Сейчас Спаргапис стоял перед ней и не знал, что сказать Томирис.
-Великая беда наступает на наши степи, – первой нарушила молчание Томирис. – И я призвала тебя, сын, чтобы ты помог мне. Мне и всему племени массагетов... Одной мне не выстоять.
-А отец? - вскинул глаза царевич.
-Отец погряз в пьянстве и разврате, - жёстко ответила царица. – Он не вмешивается в дела управления царством. Всё своё время Ариант проводит в шатрах греческих блудниц. Он окружил себя льстецами и забыл дорогу в мой шатёр.
За этим ответом крылась боль и отчаяние. Она хотела, чтобы сын понял – она одна, совсем одна. И он её понял.
-Я помогу тебе... мама.
Слово было сказано, и она бросилась к нему и прижала его непокорную голову к своей груди. Потом они долго беседовали, не замечая как летит время. Уже совсем стемнело и рабы внесли светильники. Свечи слегка чадили, издавая тонкий, едва уловимый аромат.
У коновязи послышался громкий говор. Кто-то препирался со стражей. Полог откинулся и в шатёр, покачиваясь, вошёл отец Ариант. От ветра, влетевшего с улицы, пламя свечей взметнулось, причудливые тени заметались по стенам.
-Что же ты, сын? – Отец раздвинул руки и пошёл навстречу к сыну. – К матери зашёл, а про отца и забыл. Не хорошо это, не по сыновьи.
Спаргапис встал, не зная как себя вести. Отец подошёл ближе обнял его. От отца пахло вином, благовониями и ещё чем-то чужим, что сразу возвело стену между сыном и отцом. Томирис сидела рядом и не вмешивалась. За то время что Спаргапис не видел отца, он очень изменился. Ариант обрюзг, появился огромный живот, под глазами пролегли тени, признак бессонных ночей и неудержимого пьянства. И сам он стал весь какой-то не родной и чужой. Спаргапис вспомнил, как в первый раз отец посадил его на невысокую лошадку и дал проехать круг. Не было тогда счастливее человека во всей степи, чем маленький Спаргапис. Сейчас отец стал другим, и сыну он стал неприятен.
-Что же ты, отец, не помогаешь матери? - Спаргапис отстранился и недовольно посмотрел на отца. – Опасность надвигается на наши кочевья, а ты...
-Ах ты... Ты что?... Ты кого вздумал учить? - Ариант мгновенно вышел из себя. Он стал шарить рукой по поясу, в поисках меча. Но с оружием запрещалось входить в царский шатер, и меч остался у стражи. Сын с улыбкой смотрел на эти телодвижения пьяного отца.
Томирис хлопнула в ладоши. Вбежала стража и остановилась у входа.
-Отведите Арианта в его шатёр. Он устал и хочет отдохнуть, - распорядилась она.
Муж и отец, сверкнул очами, но ничего возразить не посмел. Он резко, так что потухла половина свечей, развернулся и в сопровождении стражи вышел из шатра.
-Ты всё видел, сын, - после долгого молчания произнесла Томирис. – Вот поэтому ты мне нужен. Кроме тебя мне опереться не на кого. Жрецы плетут свои интриги. Знать свои. А я одна, посередине.
Они опять помолчали. Потом царица встала, прошлась по шатру. Повернулась к сыну, настороженно следившему за матерью глазами.
-Завтра все массагетские племена выступают против персов. Ты возглавишь их. Так я решила и так будет.
Глаза Спаргаписа зажглись радостью. Он припал на одно колено, поцеловал край одежды царицы.
-Поднимись, - Томирис подняла сына, произнесла, глядя прямо в глаза: - Если поход будет удачным, то ты займёшь моё место. Воины ещё не растеряли свою любовь к тебе. И с их помощью ты усмиришь непокорных и станешь царём... Но это в том случае, если мы одержим верх над царём Киром. А это будет нелегко. Как мне доложили лазутчики, он собрал огромную армию и уже движется в нашу сторону. Поэтому будь благоразумным и, не медля, выступай навстречу... А я буду тебя здесь дожидаться. Всё, ступай, и готовь войско. Время не терпит.
Поклонившись, Спаргапис покинул шатёр матери. Томирис опять осталась одна.
Одиночество её длилось недолго. Полог опять раздвинулся, и показалась голова воина. Глаза Томирис зажглись огнём, и в них засверкала любовь. Она кинулась к нему навстречу.
-Любый. Где же ты пропадал столько времени? Я истосковалась вся.
-К тебе пробиться невозможно, - Атей поцеловал ей руки. – Только ночью это мне и удалось.
Томирис, лаская возлюбленного, вспомнила, как они встретились.
...Тогда Томирисс не спалось. Всю ночь она ворочалась, не в силах сомкнуть глаз. На рассвете вышла из юрты, приказала подать её любимого, вороного коня. Стражник, подведший ей коня, был молод и красив. На его груди под кольчугой перекатывались бугры мышц.
«Кажется, его зовут Атей» – подумала она тогда и приказала ему следовать за собой.
