Когда за ним захлопнулась дверь, мальчик пошатнулся и вынужден был ухватиться за маленький столик, стоявший в комнате.
- Внимание, будь ты проклят! - приказал Ситтерсон, вытаскивая электрошоковый прут.
- Зачем вы делаете это со мной? - выкрикнул мальчик. Горячка, лекарства и токсины от гниющих ран превратили его голос в горестный вой.
- Почему вы не объявились сами? - заорал Ситтерсон. - Зачем прятались со своим оружием?
- Мы как раз объявились! - сказал Энди. - А ваша жаба Хезик сказал нам дожидаться, когда за нами пришлют транспорт.
- Лжец! - сказал Хезик и нанес резкий удар рукояткой пистолета мальчику в лоб.
От мертвых пленников ни черта не узнаешь, а удар оказался бы смертельным, достигни он цели.
Но этого не произошло, поскольку Ковач перехватил запястье полковника одной рукой, а другой забрал пистолет с такой легкостью, будто Хезик был ребенком.
- Сэр, - обратился Ковач к шефу службы безопасности. - Думаю, дела пойдут лучше, если какое-то время мы станем вести допрос вместе.
- Он будет лгать! - сказал Хезик. Десантник не смотрел на него, но хватку не ослабил.
Ковач пожал плечами, адресуясь к Ситтерсону.
- Он заговорит, - просто произнес он. - Но живой, а не мертвый.
Лицо Ситтерсона было непроницаемо. Наконец он сказал:
- Хорошо. Вы и я. Хезик, подождите снаружи. Не беспокойтесь.
- Он будет лгать! - повторил тот, но его мускулы обмякли, и Ковач выпустил его.
И вернул пистолет. Он не спускал глаз с Хезика, пока за полковником не закрылась дверь.
- Мы в любой момент можем его вернуть, - заметил Ковач пленнику безразличным тоном. - Можем оставить вас вдвоем, а то и поможем ему. Не хочешь этого, начинай говорить сейчас.
- Думаете, это меня трогает? - пробормотал мальчик.
Но его это трогало. Он был нагим и израненным, сильно израненным. Ковач был огромен в своем шлеме и ремне со снаряжением, все еще черный от копоти рейда; к тому же десантник словно являл собой живое напоминание доскональности и безжалостности налета.
- Расскажи о лейтенанте Милиус, - сказал Ситтерсон. Он стал было помахивать прутом, пока не догадался, что присутствие Ковача куда действеннее, чем временная боль. - Где она?
- Слава Богу, мертва! - выпалил мальчик. - Она была в здании терминала, когда все началось. Спросите солдат, которых мы туда провели. Они вам расскажут!
Ситтерсон дал ему пощечину.
- Ты лжешь! Ты укрываешь предателя, убийцу офицера!
Удар не "был особенно сильным, но отбросил Энди к стене. Он свалился бы на пол, если бы Ковач не поймал его и рывком не поставил на ноги.
- Хезик вам сказал? - проговорил мальчик. Губа у него была разбита. Ладно, так и есть - она застрелила этого ублюдка Банди. Они заявились и приказали нам отступить - мы слишком сильно всполошили хорьков.
Ковач отпустил мальчика, почувствовав, что тот собрался с силами и выпрямился.
- Милиус сказала им самим уносить задницы, - продолжил Энди язвительно. - А ваш драгоценный Банди и говорит - если она не послушает его, то этим займутся хорьки. Вот за что она прикончила мерзавца. Я хочу только, чтобы в этой камере оказался Хезик и оставшиеся матери.
- Лживая маленькая свинья! - заорал Ситтерсон. Одной рукой он схватил мальчика за волосы, прижимая его к стене, и ткнул хлыстом в глаз. Опаленные волосы не выдержали. Рука Ситтерсона отскочила с липким клочком засохшего гноя.
- Сэр, - сказал Ковач, протискиваясь между упавшим мальчиком и шефом службы безопасности, который уставился на свою руку с выражением испуганного отвращения. - Мы допустили ошибку; Если это те самые ребята, что провели Девяносто Вторую в порт, то они чисты. Даже если пристрелили вашего агента.
- Если! - повторил шеф. - Он грязный маленький лжец и укрывает предателя!
- Нет, сэр, - сказал Ковач. Он стоял вплотную к Ситтерсону, так что пришлось наклонить голову, чтобы поймать взгляд старшего офицера. - Милиус точно вела их. И обеспечила успех атаки.
Ситтерсон отшатнулся, тяжело дыша.
- Кто, черт побери, говорит это? - потребовал он. Пальцы левой руки сжимались и разжимались, но правая, в которой был зажат прут, замерла неподвижно.
- Тоби Инглиш, - сказал Ковач. - Лейтенант Инглиш, командир Девяносто Второй.
Ситтерсон впился глазами в десантника.
- Вы... - начал он, но голос упал, вместо того, чтобы окрепнуть. Он сглотнул.
- О Господи, - неожиданно спокойно произнес шеф СБ. - Господи, помоги мне, если это правда.
- Разумеется, можете справиться у Тоби, - сказал Ковач. - "Хейг" стартовал утром, но можно послать вслед торпеду с сообщением, раз уж такое дело.
- Так он не на планете? - спросил шеф. Его лицо вновь обрело цвет, утерянный мгновение назад.
- Да, но...
- Все в порядке, - прервал его Ситтерсон, обретая уверенность. Он отворил дверь. - Прервемся, капитан.
Сделав знак ожидавшим распоряжений сержантам, он добавил:
- Вы двое заберите этого, - потерявший сознание Энди лежал на полу, отнесите его в камеру и держите там. И всех остальных тоже, до моего распоряжения.
- Сэр, я... - начал Ковач.
- Возвращайтесь в свое подразделение и ждите приказа, капитан, отрезал Ситтерсон. - До сих пор операция шла успешно, и я не хочу ее провалить.
Ковачу совсем не хотелось думать о подтексте последних слов, пока он с Сенкевич добирался до барака на попутном заправщике. И не больше хотелось ему думать об улыбке Хезика.
Но он не мог забыть ни то ни другое.
Ковач печатал рапорт, ненавидя саму процедуру и еще больше содержание своего донесения, когда Бредли и Сенкевич ввалились за звуконепроницаемые шторы его офиса.
- Отвалите, - сказал Ковач, таращась на зеленые буковки, блекло проступившие на белом фоне экрана. - Мне нужно подготовить рапорт о сегодняшних событиях.