В это время в степи произошло какое-то движение. Все, прищурив глаза, всматривались вдаль. К расположению отряда во все лопатки летел Джек. Подбежав к людям, он, скуля, начал тыкаться мордой в колени и руки. Миронов, нагнувшись, взял в ладони морду собаки. На лапах Джека была кровь.
— Слободин, бери с собой отделение и быстро со мной. Семёнов хватай сумку с медикаментами и тоже с нами, быстро! — прокричал он.
Отделение рассредоточилось цепью. Омоновцы шли, оглядываясь по сторонам, по гладкой как стол степи. И только верблюжья колючка цеплялась за камуфляжную форму. В ложбинке, уткнувшись капотом в сопку, стоял подорванный «Урал». Тишина била по ушам. Рядом с открытой водительской дверью, неловко поджав под себя ноги, на левом боку лежал Лёня Брянский. Руки его были подняты вверх, как будто в последнее мгновенье он увидел опасность и пытался укрыться от неё руками. Вся дверка была залита Лёниной кровью. И всё. Больше никого.
Миронов сел на землю и обхватил голову руками.
— Неужели остальные в плен попали? — он поднял на Сергея постаревшее лицо, — ведь ещё восемь человек в кузове ехало!
— Товарищ подполковник, тут записка на земле камнем прижата, — к командиру уже бежал Ришат Валеев.
«Есть раненые. Отошли к Дагестанскому блок-посту» — было нацарапано на клочке бумаги.
Миронов поднёс к губам рацию: «Берег ответь Днепру».
— Берег на связи — прокаркала радиостанция.
— Передай в центр: машина подорвана, водитель убит.
На месте подрыва ещё курилась воронка. От неё шли мотки проводов к близлежащей высотке. Слободин с двумя бойцами пошёл по проводам. На высотке омоновцами были найдены: пустой мешок, две обёртки от «Сникерсов», подрывная машинка и включенная радиостанция со сканером, как будто с издёвкой, все переговоры в эфире прослушивались бандитами. Расчёт был на то, что, спускаясь с косогора, водитель поддаст газу, взрыв должен был произойти под кузовом и тогда восемь трупов. Увидел ли фугас Лёня или что-то почувствовал. Но факт остаётся фактом. В самый последний момент он притормозил и массивная кабина «Урала» приняла весь удар на себя. Предательский осколок прошёл через полик кабины и попал Лёне в голову. Рядом с ним, на коробке передач, сидел прапорщик Саня Сергеев, на пассажирском месте лейтенант Олег Иванов.
Саню сильно контузило и посекло осколками, Олег получил осколок в задницу, у него был задет седалищный нерв, потом он длительно лечился, не мог долго сидеть или стоять.
А Саня Сергеев до конца командировки боялся садиться в кабину автомобиля. Остальные сотрудники были сильно контужены. Вот так ценой собственной жизни Лёня Брянский подарил её другим.
В последствии омоновцы узнали, что подрыв машины липецкого ОМОНа совпал с выпуском в школе подрывников чёрного араба — Хаттаба. Это у них был выпускной экзамен. На календаре стояло число — 22 июня.
На следующий день в отряд прибыл командир ОМОН майор Атаманов. Вечером, собрав всех офицеров на оперативку, он, имея огромный опыт нахождения в служебных командировках, постановил: первое — менять смену на блокпосту по рваному графику, то есть бессистемно, второе — по одной и той же колее два раза не ездить, благо ландшафт этому способствует, и третье — впереди машины выпускать инженерную разведку.
— Всё, парни, оставайтесь с Богом, — сказал командир, обняв на прощанье каждого из офицеров.
Атаманов увёз с собой тело погибшего Брянского и раненого Олега Иванова. Остальные сотрудники, пострадавшие при террористическом акте, уехать отказались наотрез и остались нести службу дальше.
Командировка тем временем шла своим чередом. Как — то к Сергею подошли двое бойцов.
— Алексеич, там казак какой-то из Кизляра приехал, вино привёз на продажу. Иди, попробуй. Командир на совещанье уехал. Ты, вроде как за старшего.
