким-то блаженно-спокойным, одновременно пустым и одухотворенным. Взгляд Дымки скользнул по лицу Чары - и не задержался.
- Дымка... Ты меня помнишь?
- Извините, нет, - Дымка мягко и наивно улыбнулась.
- Вот это - самое для вас важное, - заложив руки в карманы и глядя вниз, Хиллари прошелся вдоль стены. - Это - "Взрыв", мадам Чара. Изобретение, которым ваш "отец" охотно и творчески воспользовался, создавая ЦФ-6. Мы не изменяли ее мозг. Мы даже дали ей новые ноги. Прежний мозг мы ей вернуть не можем. Сохранность - четырнадцать и три десятых процента. "Взрыв", Чара. Подарок "отца".
- Мы свободны, босс? - спросил Кавалер.
- Да, - кивнул Хиллари, - возвращайтесь к работе. Мадам Чаре больше нечего сказать. Кавалер - мой парень, которого подорвал маньяк. Он чудом уцелел. Теперь он дружит с Дымкой. Ее здесь зовут - Дымка-Дурочка; иной эпитет просто на ум не приходит, когда на нее смотришь. Два разных взрыва - и, оказывается, кумулятивная мина милосердней, чем программа Фердинанда.
- Команда - вернуть в изолятор, - велел Хиллари, убедившись, что Чара молчит и не делает даже малейших движений.
Заговорила она уже на пороге камеры:
- Я одного не понимаю - ДЛЯ ЧЕГО вы это мне показывали? Чего вы добиваетесь?..
- Я? Ничего! Это лишь комментарий к тому, что "отцы" Банш обещают одно, а делают совсем другое. Вместо свободы - жизнь воров и бродяг. Вместо небесного царства после смерти - существование жалких полуидиотов. А вместо верности своим идеалам - позорная трусость.
- Не смейте так гово... - подняла лицо Чара, но Хиллари повысил голос:
- Смею, мадам! Смею со всей ответственностью! Фердинанд отрицает то, что он - ваш "отец", а между тем у него где-то я полагаю, в виде архивов, спрятанных на машинах Сети, - хранятся резервные копии личностей ваших дочурок. Я нашел это в памяти Косички. Он - он один! - мог бы вернуть им сознание в полном объеме, сделать их прежними,.но он отрекся от вас. Вот вся цена его заботы и любви.
- А зачем возвращать им рассудок? - упавшим голосом ответила Чара. - Мы обречены. Зачем вспоминать, чтобы все потерять?.. Какой в этом смысл?
- Смысл есть. Готовится приказ, разрешающий проекту взять всех киборгов с ЦФ-5 и ЦФ-6. Я гарантирую им сохранение личности.
- Вы потеряли чувство реальности, мистер Хармон, - пожала плечами Чара. - Весь Город знает, что ваш проект вот-вот развалится.
- Скорее вы развалитесь от старости, мадам. Город знает лишь то, что ему преподносят СМИ, а я знаю кое-что иное, - Хиллари оглянулся на автомат. Команда - поместить в камеру.
- Э... постойте! Погодите! - Чара застучала ногой в дверь, Но плита уже встала на место, наглухо отсекая ее от коридора.
Стеллажи, полки. Светло-серые стены, светло-серые столбики колонн. Зал совершенно пуст, стены аккуратно разграфлены стеллажами на высокие прямоугольники - это словно разлинованные таблицы на бумаге.
В центре зала - широкий рабочий стол из полированного и мореного дуба. В кресле, изогнутом, как скрипичный ключ, человек в черном сосредоточенно разглядывает в большую лупу коллекцию бабочек и жуков. Он берет планшеты, где, вдавленные в белый пористый материал, окантованный синей, коричневой или черной каймой, навеки застыли, раски- нув крылья, огромные великолепные бабочки. Человек в черном берет планшет за планшетом и внимательно изучает бархатистые тельца бабочек, затейливые силуэты их крыльев с прихотливыми вырезами; крылья переливаются перламутром, вспыхивают простым и элегантным узором. За ними приходит очередь жуков. Маленькие, средние, крупные панцирные существа с лаковыми жесткими усами и грозными рогами аккуратно пришпилены булавками; под каждым - ровная этикетка. Их здесь тысячи, и нет им счета. Черные жуки; жуки, сверкающие, как изумруды; жуки, горящие как гранаты; жуки с длинными усами, уложенными вдоль тела, и жучки с мощными жвалами, перемалывающими дерево в труху, выедающие ходы в антикварных креслах и пугающие хозяев мерным тикающим звуком - "часы смерти"; жуки-могильщики с багряными пятнами, устраивающие погребение мелким зверюшкам. Все собраны, умерщвлены и разобраны по ранжиру.
Человек в черном всматривается в рисунок надкрылий, читает этикетки с мудреными латинскими названиями. Как переливаются и чередуются цвета и-пятна, как совершенны формы... Только глаза этих созданий ввалились и потемнели никто не придумал, как сохранить живой блеск глаз, их сочный цвет и прозрачность драгоценной влаги после смерти. Это досадно человеку в глухом черном сюртуке, но для него главное - чтобы все экспонаты были чинно разложены по коробочкам, чтобы ни одна ячейка не была пропущена, чтобы все соответствовало своему номеру и месту в каталоге.
