— Чего тебе? Горит, что ли! На пять минут уйти нельзя?
— Пять! Ты с самого обеда где-то шныряешь, а бригада сиди и жди. Пошли давай, там у нас…
Она не успела закончить — в цех вошли Даша Куликова и Эльза.
«Что это Куликова в зоне?» — мелькнуло у Марины, но сразу же забыла об этом.
Сидоренкова, схватив Нюрочкино плечо, что-то шептала ей на ухо, а потом громко сказала, показывая на Марину:
— Ее малолетки сработали. Вон они, варежки, на столе… Начисто все забрали.
Куликова пошла вперед и загородила собой стол, став лицом к Нюрочке.
— Ну, забрали. — Она спокойно смотрела на Якунину и, словно наслаждаясь ее взбешенным видом, добавила: — Забрали и сдадут сегодня в кладовку. Еще спасибо скажи, что я это местечко им указала, а то ведь могла и коменданта с дежурной подвести.
— Коменданта? — взвизгнула Нюрочка. — А кто б тебе поверил, что это наши варежки? Пойди докажи, что наша заначка! Кто докажет? Ты за зоной работаешь, за своей бригадой поглядывай, а к нам в цеха не лезь.
— Я докажу, — Эльза проговорила это ласковым, почти нежным голосом. — Я докажу, Нюрочка… А другие бригадиры тебе еще темную сделают. Мы за тобой давно следим и вот — выследили ту ямочку за сушилкой, куда ты ворованные варежки затырила. Мы ведь и вправду хотели коменданта туда направить, так вот надо было малолеток выручить…
Марина ахнула. Вот, значит, откуда в ее бригаде сегодня такая необыкновенная выработка!
— Чьи это варежки, Эльза?
— Чьи? А поди теперь разберись, чьи они… По всем бригадам недостача шерсти, а то и готовых варежек. Целую неделю следим да ищем: кто тащит и когда тащит. А вчера выследили. Оказывается, Нюрочка Якунина, — в кубышку добро собирает, чтобы своего мужика подкармливать. Бригаде — на табачок да на стакан пшена, а своему кобелю — сливочек да самогончика.
— Забирайте обратно! — Марина швырнула пачку на пол. — Мне не надо ворованного! И вы все, — она повернулась лицом к девчонкам, — вы все делали за моей спиной? И ты, и ты, и даже ты, Маша! Весь день воровством занимались, мне очки втирали… Сейчас же забирайте все это!
— Дыши спокойно, бригадир. Ну, говорю тебе, дыши спокойно — доктор велел. — На лице Маши не было и тени раскаяния. Напротив, она ласково улыбалась Марине и даже обняла ее за плечи. — Какая ты — как спичка! Раз — и загорелась… Варежки эти мы сегодня сдадим, как нашу выработку. Значит, нам проценты поставят. Это раз. Второе: бригадиры эти варежки взять от нас не могут, они уже натянули недостачу, и все у них сошлось. Соображай, куда им теперь эти восемьдесят штук девать? За зону сплавить? Это, конечно, можно, да ведь с такой партией и погореть недолго. Почти сотня… А так, бригадир, и государству польза, и нам выгода.
Марина села на первую попавшуюся табуретку.
— Ну, знаешь, это черт те что такое… — бессвязно проговорила она. — Надо же такое придумать…
— Это не мы придумали, это Даша, Червонная Дама, — сказала Лида Темникова. — И сначала никто ничего не знал. Мы хотели никому ничего не говорить. Сговорились, что знать будут только я, Мышка, Рыбка, Галя Чайка и Варя. А Маше Соловью ни в коем случае не говорить. — Маша небрежно усмехнулась, а Лида весело закивала головой. — Правда, ты сразу сообразила. Ну и тогда одна от другой все узнали и стали поочередно туда бегать…
Заметив окаменевшее лицо Марины, Лида поспешила ее утешить:
— Ты думаешь, у нас сегодня без этой Нюркиной заначки нормы не было бы?
— Не было бы у вас нормы, — холодно проговорила Эльза. — Я с утра предупредила Машу: если поймаю кого за руку в своем цехе — пусть не обижается. Лучше попросить. Мы бы подбросили.
— Так бы вы уж нас и поймали! — вздернула нос Лида. — Не такие варежки брали!
Эльза презрительно улыбнулась:
— Это вы только во сне «брали», а проснулись — кругом мокрота, и все тут… Воровки какие нашлись, тоже мне. А ты это куда? — она проворно схватила за руку Нюрочку. — Сматываешься? Нет, девочка, с тобой разговор еще не кончен.
— Ты не воровка и не имеешь права… — забормотала Нюра, делая попытку освободить свою руку.
