В конце концов, видя, что девушка теряет терпение, Найл слез с повозки и пошел к ней. Она оказалась очень хорошенькой, темноволосой, со вздернутым носиком и чем-то походила на Мерлью.
- Как тебя кличут? - осведомилась девушка.
- Найл.
- Иди за мной, Найл.
Она повернулась и пошла, а Найл. сгорая от любопытства, направился следом, к стоящей на середине лужайки большой каменной вазе, окруженной высокими - в человеческий рост - кустами. Когда они углубились в кусты, девушка развернулась лицом к Найлу и потребовала:
- Ну-ка, целуй меня.
Найл вытаращил глаза. Он ожидал чего угодно, только не этого. В конце концов девушке надоела его нерешительность, и, притянув Найла к себе, она обвила ему руками шею. Спустя несколько секунд она тесно прижалась к нему всем телом, губы ее стали влажными и настойчивыми.
Изумление юноши мгновенно прошло, и он жадно приник к губам девушки.
Через какое-то время она сладостно вздохнула и, чуть отстранившись, взглянула в глаза Найлу.
- Ну, целуй,- снова потребовала девушка, и Найл повиновался, не колеблясь.
На сей раз поцелуй длился так долго, что юноша едва не задохнулся. Девушка осторожно выскользнула из его объятий и украдкой посмотрела сквозь кусты. Довольная, что там никого нет, она потянула Найла за руку.
- Пойдем туда... - Ее голос дрожал от возбуждения.
Найл послушно пошел за ней туда, где на лужайки выделялся большой клок нестриженной, высокой травы. Упав на нее, девушка протянула ему руки.
Юноша растерялся: с чего это ей вздумалось лечь, когда целоваться удобнее стоя. Тем не менее он подчинился и послушно лег рядом с девушкой. Спустя секунду ее руки вновь ласково обвились вокруг его шеи, и она принялась жадно целовать его, постанывая и покусывая.
От оглушительного удара в ухо голова затрещала, а из глаз посыпались искры. Над ними стояла Одина и, склонившись, намеревалась ударить снова.
В голове юноши стоял звон, и он с большим трудом встал на ноги. Глаза Одины яростно сверкали. Досталось башмаком и девушке.
- А ну, поднимайся, потаскуха!
Одина повернулась к Найлу и крепко ударила его еще раз. Девушка, похоже, ничуть не испугалась: ее лицо выражало только досаду. Когда Одина снова отвела ногу для удара, глаза девушки налились недобрым светом, и та сдержалась.
- Марш на работу! С тобой разберемся позже.- Женщина повернувшись к Найлу: - А ты - назад в повозку.
Повозка была пуста, четверо возниц-истуканов все так и глядели перед собой, будто покорные животные.
Одина прошла мимо них в цветущий кустарник, окаймляющий соседнюю лужайку. Найл хотел окликнуть брата, но одумался, вспомнив злые глаза служительницы. Послышался страдальческий вскрик.
Из кустарника вышла Одина, волоча брата за ухо. Найл не выдержал и расхохотался, но под сердитым взглядом Одины тут же осекся. Сзади с удрученным видом тянулась блондинка. Одина молча указала на повозку. Вайг влез и уселся рядом с Найлом.
Разъяренная женщина, не удостоив братьев взглядом, пошла обратно в здание с розовым фасадом. Нарушительницы как ни в чем не бывало взялись за прерванную работу.
- Как ты думаешь, она сильно рассердилась? - осторожно спросил Вайг.
- Кажется, да. Но я-то разве виноват? Я думал, девица просто хочет мне что-то показать.
- Вот и показала,- хихикнул Вайг. Прошло минут пятнадцать. В конце концов показалась Одина, за ней Сайрис.
- Пошли скорее! - злобно рыкнула служительница, отчего возницы пугливо сорвались на рысь. Одина смерила взглядом Вайга, затем Найла, и оба отвели глаза.- Повезло же вам, что это я, а не кто-нибудь другой,- сказала она.За незаконную случку полагается полсотни ударов плетьми.
- За случку?
- Что вы такое натворили? - Сайрис не могла взять в толк, что произошло.
- Она просила помочь докатить тяжелую тачку,- стал оправдываться Вайг.- А когда зашли в кусты, набросилась на меня. Да так, что я думал, сожрет.
Одина строго посмотрела на Найла:
- А та, с темными волосами, тоже попросила, чтобы ты ей помог?
- Нет. Она сделала пальцами вот так, и я пошел узнать, что ей надо.
- Простаки вы оба. Неужто не ясно, что женский квартал для мужчин заповедная территория? Доложи я все как есть, вас обоих лишили бы ушей.
В ее голосе, однако, слышались сочувственные, покровительные нотки.
- Но что такого в том, что кто-то целуется? Почему нельзя?
Одина глубоко вздохнула, словно сдерживая в себе ярость, и, снисходительно улыбнувшись, покачала головой:
- Вы еще много не знаете. Ничего страшного в поцелуях нет, если целуются те, кому положено. Но иногда случается так, что целуются не те.
- Что значит "не те"?
- Вы рабов еще не видели?
- Да, в общем-то, проезжали мимо поутру.
- Обратили внимание, какие это образины?
- Да.
- Это потому, что у них были "не те" родители. Видите, какая я здоровая, крепкая? - Она вытянула красивую руку и согнула ее в локте, показывая мускулы.
- Да.
- Потому что у меня родители были те, что надо.
Она улыбнулась открыто и по-доброму, будто этим объясняла все. Какое-то время братья сидели молча, обдумывая ее слова. Затем Найл спросил:
- А кто были твои родители?
В глазах у Одины мелькнуло недоумение: