Преодолев препятствия, мы сомкнулись. Одно из преодоленных препятствий ругалось рядом с отдавленной ногой. Не обращая внимания, мы тискались и взвизгивали. Целуя представительницу нью-йоркского панк-движения, я чувствовал себя так, словно встретил сестру, остававшуюся продолжительное время на дальней стороне глобуса. У нас всегда была друг к другу сильнейшая симпатия, и только наличие Дугласа и Дженни ограничивало нас. Прекратив тискаться, мы оба застеснялись проявленных только что чувств.
- Дуг в кафетерии, - сказала она и показала рукой в глубину отельного брюха. Мощным коротким отростком располагался там но-венький пищевод. Мы пошли в него.
- How are you doing, man! прокаркал Дуглас, одной рукой стуча ме-ня по спине, а другой устанавливая на самообслуживающийся поднос жирные сладости пышно залитую сиропом ромовую бабу в двух эк-земплярах:
- Good-looking, Эдди, как всегда... плюс европейский шарм...
Голову Дугласа прикрывала бейсбольная кепка, торс обтягивала черная t-shirt с белыми буквами "Killers World Tour".
- Нужно выпить, - сказала Брижит. - Возьми вина, Дуг!
- Вино, да, Эдди?
Я кивнул,
- Ты у нас француз теперь, - Дуглас загоготал. - А я по-американски, пиво. - Дотянувшись до бутылок вина, он взял одну. - Одну, две, Эдди?
- Мне тоже вина, - потребовала Брижит.
Себе Дуглас взял "Heiniken". У кассы я вынул приготовленные пя-тьсот франков. Несмотря на мой дизайнеровский пиджак и белые са-поги, это были мои последние пятьсот.
- Хей, - воскликнул Дуглас, - побереги money, мэн! Все оплаче-но, как в раю! - И он подписал протянутый ему заискивающе улыба-ющейся кассиршей кусок картона.
Когда он с подносом шел к нам с Брижит, уже усевшимся за столик, я заметил, что неприкрытые "Killers World Tour" тишоткой, из-под нес, наплывая на пояс брюк, вываливаются волнами белого теста его бока. Не желая, чтобы Брижит заметила мой взгляд, я отвернулся. Дуглас был моего возраста, но я знал его меню. Марихуана, пиво и сладости.
- Ну, как Япония, как Берлин, расскажи?
- Успех, мэн. Полный и грандиозный успех. Газеты "japs*" назвали нас лучшей группой, посетившей Японию за последние десять лет. Что наш tour может сравниться лишь с tour "Битлз" и приездом Дэйвида Боуи.
* Япошки, презрительная кличка японцев.
- Здорово! - сказал я. - Поздравляю.
Дуглас стал работать с "Killers" уже после моего побега в Париж. До этого он работал со всеми понемногу. В момент моего отъезда он де-ргал струны гитары для Лу Рида. И вот, наконец, успех. Заслуженный, ибо Дуглас дергает струны с двенадцати лет.
- А как ты, Эдди? Все O.K.? Мы видели книгу, которую ты прислал Дженни. С твоим фото. Looks good...
- Написал и продал еще одну. Следующей весной выходит.
- Молодец. Твердо прешь к цели... Выпьем, man, за наши успехи... Твое!
Дуглас поднял бутылку "Heineken", мы с Брижит - стаканы с вином. Мы имели право. Успехи были налицо. Его - во всяком случае. Проходя мимо нашего стола, народ затихал и переходил на шепот. Мы выпили.
- А как ты приземлился у "Killers"?
Ответила Брижит.
- А ты разве не знал, Эдди? Дуглас вырос вместе с ними в одном дворе в Бруклине. Жоз, Джеф и Би-Би - все из одного apartment-building. Они начали играть еще в школе. Закрывались в basement и играли. "Killers" - бруклинские kids.
- Да, - подтвердил Дуглас, отвлекшись от ромовой бабы, которую он с наслаждением поедал, не сняв кепи.
- Когда Микки разругался с ними, ребята пригласили меня. - Он прикончил бабу и облизал ложку. - Я возьму себе еще одну. Кто-нибудь хочет?
Мы с Брижит отказались. Распугивая народ, Дуглас направился к прилавку кафетерия. Вчера вечером "Killers" дали единственный кон-церт в Париже, очевидно, газеты уже успели напечатать фотографии. Брижит звонила мне вчера, но не застала. Концерт прославленной нью-йоркской панк-группы без сомнения взбудоражил парижские панк-круги. Прижав Дугласа к перилам кафетерия, на него накинулась банда девочек в черном. Согнувшись наш друг стал подписывать "вдо-вам" конверты records.
- Дуг сделался толще, ты заметил? - Смеясь, Брижит разлила вино в наши бокалы. - Бока вываливаются из штанов. Курит траву и жрет сладкое. Правда и то, что с "Killers" он вкалывает больше, чем ког-да-либо в своей жизни. У них железная дисциплина, Эдвард. Много лет назад в Бруклине ребята сели, подумали и решили стать Rock Stars... и вот, через годы работы, усилия окупаются... Публика думает, что поп-группы становятся знаменитыми в одну ночь.
- А почему он не снимает кепи? - спросил я.
