Падает снег - первый снег в моей жизни. Я должен добраться до станции, залезть в вагон, продолжить путешествие.
Я поедаю колбасные шкурки, выброшенные вместе с промасленной бумагой. Я иду вперед. Скоро кончится ночь, и тогда мне придется отказаться от дальнейшего продвижения вдоль рельсов.
Над путями пролетают птицы. Я изо всех сил прижимаюсь к покрытому мокрым снегом рельсу. Вдруг слышу сопение собаки - она идет по моему следу. Я прыгаю в сторону, в канаву. Собака тявкает, бросается за мной и своим весом проламывает тонкую корку льда, по которой я благополучно перебежал на другую сторону. Пока скулящий разозленный пес выкарабкивается на берег, я бегу в сторону темнеющего на фоне неба стога.
Я уже подбегаю к нему, когда за спиной вновь слышится лай идущей по следу собаки. Из последних сил я втискиваюсь в пахучее густое сено.
Я охочусь на мышей, спрятавшихся в стогу от зимних морозов. Меня спугивает ласка - длинное белое создание с маленькими и острыми зубами.
Утопая в пушистом снегу, я добираюсь до близлежащих построек. В огромном овине тепло, уютно и тихо.
До сих пор я не встречал здесь крыс.
Ночью из овина я перебираюсь на скотный двор и здесь замечаю следы самки. Я нахожу ее нору. Она сидит, ощетинившись, обеспокоенная моим появлением. Она одинока - остальных крыс спугнули или перебили люди. Под полами конюшни, хлева, курятника, дома я перебираюсь из норы в нору. На чердаке нахожу заржавевшие крысоловки. Разбросанная везде старая отрава свидетельствует о долгой и упорной войне.
Я решаю перезимовать на этой затерявшейся среди сугробов ферме.
Самка поначалу принимает меня недоверчиво, но вскоре начинает относиться ко мне более благосклонно. Я занимаю удобное теплое гнездо в фундаменте дома. Отсюда в разные стороны ведут удобные коридоры - в подвал, где стоят бочки с квашеной капустой и огурцами и банки с разнообразной едой, в прилегающий к дому курятник, на кухню, откуда доносятся вкусные запахи, во двор. Последняя нора выходит на поверхность далеко -рядом с сараем, где хранят инструменты.
Я все время настороже: ведь я же на чужой, неизвестной мне территории. Все постройки во дворе и почти весь дом - деревянные. Я прогрызаю и прокапываю проходы в разные помещения. Собака почуяла мое присутствие, кот тоже. Собака лаяла, когда я пробирался сквозь сугробы в сторону дома. Она и теперь гавкает, стоит мне пройти мимо ее будки. Кот выследил меня и пытался напасть. Я избежал сражения, юркнув в первую попавшуюся нору. Вскоре мы с ним встретились с глазу на глаз в углу овина, где мне уже некуда было бежать, и он с шипением бросился на меня. Я встал на задние лапы и принял оборонительную стойку. Кот остановился, пораженный моей величиной и смелостью. И тогда я сам бросился на него, кусая в уши, нос и шею. Он когтем проехал мне по спине, пытается поймать за хвост. Когда он открывает морду, я вцепляюсь зубами в его нижнюю челюсть. Он выпускает меня из своих когтей и, перепуганный, убегает.
Окровавленный, с перебитой лапой, разодранной спиной и сломанным хвостом, я возвращаюсь в гнездо. Болею.
Когда я рядом, кот выгибает спину дугой, мяукает, его шерсть встает дыбом. Он боится, я вижу его страх.
Теперь я уже не удираю. Я чувствую свою силу и часто пробегаю прямо перед его носом.
Несколько раз, если людей нет поблизости, я прогоняю кота из-под печи, рядом с которой он любит вылеживаться. Он ненавидит меня, скалит зубы, фыркает.
Люди довольно долго не замечают моего присутствия, не расставляют ловушек, не сыплют ядовитого зерна, не разбрасывают отравленных лакомств.
Самка рожает. В глубоко укрытом гнезде маленькие крысята быстро подрастают. Здесь тепло, только из коридоров иногда доносятся неприятные дуновения холодного воздуха.
Я тащу в гнездо перья, солому, сено и даже кусочки дерева.
Мое любопытство вызывает стоящий в комнате огромный шкаф. Когда люди уходят из дома, я тут же кидаюсь грызть его. Пробираюсь внутрь. Светлые стопки белья как нельзя лучше подходят для моих целей. Я выгрызаю куски полотна и несу их в гнездо. Я кружу от шкафа в гнездо и обратно. В шкафу я также вырываю куски шерсти из висящей там одежды.
