* * *
-- Кто-нибудь из вас выходил из кабака следом за Леонсо и Гельде?
-- Никто, господин... -- нестройным хором ответствовали лицедеи.
Они чувствовали себя здесь, в кабинете блонда, весьма и весьма неуютно. У дверей стояли -- как и предполагал Этей -- угрюмые стражники, кои успели уже поддать под зад Михеру и Лакуку и ущипнуть за ту же часть тела Велину. Сам блонд выглядел еще основательнее вчерашнего: одежда его была богата, худые пальцы унизаны великолепными перстнями, а козлиная бородка вызывающе торчала параллельно длинному, острому носу.
-- Я не буду тратить на вас драгоценное время, подонки! Раскройте свои грязные пасти и поведайте мне все по порядку, иначе я велю повесить всех!
-- О чем поведать тебе, господин? -- выступил вперед побледневший и вроде даже немного усохший толстяк Улино, взявший пока на себя обязанности старшего. -- Мы готовы. Но, клянусь Митрой, никто из нас не способен на такое дело. Леонсо любили...
-- Хватит! -- завизжал блонд. -- Говори ты, -- он ткнул пальцем в Сенизонну. -- Кто вышел первым?
-- Я не помню, господин... -- дрожащим голосом сказал грустный красавец. -- Я не видел...
-- Ты! -- палец блонда переехал чуть влево и теперь указывал на Енкина. -- Не видел, -- поднял мокрые глаза младший сын Леонсо. -- Ты! -- уничтожающе прошипел блонд, тыча в Мадо. Рыжий съежился. Украдкой он бросил затравленный взгляд на собратьев и, увидев на их лицах выражение тех же чувств, что обуревали и его, прошептал:
-- Не могу ответить, господин...
-- Что-о-о? -- взъярился блонд. -- Да я тебе покажу, дерьмо издохшей лошади! Отвечай, кто вышел первым?
-- Леонсо...
-- За Леонсо! -- блонд, по всей видимости, уже терял терпение.
-- Гельде... Или нет, господин, сначала вышел Гельде...
-- Сейчас я прикажу дать тебе сотню плетей, а потом бросить в клетку со львами... Как тебе это понравится?
Мадо поперхнулся. Сморщив нос, он опять оглянулся на приятелей, что переминались с ноги на ногу за его спиной. "Скажи ему хоть что-то", -- умоляюще зашептал взмокший от страха Сенизонна. И Мадо сказал:
-- Следом вышел я. Теперь уже пришла очередь блонда поперхнуться и в изумлении уставиться на рыжего.
-- Ты?
-- Я, -- подтвердил Мадо.
-- Не слушай его, господин, -- взволнованно произнес Михер. -Он шел за мной, а я за толстяком. Только не помню, за каким именно...
-- Верно, -- кивнул Агрей. -- Мадо шел за Михером, а тот за чьей-то тушей. Но перед тушей, господин, вышло еще двое.
-- Кто? -- прошипел блонд.
-- Если бы я знал их, господин, -- смиренно ответил Агрей. -Но я мог зрить только их спины, и скажу тебе точно: раньше я таких спин не видел.
-- В них было что-то особенное? -- осведомился чуть успокоившийся блонд.
-- Нет, -- пожал плечами парень. -- Спины как спины... Но не наши, клянусь Митрой.
-- Кто еще поведает мне о сих спинах?
-- Я, господин, -- пролепетала Велина.
-- Ну?
-- Одна спина была широкая-широкая, и находилась высоко от пола...
-- Значит, он большого роста, -- глубокомысленно заключил блонд.
-- Да, -- кивнула Велина и продолжала. -- А другая спина была узенькая-узенькая -- вот вроде нашего Мадо -- и находилась от пола низко.
-- А этот маленького роста, -- заверил присутствующих блонд. -- Дальше, женщина.
-- Все, -- потупилась она. -- Больше я ничего не видела.
-- Тьфу!
Блонд откинулся на спинку кресла, положив одну руку себе на штаны, а другой поглаживая свою бородку. Он и раньше понимал, что от этих ублюдков толку никакого, кроме вони в кабинете. Они, конечно, не убивали ни Гельде -- жаль его, отличный был доноситель, -- ни второго, как там его... Бродяг понаехало на Митрадес уйма, теперь покою не будет ни днем ни ночью... Была б его воля, запер бы ворота и не пускал никого. А своим бы давал два раза в луну плетей, чтоб знали свое место, отродье Нергала, бычьи хвосты, дерьмо собаки... Блонд вздохнул тяжело, в глубине души страшно гордясь особой своей миссией, благодушно посмотрел на лицедеев, понуро стоявших перед ним, и по-отечески сказал:
-- Ну, что стоите, дурни? Пошли вон.
Глава 8.
