Огромный, раскаленный докрасна диск солнца висел прямо над головой, и его беспощадные лучи проникали сквозь сомкнутые веки, словно иглы пронизывали насквозь каждую клеточку организма. Острая, жгучая боль волнами перекатывалась по всему телу. Надо было бежать, чтобы укрыться от испепеляющего зноя. Но куда? Как?..
Человек не двинулся с места. Он мучительно вспоминал о чем-то, без чего нельзя было сделать ни шага, и никак не мог собраться с мыслями. Перед ним чередой проплывали какие-то неясные, неуловимые образы, какие-то обрывки воспоминаний, а главного, жизненно важного, все не было.
Черт возьми, но откуда же это громадное солнце? Кажется, уже полнеба полыхает огнем.
Небо? Да, именно небо! Вот в чем выход… Где-то должна быть его прохлада, его необозримая синь, в которой ночью мерцают яркие чистые звезды, а днем айсбергами скользят белоснежные облака.
Теперь человек знал, что надо делать.
— Лететь! — крикнул он во весь голос.
И в ту же секунду погасло солнце…
Молоденькая медицинская сестра от неожиданности вздрогнула и уронила на пол красочный журнал мод. Может быть, она ослышалась? Ей показалось, что больной, который вот уже много дней лежал неподвижный и безмолвный, произнес какое-то слово. Девушка склонилась над изголовьем кровати. На лицо больного упала тень, еще резче обозначив скорбные складки в уголках губ, глубокую синеву под глазами, туго обтянутые пергаментной кожей скулы.
Снова вздрогнули, разжались слипшиеся губы неподвижного человека.
— Лететь… — свистящим шепотом повторил он.
Сестра испуганно отпрянула назад. Бред? Конечно! Что может связывать сейчас с небом этого человека, этого… бывшего летчика, с которым оно обошлось так жестоко? Можно ли ему любить такое небо? Имеет ли он право даже вспоминать о нем без содрогания?
Сестра смотрела на летчика широко открытыми, полными сострадания глазами, но тот об этом ничего не знал.
Он летел…
…Ракетоподобная машина, словно стальной клинок, пронзила толстый слой облаков и вырвалась на сверкающий солнечный простор. Все вокруг было наполнено звенящим гулом могучих турбин. Подчиняясь воле летчика, реактивный самолет рвался в голубую высь, туда, где стратосфера незримо сомкнулась с ближним космосом.
Вот уже небо стало сине-фиолетовым, затем черным. А там, внизу, окутанная легкой сиреневатой дымкой, осталась родная земля, которая привыкла провожать и встречать своего крылатого сына. Сейчас она ждет. Именно здесь, в этом безграничном просторе, особенно остро ощущаешь, как она дорога. И разве не счастье ради нее идти на подвиг, как на работу, разве не родная земля давала силу, чтобы сделать порой невозможное возможным?
Так бывало много раз.
Но много еще не значит всегда…