Сергей подошёл к выездному из расположения посту. Из припаркованных рядом с постом Жигулей к Сергею шагнул высокий немолодой человек с пышными соломенными усами.
— Здравствуйте, — человек протягивал Сергею руку, — меня зовут Володин Алексей. Я служу в казачьей управе Кизляра.
— Понятно, — Сергей пожал руку Володина, — а это что? — он кивнул на две огромные канистры, прижавшиеся внутри автомобиля, на месте снятого заднего сиденья.
— Да я по этому поводу и приехал, — улыбнулся казак, — я виноделием занимаюсь. Свой виноградник имею. И отец мой этим занимался и дед. Попробуй, командир, я недорого продаю. Тут две канистры: в одной вино холодное — из погреба, в другой тёплое — оно на солнце стояло. Отведай из обеих.
Володин достал из бардачка литровую алюминиевую кружку. Налил вначале из одной канистры. Сергей поднёс кружку к губам. На него, облизывая сухие губы, напряжённо смотрели двое бойцов.
С первым глотком Сергей почувствовал, как живительная влага разливается по телу. Хмеля никакого не чувствовалось, как будто это был виноградный сок. Ничего вкуснее раньше Сергей не пробовал. Выпив кружку и крякнув, он вытер губы тыльной стороной ладони. Но ему уже протягивали эту же кружку, налитую из другой канистры.
— А это холодное, из погреба.
Сергей повторил процедуру. Кивнул головой и пошёл в расположение.
— Можно брать, парни, вино отличное.
Две канистры были раскуплены в течение десяти минут, казак ещё дважды уезжал в город и привозил новые партии. Сергей тоже купил домой шесть литров вина, которое называлось по сорту винограда «Ркацители».
Инженерную разведку проводили по трое человек. Впереди машины сотрудники рассредоточивались веером и медленно шли, внимательно глядя под ноги. За ними неспешно ехал «Урал». И только Игорь Бровкин — человек — война, выпрыгнув из кузова, быстро бежал по дороге, может, в кино видел нечто подобное, а может, просто боялся и решил для себя, что так безопаснее. Он нёсся по полю, а ему вдогонку летели весёлые возгласы: «Беги, Форест!».
На месте гибели Лёни ребята поставили большой крест из сосновых слег и, уезжая, домой, они долго стояли, сняв береты и низко опустив головы, отдавая дань уважения своему боевому товарищу. Тёплый летний ветер качал ковыль и пел печальные заунывные песни о славном воине Леониде Брянском, до конца исполнившем свой служебный долг.
Поезд, фыркнув и выпустив облако пара, остановился на перроне. Встречающих было очень много. Сергей напряжённо вглядывался, ища, взглядом родные лица. По перрону вокзала шла эффектная девушка в белой футболке и голубых джинсах. «Ого, какие у нас в Липецке девчонки красивые» — подумал про себя Сергей. Девушка оглянулась по сторонам, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Сердце Сергея ушло в пятки. Это была Эля. Он быстро выскочил из вагона и уже обнимал свою красавицу — жену, смотрел на неё и не мог насмотреться. Рядом с визгом, уткнувшись ему в колени, прыгал Олежка — сын.
— Ты чего так похудела, мать? Может, приболела? — Сергей участливо смотрел на жену.
— Да, жарко этим летом. И по тебе соскучилась, — Эля уткнулась в плечо мужа.
— Папа, папа, там дома уже все собрались. И дядя Глеб с тётей Галей, бабушка Вера, дед Коля, баба Нина. Тебя ждут. А ты мне чего привёз? — Олежка крутился под ногами, пытаясь подпрыгнуть и обнять Сергея.
— Привёз — привёз, брат. Никто без подарков не останется, — Сергей обнимал сына, подбрасывая его кверху, — я мамке целый мешок воблы привёз, она её любит.
Эля счастливо улыбалась, её глаза сияли. Кто — нибудь, глядя со стороны на этих людей, решил бы, что нет никого на свете счастливее их. Да так оно и было.
Не было на перроне только многочисленных родственников Лёни. Некого было им встречать…
Сергей открыл глаза. Песок скрипел на зубах, он перегнулся через борт машины и плюнул.