Ночное небо быстро светлело. Бледнели и исчезали звезды, нежный розовый свет на горизонте обещал скорое появление ока благого Митры, а с ним и пробуждение всего сущего, начало жизни -- ибо день есть жизнь, что умирает ночью.
Покинув дом Мгарс, Конан вдохнул прохладный, но уже начинавший теплеть воздух; на улице не было никого, только вдоль зданий черной тенью крался ободранный одноухий кот, настороженно кося по сторонам круглым зеленым глазом. Человек шикнул и кот, замерев на мгновение, потом стремглав бросился прочь, скрылся в узком переулке, откуда вскоре раздалось утробное "мр-рау!" И это тоже была жизнь.
Запахнувшись в широкую куртку, король двинулся дальше. Пустой город, за вчерашний день пропитавшийся страхом, ненавистью и отчаянием до самых подвалов, лежал перед ним. Конан словно чувствовал беззвучно исторгающиеся из окон и щелей, сочащиеся из стен вопли осиротевших, стоны раненых, но более всего -- страшные проклятья, посылаемые обманутыми, порабощенными людьми тем, кто ступил на их землю так пьяно-весело и кто так бездумно, безжалостно уничтожал все им родное, все близкое... И хотя король отлично знал, что не так уж долго будет продолжаться сей ужас, порожденный царством Нергала, его сердце наполнялось сходными чувствами и те же проклятья бормотал он сквозь зубы теперь, проходя по пустым улицам Хаурана.
Шемиты появились неожиданно. Конан отскочил в тень, падающую от высокой стены, и подождал, когда они подойдут ближе. Их оказалось пятеро. Порядком нагрузившиеся в одном из многочисленных хауранских кабаков, они подскакивали подобно козлам, но звеня при этом доспехами, заплетающимися языками горланили песню на древнем своем языке и всячески поносили город и его жителей. Все они были высокими, крепкими деревенскими парнями, коих глупость, так часто свойственная молодости, занесла в наемную армию, где работой являлся бой, а ценой каждому -- мелкая медная монета, ибо до золотой доживали далеко не все...
Конан убрал ладонь с рукояти меча: есть ли сейчас у него -- не капитана гвардии королевы Тарамис, а короля великой Аквилонии -причина и право отнимать жизнь у этих парней? Он усмехнулся сам своим праведным мыслям, пожал плечами, и в этот момент что-то почти забытое шевельнулось в душе, отчего тело покрылось мурашками и взмокло. Он вспомнил... Не нападать первым, не убивать без причины, не поднимать руку на того, кто просит пощады... Да, он помнил. Дар Митры, потерянный так давно и безвозвратно... Жалел ли он о том? Нет. Но с тех пор слова наставника то и дело вторгались в его мысли, заставляя суровую натуру варвара испытывать священный, хотя и весьма кратковременный трепет. Вот и теперь дыхание его на миг перехватило, но затем он снова усмехнулся, отгоняя прочь все бесполезное и только отвлекающее его от реальности, и, дождавшись, когда шемиты скроются за поворотом, пошел дальше, чувствуя себя лишним в этом городе, что был его приютом десять лет назад.
У храма Митры Конан остановился. Ни души -- хотя край солнца уже показался вдали, за домами. Но ныне жизнь Хаурана была иная, не та, что вчера, а потому и привычное течение ее изменилось; люди боялись покинуть свои жилища, а шемиты, утомленные резней и бурной ночью, храпели в казармах, не ощущая никакого смысла в раннем пробуждении -город принадлежал им.
Внезапно какой-то шорох почудился королю за стеной храма. Он пригнулся, снова положил руку на эфес, нырнул за высокое крыльцо и там замер.
-- Наконец-то я нашел тебя... -- ворчливо пробурчал меир Кемидо, выруливая к крыльцу. Длинный светлый балахон его волочился по земле и совсем запылился, крокодилья физиономия еще больше вытянулась, а маленькие глазки посветлели и шныряли по сторонам, такие скользкие, словно крошечные рыбки, и так же не способные стоять на месте. В конце концов старик все же сфокусировал взгляд на Конане и, недвусмысленно скривившись, добавил:
-- Мой господин...
-- Где ты был, репейник из хвоста Нергала? -- грозно вопросил король, в глубине души радуясь появлению меира -- ведь это означало его скорое возвращение домой.
-- Скажи лучше, куда занесло тебя... -- непочтительно огрызнулся старик. -- Ты, именно ты заварил всю кашу. Ну, сдали бы оружие хауранцы... Тебе-то что за дело? И потом, ты покинул меня одного на площади, среди озверевшей толпы! Меня чуть было не растоптали! Пришлось срочно возвращаться в настоящее, а потом снова за тобой. Задал ты мне хлопот, владыка, ох и задал...
-- Хватит дребезжать, -- оборвал его король. -- Я поступал так, как хотел. А твое дело сопроводить меня теперь обратно. Понял, старая коряга?