— Я хоть и не воровка, а права тебе предъявлю, и ты мне будешь ответ давать. Поняла?
Синий свет померк в глазах Эльзы. Они потемнели. Нюрочка отвела свой взгляд от лица Эльзы.
— Ну! — Эльза сжала губы, и ноздри у нее дрогнули. — Стой, стерва, и не пикай. Слышишь?
— Ох, мамочка, да отпусти ты ее… — робко прозвучал голос Мышки. — Смотри, она вся не в себе…
— Не бойся, малютка, — через плечо бросила ей Эльза. — До смерти ей еще далеко. Не воровка я? — Нюрочка стояла перед ней, вся побледнев. — А мне плевать на всех на вас, воровки вы или еще кто! Если бы ты не шкодничала, а хоть пришла ко мне и попросила — я бы тебе нашла, откуда поддержку дать. А ты, дрянь позорная, бригады обворовывала, мы друг в дружке стали сомневаться. Понимаешь ты это? Воровка… Не воровка ты, а… — Эльза тряхнула Нюрочку. — Мы слышали, как ты Маринку здесь обозвала, каким словом обложила…
— Ладно, Эльза, — придя в себя, сказала Марина. — Пусти ее…
— Прощаешь, что ли? — насмешливо сверкнула глазами Эльза, и на щеках ее появились милые, веселые ямочки.
— Не прощаю, а не хочу с ней разговаривать. Она совсем сошла с ума с этим своим Мишкой.
— Значит, прощаешь… Ну, а я вот прощать не умею… За то и срок в десять лет огребла. И Нюрочку не прощаю, потому что не я одна тут заинтересована, — значит, и прощать и судить ее все вместе будем. — Она отпустила руку Нюрочки. — Вали отсюда. Да послушай мой совет: иди к начальнику, проси, чтобы отправили тебя отсюда по-хорошему. А то ведь знаешь?.. Недосчитаются как-нибудь одного человека на поверке.
Нюрочка судорожно всхлипнула и выбежала из цеха. Несколько минут в цехе царила гробовая тишина.
— Так, — сказала, наконец, Марина и посмотрела на стол, где лежали аккуратные пачки варежек. — А с ними что делать?
— Брось ты, Воронова, интеллигенцию разводить! — хлопнула ее по плечу Даша Куликова. — Растолковали тебе, что делать, вот и действуй. Пошли, Эльза. Мои, наверное, уже закончили… Мы сегодня в зоне, стрелок у нас заболел. Начальник заставил ящики из-под шерсти подготовить к отправке. Весь двор завалили.
— Это куда же их? — поинтересовалась Нина.
— А это нас не интересует. Приказано вынести за зону и сложить у помоста. Теплушка подъедет, погрузим. Кончился, пацаночки, ваш курортный сезон. Счастливо оставаться, бригадир! Зайди, Соловей, ко мне в барак перед отбоем, если время найдешь.
Эльза тоже помахала Марине рукой, кивнула девчонкам, и они ушли.
— Вот тебе, Маришка, последний десяток. Это я рядом с той ямкой нашла. Зачем, думаю, им оставаться? — Нина положила на стол еще одну пачку варежек. — Это, видно, Нюрочка вторую партию готовила.
— Ну что же, — вздохнула Марина, — давай подсчитаем… Только, я думаю, у нас получится все сто пятьдесят процентов…
— Сто пятьдесят нельзя, — решительно сказала Маша. — Надо сто два — сто три, не больше.
— Нет, надо процентов девяносто, — вмешалась Вартуш. — Никто не сможет в первый день дать норму, а эти наши и подавно.
— А остальные куда? Ну, Маша, и задали вы мне задачу! — Марина отодвинула лишние варежки. — Здесь их штук сорок осталось.
— Куда? — Маша призадумалась, потом глаза ее блеснули. — А вот куда, — она указала рукой на печку. — Еще ведь не топят. Мы их сейчас чин чинарем туда положим, а завтра у нас разгон будет. А то ведь понимаешь сама, что получится? Сегодня — девяносто семь процентов, а завтра что?
— Ладно, — Марина безнадежно махнула рукой, — прячь.
После отбоя Марина сидела на верхней ступеньке крыльца и ждала Машу, которая пошла в барак к Куликовой.
«Вот, — с горечью размышляла она, — вот тебе и очередное боевое крещение… А я представляла, что отсиживаюсь в окопах… Да тут только успевай обороняться. Они меня и читать упрашивали, и в контору спровадили все только для того, чтобы я ничего не заметила. Так и верно — ничего я не заметила: как они туда бегали, как эти варежки приносили… На глазах, можно сказать, вокруг пальца обвели».