- Лысеет, - кратко и категорично сообщила Брижит. - Для нормальной профессии - ничего страшного, никакой проблемы. Даже для нормальных музыкантов. Но "Killers" - ведь идолы teenagers. E олицетворяют подростковую мужественность. Обилие волос - один из их символов. Лысый "Killer" - это плохая шутка. Каждый месяц специальный парикмахер приходит делать Дугу завивку. Подымает волосы с затылка наверх и химически закрепляет. Дугласу aua хорошо, его место на сцене чуть в глубине, и в обычном шоу, если он не солирует, его не очень-то разглядишь. Вот Би-Би,- singer, у того скоро будет проблема...
Я вспомнил буйно-волосатого Би-Би, трясущего лохмами, зажав стойку микрофона между ног.
- Что, тоже лысеет?
- Да, - Брижит ухмыльнулась. - Только ты никому об этом, O.K.? Я тебе как другу. "Killers" - лысые... - Она фыркнула.
Можно было подумать, что она радуется тому, что ее boy-friend e его группа лысеют... Я хорошо знал Брижит. Больше трех лет мы общались едва не ежедневно. Я знал ирландскую семейку Брижит, ее трех рыжих сестер и двух рыжих братьев. Ее рыжего отца и блондинку с хриплым голосом - мать... Я знал, что Брижит, как у всех О'Рурке, необыкновенно развиты критические faculties*. Что она не прощает слабостей никому, ни родителям, ни boy-friend. Почему она с Дугла-сом? Потому что, сменив большое количество мужчин и, убедившись, что все они слабы, смешны, так и не найдя идеала, она предпочла парня, слабости которого она изучила. Дуглас брал ее out еще в старших классах школы.
* Способности (фр.).
Тощая, молочнокожая, рыжая Брижит всегда нравилась мне, но между нами всегда стояла Дженни, а позже я оказался в Париже, а она прочно осела с Дугласом. Я тоже нравился Брижит, я был уверен в этом. Насмешница, она никогда не высмеивала меня. Я думаю, ей нравилась моя независимость и бычье упрямство человека из страны на темном дальнем боку глобуса, почему-то решившего стать великим писателем.
Вернулся Дуглас вместе с зевающими Жозом и Джефом. Мордатые и кудлатые вопреки только что выраженным Брижит опасениям, грубо двигая стульями, они уселись за наш стол. Я был представлен.
- И как ты можешь жить среди frogs, man? - сказал Джеф. - Они даже не говорят по-английски. Даже здесь в "Меридиэн" - интер-национальном четырех звезд отеле, а?!
Я хотел было сказать ему, что их американская наглость без-гранична и простирается до полного игнорирования существования других языков. Но решил не задирать поп-звезд.
- В моем business народ говорит по-английски, - заметил я.
- У них у всех аррогантные рожи, - продолжал Джеф, рукою вы-хватив с тарелки Дугласа последний кусок ромовой бабы. - Смотрят на тебя, как будто презирают, за то что ты не frog. Thanks God, к вечеру мы будем в Англии. Пять концертов там, - и домой! Уф, как мне хочется в Бруклин!
Все это могло быть равно и искренним кредо бруклинского патриота, и позой. Эти типы родились и выросли в стране, где вкус к publicity всасывается человеком с молоком матери. Быть американским патриотом все более модно. Я знал лучше Джефа (я много читаю), что ностальгия по trafic jam, по "Макдональдам" и " На-тане", и родному захолустному Бруклину берет начало в пластик-эстетике Энди Уорхола. Панк-рок звездам полагается говорить то, что говорит Джеф. До него тоже самое уже сказал Ричард Хэлл журналу "Интервью". Джеф не на того напал. Я оттянул в Нью-Йорке больше [лести лет. Не зная, чем заняться, паразит на welfare, 1976-й, 77-й, 78-й я провел на Лоуер Ист-Сайд, где тогда родилось нью-йоркское панк-движение. Молчаливый, никому не известный, я во всем участвовал, был одним из первой сотни зрителей. Я слушал и видел Блонди, Ричарда Хэлла и Пластматикс, и Патти Смиф, и залетного Элвиса Костелло, когда все они еще были никто. На крошечной сцене темной дыры "CBJB". Что он мне выдает свой bullshit...
- Серьезно? - невинно спросил я. - А я себя здесь чувствую, как рыба в воде. Рок-энд-ролл у них плохой, и, на мой взгляд французам не хватает скорости, они движутся, как сонные, это да. Меня до сих пор раздражает, когда молодой парень в supermarket лениво укладывает в сумку продукты, не торопясь ищет по карманам money, не торопясь, платит, а очередь ждет. На кой же и supermarket... А вообще-то они O.K., French...
- Пора тебе, Эди, обратно в Нью-Йорк, - сказал Дуглас и засме-ялся. Домой.
"Домой" мне польстило. Дуглас как бы забыл, что я не американец. У нас было общее прошлое, и никто не задавался вопросом, сколько его, этого прошлого. Как глубок слой.
- Не могу еще, - оправдался я. - Американского издателя у меня нет. Найду, тогда привалю.
- В доме моей матери, на ее лестничной площадке освобождается appartment, - сказал молчавший до сих пор battery-man* Жоз. От Джефа его отличал только кривой нос. "Причина их патологической похо-жести в их густоволосости, - подумал я, - в челках до бровей".
* Ударник в оркестре (англ.).