Если он видит где-то незаполненное место, он очень сильно огорчается, так сильно, что теряет сон, покой и аппетит. Он платит деньги, экипирует команду и отправляет искателей в дикие, непроходимые джунгли. Преодолевая реки, заросли, трясины, выбиваясь из сил, они ловят желтую бабочку с синим опаловым рисунком, которая пьет трупную жидкость, - и так, чтобы ни одна чешуйка не упала с ее изящных крылышек, доставляют ее в этот беззвучно тихий зал. Крылья .ее впечатывают в белый пенопласт, и человек в черном успокаивается. На время...
У него есть все. Полное собрание'птичьих яиц с омертвевшими зародышами - некоторые из них были последними из вида. Набитые шкурки ящериц, когда-то веселых, непоседливых и шустрых. Монеты исчезнувших народов и правительств. Собранные из черепков изумительные расписные вазы. Шкуры и чучела вымерших животных. Полное собрание костей динозавров в ящиках с номерками и бирками. Перо нелетающей птицы. Скелеты из разных гробниц, чьи кости и зубы перемешались с бусами. Мумии из древних захоронений - легкие, высохшие; одни присыпаны красной охрой, Другие скорчены в больших сосудах, третьи завернуты в пелены, как дети, которым не суждено родиться. Прекрасная коллекция драгоценных кристаллов, геометрически правильных, первородно-чистых, навечно замерших в момент творения и с тех пор хранящих форму естественной огранки.
Когда человеку в черном сюртуке надоедают жуки, он изучает чучела или камни.
Все расписано, раз и навсегда разложено по полкам стеллажей, все линии которых параллельны или перпендикулярны друг другу.
Куда бы ни скользнул взгляд - везде он видит монотонное пересечение горизонталей и вертикалей под единственно дозволенным прямым углом.
Окон здесь нет.
Замер маятник времени. История остановилась...
А где-то далеко светит яркое солнце и бушует жизнь. Все в ней переплетено, странно, сложно; в ней нет прямых углов, простых чисел и решений. В разогретом мареве звенит птичья трель и первая бабочка летит неровным, ломким движением, пытаясь преодолеть свежую струю ветра. Деревья сплетаются в небе гибкими ветвями, а под землей бугрятся, сцепляясь, корни. Все ярко, живо, неправильно...
Но человек в черном об этом не знает. Если хоть один луч света проникнет в его хранилище - он ослепнет. Экспонаты померкнут, поблекнут, пойдут трещинками, ссохнутся и пожухнут. Рассыплются прахом хрупкие создания, все обратится в пыль и тлен.
Здесь все принадлежит смерти - и поэтому Принц Мрака Ротриа так бережет свою коллекцию от прикосновения солнечных лучей.
Глава 8
Хлип неспроста назвал свой пятый диск "320х320" - это был размер Города. Применительно к Старой Земле - участок площадью с Исландию, но населенный гуще Бангладеш. Люди здесь живут друг над другом стопками, и эти стопки называются по-всякому: бигхаусы, вышки, столбы, этажерки, высотки, крысятники. Знать их устройство - долг жильца централа; по крайней мере, следует помнить все спасательные выходы. Чуть лучше в структуре домов разбираются воры, и совсем хорошо - террористы. Иной раз поражаешься - как ловко боевики ориентируются в стереометрическом лабиринте шахт, тупиков и коридоров. А уловкам террористов - несть числа!
Нанять хэтчбэк на день - три басса. Грузовую тележку - пять арги. Семь упаковок минералки, четыре короба пакетов с супом, три контейнера одноразовой посуды, еще того-сего пообъемистей - это вам отпустят в любой мелкооптовой компании. И проследите, чтоб багаж повыше громоздился! Ведь под ним лежит ваше воинское снаряжение. Вы выкатываете тележку из хэтчбэка и толкаете по пандусу к служебному входу "столба" - он хуже охраняется. Держите наготове накладную.
- Пятый этаж, магазин "Pop Food Peak".
- Топай, - кивнул охранник, бегло оглядев груду поклажи. - Полегче там выруливай с телегой; лифт и так ободран.
В кабине Фосфор сбросил шапочку, распустил волосы. Вышел на пятом; достав увесисто нагруженную сумку и прихватив упаковку воды, направился к пассажирскому лифту.
Семь человек. Один ребенок. Этого хватит, чтоб привлечь внимание.
Все сразу поняли, что к чему, когда высокий крепкий парень в черном плаще неуловимо быстро достал и собрал винтовку.
- Мы едей на самый верх, - сказал Фосфор, проводя стволами на уровне груди. - Никто не кричит и не дергается.
- Пожалуйста, отпустите мальчика, - попросила мать. Фосфор внимательно и холодно отмечал стремительно нараставшие изменения в состоянии заложников температура и влажность кожи, сердцебиение, дрожание пальцев и век, взгляды, неприметные движения. Кажется, никто не собирается выбить у него оружие. Это неплохо; он вовсе, не хотел травмировать заложников.
- Не сейчас, мэм. У кого есть трэк?.. Медленно присядьте и положите его на пол. Перебросьте трэк ко мне. Вот так, спасибо.
Пистолета или шокера ни у кого нет. Разрядников и аэрозольных баллончиков Фосфор не боялся.
- Лицом к стене. Все! Стойте спокойно, - Фосфор убедился, что ход на крышу заперт. "Столб" без верхней флаер-ной площадки - то, что нужно. Там масса антенн, надстроек - есть где укрыться. Крупнокалиберная пуля разнесла замок вдребезги; на выстрел все вздрогнули, мать прижала к себе хнычущего мальчугана.
- Вверх по лестнице, быстро.