– Что это вы делаете, тетушка? – недоуменно спросила Харуэ, возвращаясь из кухни. Юки сидела за столиком в столовой и раскладывала монеты. – Право, тетушка, вы точно ребенок, – рассмеялась Харуэ.
– А вот хочу посмотреть, что такое эти деньги, – отвечала старушка. – Я впервые их так близко вижу.
Юки продолжала аккуратно выстраивать в три ряда серебряные и медные монеты и внимательно их рассматривать.
– Вот если бы их копить и копить и набрался бы миллион, потом десять миллионов… – улыбнулась Харуэ.
– Да, не дурно бы, – отозвалась старушка. – Ведь эти монеты принадлежали к той же компании, что и миллион и десять миллионов.
– Что и говорить, это было бы замечательно, – сказала Харуэ, тоже усаживаясь у столика. Потом, обращаясь к Хидэ, громко сказала:
– Матушка! Позднее вы тоже сюда перейдете, не правда ли?
Хидэ, надев очки, рассматривала документы, лежавшие в портфеле Сэндзо.
– Да, да! – ответила она.
– Что вы там так усердно рассматриваете? – спросила Харуэ.
– А? – переспросила Хидэ, она была туговата на ухо.
– Я говорю: что там за документы?
– Это копии наших метрик. Сэндзо взял их в районном муниципалитете в Токио и привез с собой.
– Хм… – произнесла Харуэ и перевела взгляд на сидевшую напротив Юки. – У нас нет настоящих рюмок для сакэ. Может, вон те чашечки сойдут?
Она достала из буфета четыре небольшие чашки.
– А зачем тебе понадобились рюмки? – не поднимая головы от стола, спросила Юки.
– Как зачем? Сакэ пить.
– А, ладно, сойдут и эти.
– Тетушка, вы собираетесь вечно рассматривать эти монеты?
– Да нет, я теперь задумалась о другом, – вскидывая голову, ответила старушка. – Когда продали мою зеленую яшму, я была в самом расцвете.
– Сколько лет назад это было?
– Давно. Очень давно. Пятьдесят лет назад.
– О, тогда вы еще были совсем молодой.
– Я бы, конечно, так просто не рассталась с яшмой, да ведь она была поддельная.
– Поддельная? Но дядюшка никогда этого не говорил.
– Мало ли чего он не говорил! Он твой рубин считал фальшивым, а мою яшму настоящей. Глупый он.
– Да нет, мне и другие говорили, что рубин искусственный.
– Кто же это?
– Моя хорошая приятельница, с которой я подружилась, работая сиделкой в больнице. Это она мне его отдала перед смертью.
– Ты, Харуэ, всю жизнь о ком-нибудь заботилась, ухаживала.
– Да, это верно.
– Вот и Хидэ, если бы не ты…
– Но и я в свое время немало позволяла себе. И разные слухи обо мне с дядюшкой ходили. Помню, как однажды я целых три месяца не являлась домой. Я. тогда очень рассердилась.
– Да, да. Это было, когда мы жили в районе Адзабу в Токио.
– И я тогда молодой еще была.
– Все говорят, что жизнь проходит быстро, словно сон. Но никто лучше меня не знает, какой это короткий сон.
– У вас завидное здоровье, тетушка.
– Да, я за всю свою жизнь ни разу не побывала в больнице.
– И слышите вы отлично. Стоит вам немного попить лекарства, как у вас снова все в полном порядке.
– Да, а купальный халат ты старику отнесла?
– Сейчас отнесу. – Харуэ встала и сняла с комода в столовой узел со свежевыстиранным бельем. Они с Юки взяли его из прачечной, возвращаясь из театра. – Как приятно!.. – прошептала Харуэ, разворачивая похрустывающий халат Сэндзо.
Юки снова с увлечением стала перебирать серебряные и медные монеты.
– Мой организм и в самом деле хорошо поддается действию лекарств, – рассуждала она вслух.