Но Первый Оратор не мог уверенно руководить хотя бы без пассивной поддержки других Ораторов, и раздражать их было неразумно. Даже Прим Палвер был вынужден время от времени прибегать к лести. К тому же, отсутствие Джиндибела было неприятно и самому Первому Оратору. Молодому Оратору пора понять, что он не сам себе закон.
И теперь, поскольку Первый Оратор говорит первым, он сказал:
- Начнем. Оратор Джиндибел представил поразительные выводы из информации первоисточника. Он уверен, что существует некая организация, поддерживающая план Селдона более эффективно, чем мы, и делающая это для своих собственных целей. Следовательно, мы, по его мнению, должны узнать о ней побольше - в целях самозащиты. Вы все были информированы об этом, и это заседание должно было дать нам возможность задать вопросы Оратору Джиндибелу, чтобы привести нас к какому-то решению относительно политики Второго Основания на будущее.
В сущности, он мог и не говорить так много, поскольку держал свой мозг открытым, так что все и так знали. Он говорил просто из вежливости.
Деларме быстро оглянулась вокруг. Остальные десять ораторов решили позволить ей играть роль особы, высказывающейся против Джиндибела.
Она заявила:
- Однако, Джиндибел,- она снова опустила почетный титул, - не знает и не может сказать, что это за организация.
Она высказала это как утверждение, граничащее почти с грубостью. Это было все равно что сказать - ?Я могу анализировать твой мозг, так что не трудись объяснять?
Первый Оратор понял грубость и быстро решил игнорировать ее.
- Да, Оратор Джиндибел,- он тщательно избегал опускания титула и даже не делал ударения на нем,- не знает и не может сказать, что это за организация, но это не означает, что она не существует. Люди Первого Основания большую часть своей истории фактически ничего не знали о нас, да и теперь не знают. Но разве вы сомневаетесь в нашем существовании?
- Но отсюда не следует,- возразила Деларме, - что если о нас не знают, а мы существуем, то и что-то другое должно существовать, если только о нем не знают.
Она засмеялась.
- Справедливо. Вот поэтому утверждение Оратора Джиндибела должно быть проверено самым тщательным образом. Утверждение это основано на точном математическом выводе, который я посмотрел сам и требую, чтобы рассмотрели вы все. Если это, - он задержал бросок мысли, чтобы лучше выразить свою точку зрения,- и неубедительно.
- А что за член Первого Основания Голан Тревиз, который прыгает в вашем мозгу и о котором вы не упомянули? - Опять грубость, и на этот раз Первый Оратор слегка вспыхнул.
- Оратор Джиндибел предполагает,- сказал он,- что этот человек, Тревиз, является орудием - возможно, невольным - этой организации, и мы не должны игнорировать его
- Если, - сказала Деларме, снова садясь в кресло и откидывая с глаз прядь седеющих волос,- эта организация, какова бы она ни была, существует и если ее ментальные способности опасно сильны и так тщательно скрываются, вряд ли она будет открыто маневрировать таким заметным лицом, как советник Первого Основания.
Первый Оратор серьезно заметил
- Не все думают одинаково. Однако я заметил кое-что, наиболее тревожащее. Я не понял этого. - Он почти невольно похоронил мысль в глубине мозга, стыдясь того, что другие могли прочесть ее.
Каждый Оратор заметил мысленное действие и, как строго требовалось, отнесся уважительно к чувству стыда Деларме тоже отнеслась так, но очень нетерпеливо. Она сказала в соответствии с принятой формулировкой.
- Не можем ли мы попросить, чтобы вы показали нам вашу мысль, поскольку мы понимаем и прощаем любое чувство стыда, которое вы можете испытывать.
Первый Оратор сказал:
- Как и вы, я не знал, на чем основано предположение, что советник Тревиз является орудием другой организации, и если так, то какой цели он служит.
Но Оратор Деларме, похоже, уверена в этом, и нельзя игнорировать возможную ценность информирования любого, кто квалифицирован как Оратор. Поэтому я попробовал приложить к Тревизу план.
- К одной личности? - тихо и удивленно спросил кто-то из Ораторов и сразу же высказал раскаяние, потому что вопрос сопровождался мыслью, совершенно эквивалентной выражению: ?Вот дурак!?.
- К одной личности,- согласился Первый Оратор,- и вы правы, ну и дурак же я! Я прекрасно знаю, что план не может быть приложен не только к индивидууму, но и даже к небольшой группе индивидуумов. И все-таки мне было любопытно. Я экстраполировал межличностные пересечения далеко за разумные пределы, но сделал это шестнадцатью различными способами и выбирал скорее область, чем точку. Затем я использовал все, что знаю о Тревизе - советник Первого Основания не приходит полностью незамеченным и о мэре Основания.
Затем бросил все это вместе, как попало, и испугался,- он сделал паузу.
- Ну, и?..- спросила Деларме.- Были поразительные результаты?
- Не было никаких результатов, как вы все можете предположить,- ответил Первый Оратор.- С одним индивидуумом ничего нельзя сделать. Однако же...
- Однако?
- Я сорок лет анализировал результаты, и у меня образовалась привычка ясно чувствовать их еще до того, как они проанализированы. И я очень редко ошибался. В этом случае пусть результатов и не было, я отчетливо почувствовал, что Джиндибел прав, и что Тревиза нельзя предоставить самому себе.
- Почему нельзя, Первый Оратор?- спросила Деларме, ошеломленная сильным ощущением в мозгу Первого Оратора.
- Мне было стыдно,- сказал Первый Оратор,- что я сделал попытку использовать его для цели, к которой он непригоден. И стыдно теперь, что я позволил себе поддаться влиянию чего-то чисто интуитивного. Но я должен был позволить себе это, потому что ощущение слишком сильно. Если Оратор Джиндибел прав, если нам грозит опасность неведомо откуда, я чувствую когда придет время кризиса нашего дела, на решающей струне будет играть Тревиз.
- На каком основании вы это почувствовали? - спросила потрясенная Деларме.
Первый Оратор Шандисс жалобно посмотрел на Ораторов Совета.
- У меня нет обоснования. Психологическая математика не дала ничего, но когда я следил за взаимодействием отношений, мне казалось, что Тревиз ключ ко всему. На этого человека следует обратить особое внимание.
Джиндибел понимал, что не вернется вовремя к заседанию Совета. Может быть, и вообще не вернется.
Его крепко держали, и он отчаянно прощупывал окружение, соображая, как заставить их ослабить хватку.
Референт торжествующе стоял перед ним.
- Ты готов теперь, грамотей? Удар за удар, тычок за тычок, по обычаю хэмиш.
Давай, малыш, ты быть первым.
- А будет кто-нибудь держать тебя, как держат меня? - спросил Джиндибел.
Референт сказал:
- Дать ему свободы. Чуток. Руки освободить, ноги держать. Мне не хотеть танцующего.
Джиндибел почувствовал себя приклеенным к земле. Руки его были свободны.
- Бей, грамотей,- сказал Референт.- Показать нам удар.
И тут ищущий мозг Джиндибела обнаружил что-то ответное: негодование, чувство несправедливости и жалости. У него не было выбора: он должен был пойти на риск прямого усиления, а затем импровизировать на основе...
Оказывается, не нужно! Он коснулся этого нового мозга, и тот реагировал именно так, как он ожидал. Точно так.
Он внезапно увидел невысокую фигуру, коренастую, с длинными спутанными волосами, размахивающую руками. Она сердито толкала фермера.
Это была женщина. Джиндибел угрюмо подумал, что его напряжение и озабоченность помешали ему заметить ее раньше.