Она привязалась к нему и полюбила сильно, страстно, пылко. Так как только могла любить она одна, не боявшаяся ничего на свете. Атей тоже боготворил её и называл своей царицей...
С той поры минуло уже много лет, а чувства их не охладели. Атей почувствовал, что Томирис сегодня не такая как обычно. Спросил:
-Тебя что-то волнует?
-Не хорошее предчувствие гложет мне душу, - пожаловалась она. – Хотя гадатели и предсказали победу, но что-то тревожно мне.
-Когда войско выступает? – спросил Атей.
-Завтра, поутру. Сын поведёт и да сопутствует ему удача. Пусть поможет ему бог Арей, великий покровитель всех воинов.
-Спаргапис? – в голосе Атея послышалось удивление.
-А что тебя удивляет? Он мой сын. А значит продолжатель моего дела, и моего отца Спаргапита.
Только к тому времени, когда стан начал просыпаться, влюблённые смогли расстаться. Атей незаметно выскользнул из шатра и растворился среди люда, который заполонил пространство перед царским шатром. Все ждали, что царица выйдет и скажет последнее, напутственное слово войску, выступающему в поход.
И она вышла. Как всегда строгая, одетая в царственный наряд, в высоком головном уборе, обсыпанном драгоценными камнями. Телохранители, все в начищенных до блеска латах, выстроились полукругом, оттесняя подальше людей и образуя гигантский круг. В центре круга остались только сын Спаргапис, и она – царица всех массагетов Томирис. Оглядела притихшую толпу и сказала, обращаясь как будто к сыну, но в тоже время и ко всем.
-Скифы, - голос её звенел. – Великая беда подступила к самым границам наших кочевий. Мидянский царь Кир, ненасытный в своей алчности вознамерился покорить свободные скифские племена и подвести их под свою руку. Такого не было никогда и не будет впредь, чтобы скифские племена кому-нибудь платили дань. Вся степь откликнулась на наш призыв, и разные племена прислали своих воинов... Мы выстоим в этой битве. Ведь каждый воин, вскормленный матерью-землёй, становится непобедим. Тот, кто не вернётся с этой битвы, будет пировать за одним столом с богами, и станет вровень с ними... Великая Табити с нами и она поможет своим детям одолеть грозного врага.
Последние слова царицы потонули в криках воинов. Они стояли, потрясая оружием и готовы были хоть сейчас ринуться в кровавую битву. Томирис дала знак, и войско стало строиться. По мере построения полки вытягивались из долины и исчезали среди холмов. Каждое племя, проходившее мимо царицы, издавало свой боевой клич. Она всё стояла и смотрела в ту точку горизонта, где исчез во главе передовых сотен, её сын.
«Главная доблесть персов – мужество»
Геродот (V в. до н.э.)
Часть 3
План лидийского царя
На следующее утро персидские воины с удивлением обнаружили, что скифские всадники с противоположного берега ушли. Ещё вчера весь берег был усыпан вражескими лучниками в кожаных безрукавках, а сегодня ничто не напоминало об их присутствии. Царица массагетов Томирис не обманула и отвела своих воинов дальше в степь.
Когда об этом доложили Киру, он задумался. Что это было на самом деле? Выполнение обещания или заманивание врага подальше в свои земли? Чтобы там, в таинственных и бескрайних степях, где расстояния измеряются ходом коня за день, растянуть войско царя царей и уничтожить? В любом случае, доверять безоглядно, этим варварам не следовало. Уже один раз мидянское царство поверило скифам, их лживым помыслам, и оказалось на двадцать восемь лет под их гнётом. Тогда только хитрость царя Киаксара позволило избавиться от ига степняков.
Кир умел оценивать деяния предков и извлекать из них уроки. Поэтому он не кинулся слепо на тот берег, а велел разослать дозоры, на дневной переход коня. Полетели по приказу царя конные дружины на тот берег. Выискивая и вынюхивая скифских всадников, но ни кого не обнаружили. Посланные возвращались и приносили благие вести. Увидев персидских всадников, варвары уходили дальше в свои степи и терялись среди барханов. Целый день персы без устали рыскали в землях массагетов. Как хищные волки, в поисках добычи они проверили каждый куст, каждую лощину, но всё было тихо и спокойно в великой степи.
Скифы отошли на три дня от берега полноводной реки, и путь вперёд свободен и открыт. Слушая такие донесения, царь хмурился, наматывая на палец подкрашенную хной бороду. Что-то терзало его, сдавливало грудь, не давало успокоиться. Он искоса посматривал на своих военачальников и молчал. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая решения царя. По их виду он догадывался, что они готовы хоть сейчас ринуться на тот берег и кинуться вслед скифам. А он медлил. Один только верный Гарпаг молчал, ни чем не выдавая своего нетерпения.
-Что скажешь, Гарпаг? – царь вперил в военачальника немигающий, тяжёлый взгляд. – Пора переправляться на тот берег? Не готовят нам варвары ловушку?
Умудрённый опытом воин пригладил бороду и степенно ответил.