В кузове стоял хохот. Это Улугбек Алиев рассказывал байки. Улугбек по — национальности был казахом. Он служил в рядах советской армии в Липецке на военном аэродроме. Был он кинологом, то есть вожатым служебных собак. После, женившись на русской девушке, остался на сверхсрочную, получил квартиру и, заведя шестерых детей, обрусел. Потом судьба привела его на работу в милицию. Про себя он говорил так: «Глаза — узкий, нос — плюский, я совсем как русский». Байки Улугбек любил рассказывать про своего армейского начальника майора Лыкова по кличке Лом.
— Представляете, парни, — заливался Улугбек соловьём, — ушёл он на пенсию, это про Лыкова, приехал на своём «Москвиче» в часть по каким — то кадровым делам. Вышел из штаба, сел на пассажирское сиденье, достал газету и читает. А сам на часы поглядывает и головой качает. Мол, где же водитель? Все ходят и ржут над ним. Двадцать минут сидел, потом вспомнил, что на пенсии, пересел на водительское место и уехал.
А ещё был такой случай: с вечера Лом выпил лишнего и заночевал у себя в кабинете, он всегда так делал, жена у него слыла брюзгой. Выпив много, он говорил: «Останусь в части, не хочу слушать ночную лекцию о вреде пьянства». Так вот, к сути — Лом был человеком довольно преклонного возраста, поэтому, постелив у себя на рабочем столе и раздевшись, впал в кому. А ночью, захотев в туалет, не смог проснуться. Встав утром и, увидев на столе продукты своего вчерашнего застолья, он понял, что случилось страшное. Надо что — то делать: он, отрывая по клочку газеты, брал кусочки своих экскрементов и по чуть — чуть выбрасывал их в форточку. Окончив это мероприятие, он вышел на крыльцо и, сделав строгое лицо, говорит мне: «Алиев, ты за своими собаками лучше смотри! У меня под окном нагадили. Иди, убери за ними, а то воняет!».
— А ты ему что, ну что сказал то? — ребята в кузове изнывали, готовясь к финалу.
— А что я? — Улугбек выдержал паузу, почти по Станиславскому, — говорю — товарищ майор, я четыре года с собаками работаю, но ещё не видел, чтоб они задницу бумажками вытирали.
Ребята в кузове попадали на пол и только стонали от смеха.
Сергей выглянул из кузова. Караван дружно двигался по равнине. Лакха Невре — прочитал он на мелькнувшем дорожном указателе. В переводе на русский это означало Верхний Наур. Теперь можно было немножечко расслабиться. Равнинные чеченцы, которые живут на территориях Наурского и Надтеречного районов всегда были лояльны к русским. Даже во времена правления Масхадова — они считались оппозицией и ратовали за мирные отношения с Россией.
Рядом с Петькой Кулёминым, молча сидел старший прапорщик Валерка Чумаков. Сергей вспомнил Валеркины похождения и усмехнулся. Валерик был немного грубоват, но всегда бодр и весел. Всех симпатичных девчонок он называл одноклассницами. Если ему поверить то его школьный класс состоял, как минимум, из тысячи человек. Он мог спросить у проходящих мимо девушек: «Девчата, а как с вами в баню сходить?». И услышав в ответ: «Никак!», обиженно кинуть вслед: «Ну и ходите грязными!».
Ещё, как — то патрулируя по городу на УАЗике, он увидел знакомую девушку с подружкой и решил обозначить своё присутствие. Он открыл дверь автомобиля и крикнул: «Эй, двое, быстро ко мне!». Девчата газанули с низкого старта и, не оглядываясь, скрылись за горизонтом. Валера не смог догнать их даже на машине. И сколько он не кричал им вслед: «Да, пошутил я. Пошутил!». Девушки не слышали его и подбегали, наверное, к канадской границе.
Лето в том году выдалось очень жарким. Асфальт плавился. Весь город на выходных скапливался на реках, прудах и других водоёмах. Зной клубился в воздухе, а у воды можно было насладиться прохладой. Сергей с Элей расположились на пляже под раскидистыми ветвями большого вяза. Сергей поднял голову и осмотрелся по сторонам. Олежка в ярко — салатовой бейсболке крутился у воды с другими ребятишками.