Начинается охота на крыс. Люди заколачивают отверстие в шкафу, расставляют ловушки, раскладывают отравленные куриные и рыбьи головы, яйца, хлеб, зерно. Толпами гибнут мыши. Наевшись отравы, подыхает кот.
Маленькие крысята пускаются в первые в своей жизни путешествия.
Несколько крысят погибают, остальные выживают. Вскоре они начнут вить свои гнезда.
На смену долгим морозам и снегопадам, когда ферму окружали высокие сугробы, приходят более теплые дни.
Мы - взрослые крысы, - как самка, так и я, не трогаем отравленных лакомств. Мы легко распознаем их и метим нашими испражнениями.
В курятнике, в хлеву, в конюшне, в кладовках полно еды.
Я хвостом вытаскиваю снесенные курами яйца, подъедаю насыпанный лошадям овес, прокрадываюсь в кладовку, где лежат куски окорока, сыры и колбасы, мешки с мукой, крупами и сахаром.
Снега тают, ветер становится теплее, начинает пригревать солнце.
Следующие поколения крысят покидают нору. Оставшиеся в живых самки из первого помета уже ждут собственного потомства.
Вместе с молодой самкой я загрызаю всех цыплят - маленькие пушистые комочки, которые люди выпустили в курятник.
В гнездо доносятся голоса людей - нервные, резкие, булькающие.
Скоро придет пора покинуть этот дом, вновь пуститься в скитания, в путешествие к неведомому городу, о котором я знаю лишь то, что он существует - полный темных каналов и подвалов.
Люди затыкают норы толстыми деревянными кольями, заливают их смолой. Но нам, крысам, ничего не стоит прокопать новый ход в глине или прогрызть дыру в подгнивших досках. У каждого из гнезд есть несколько выходов и туннелей, ведущих в соседние норы.
Ночью меня будит жажда странствий. Я покидаю теплое гнездо, где подрастает очередной выводок маленьких крысят, и через мокрое поле бегу к железнодорожным путям.
Под утро я добрался до того места, где железнодорожные пути расходятся и дальше идут параллельно. Рядом проезжают поезда.
Станция совсем близко.
Я утоляю жажду водой из канавы и ищу подходящий поезд.
За время путешествия по путям я ни разу не встречал крыс. Для местных сейчас еще слишком холодно - они предпочитают пока не покидать теплых построек.
Запах пересыпаемого зерна. Я приближаюсь и втискиваюсь между шумящими жестяными трубами. По бетонному полу одни крысы тащат и подталкивают другую, которая лежит брюхом кверху. На ее брюхе, в углублении между растопыренными лапками, лежит большая горка зерна. Крыса маневрирует спиной так, чтобы зерна не падали. Остальные аккуратно поддерживают ее за лапки и хвост, так чтобы не поранить шкуру, и придерживают с боков. Они тащат ее в нору, где копят запасы еды. Шерсть на спинах всех крыс вытерлась от регулярного трения. Они принюхиваются к моему запаху и гневно пищат. Лежащая на спине крыса стряхивает с себя зерно и бежит ко мне.
Мой поезд стоит рядом с высокой платформой, и это облегчает возможность проникнуть внутрь.
Толпа людей пугает меня, хочется удрать подальше, найти иной путь. Но я остаюсь.
Я влезаю снизу по канализационной трубе и прячусь за резервуаром с водой в туалете. Потом сквозь неплотно закрытую дверь пробираюсь в купе.
Притаившись среди отопительных труб под широким, обитым сукном сиденьем, я наблюдаю за движениями людских ног. Никогда раньше я не бывал настолько близко к людям, не слышал так близко их голосов.
Покачивание поезда усыпляет, и я, прижавшись к теплым трубам, наполовину сплю, наполовину бодрствую. Меня переполняют воспоминания и ассоциации.
Жаркая вагонная атмосфера располагает к состоянию полуоцепенения.
Я искал город. Искал и боялся, как всегда боишься неизвестного, незнакомого, сомнительного, нового.
Поезд останавливается, пассажиры выходят, входят другие - они приносят с собой запах дождя и уличной грязи. Мы проезжаем чужие места, но это не то, к чему я стремлюсь. Я хочу доехать до того города, запах которого разыскивал старый самец. Может, там я его встречу?
Этот запах не задержался в моих ноздрях, и я никогда не смогу быть уверен в том, что действительно нашел наконец именно тот город, который искал.
Я всегда смогу узнать этот запах, распознаю его среди всех других, найду город, куда он так хотел вернуться. Может, он бежал отсюда, а потом убедился, что нигде больше не сможет избавиться от беспокойства, страха, чувства опасности.
Он заразил меня своей хищностью, жаждой странствий, беспокойными снами. Я нигде не задерживаюсь надолго, перемещаюсь с места на место, ищу.