Вспомнила, как мы с братом ловили певчих кузнечиков, сажали их на ствол сосны, и они, думая, что это травинка, ползли всё вверх и вверх, а потом хором пели на ветках, не умея спуститься, не решаясь спрыгнуть. И вдруг поняла: эта сосна — русская поэзия.
Ой, а чё это вы себя в туалете повесили?
А у меня тут доска почета.
А кем вы работаете?
Поэтом.
И мы стали делать каждый свою работу: сантехник — чинить унитаз, я — переписывать набело стихи в дневник.
Какое твое самое первое воспоминание?
Звездное небо. Мать везет меня к бабке, ночью, зимой, на санках, а надо мной — звезды: много-много, далеко-далеко. А твое?
Сырая земля. Деревня, я иду через поле, а под ногами — близко-близко! — черная, влажная, жирная, пахучая, скользкая земля.
Какие разные воспоминания! Небо и земля…
«Открытый мед только что собран и еще не переработан. Печатный мед — запечатанные восковыми крышечками ячейки с медом, подготовленным для долгого хранения». Рукопись. Книга.
Коровий колокольчик — сигнализация наоборот: звенит — все в порядке, умолк — тревога. Мои стихи — коровий колокольчик. Не сигнализация.
Понимание: акустическая аномалия сводчатого холла Центрального вокзала. Стоим в разных углах, лицом к стене — и перешептываемся. Между нами — толпы, базар-вокзал, но мы не слышим шума, и нас никто не слышит. А если бы и услышал, не понял бы — наш язык иностранен.
С.: «Писать стихи — это как червей копать: ухватишь за хвост — и тянешь. Потянешь слишком сильно — порвешь, слишком слабо — упустишь…»
Бродский: «Проза — пехота, поэзия — ВВС». А переводчик? — Десантник. Зеленый берет.
Три стадии погружения в музыку:
1 — мне кажется, что это я играю (я = исполнитель);
2 — мне кажется, что играют на мне (я = инструмент);
3 — мне кажется, что играют во мне (я = концертный зал).
О Бетховен, мужественный девственник!.. С. о бетховенских кодах: «Уже знает, как кончить, еще не знает, когда».
Стихи — дети. Литературные тусовки — родительские собрания.
Приснились стихи:
Сон — жестокий пародист.
Нельзя писать стихами ни о том, чего не знаешь, ни о том, что знаешь точно, — только о том, о чем смутно догадываешься и надеешься, что стихи подтвердят догадку. Или опровергнут.
Первая пишущая машинка — «Ремингтон» — изготовлялась на фабрике винтовок и крепилась к столику для швейной машинки. Вот и строчим!
Отцы и дети: дочь Томаса Манна научила свою собаку печатать на машинке несколько слов — под диктовку, с большим количеством опечаток.
«Как бы я хотела стать кем-нибудь прям щас!» (Из дневника пятилетней Л.)
С. оговорился:
Изящная словеЩность.
СловеЧность? — переспросила я.
«Я пишу, когда мне плохо. Когда мне хорошо, я не пишу». А у меня совсем наоборот: когда я пишу, мне хорошо. И плохо, когда не пишу.
Писать о том, что любишь. Еще больше любить писать. И все это — для того, чтобы хотя бы ненадолго полюбить себя.
«Нужна ли вообще поэзия? Достаточно этого вопроса, чтобы понять, как тяжело ее состояние. В периоды ее благополучия не сомневаются никогда в ее бесспорной ненужности». (Пастернак)
Поэт, говоря о себе, говорит о всяком человеке. Всякий человек, говоря о поэте, говорит о себе.
У графомана не бывает проговорок. В поэзии, чтобы проговариваться, нужно уметь говорить.
Пастернак посевной: лекарственное растение, помогает при женских болезнях и потере аппетита. На вид — сорняк, маленький борщевик. Растет всюду, даже на вытоптанном газоне у нас под окном.
Нарушать правила напропалую, как твой швейцарский приятель, который превышал разрешенную скорость настолько, что камеры слежения не успевали сфотографировать его машину.
Как отличить судьбу от пиара? — У судьбы хороший вкус.
Безличность чистоты: жена NN мыла руки так часто и тщательно, что ее пальцы перестали оставлять отпечатки.
Я знаю все свои стихи. Просто некоторые я уже вспомнила, а некоторые еще нет.
По-настоящему красивы только люди (и стихи), не боящиеся показаться некрасивыми.
Наш с Л. многолетний ритуал: я звоню в дверь, она спрашивает: «Кто там?», я отвечаю: «Не знаю». Недавно в телеинтервью молодой философ назвал себя: «Квалифицированный специалист в области философии». Теперь я знаю, кто я! Л. спросит: «Кто там?» И я отвечу: «Квалифицированный специалист в области поэзии». («Кузмин в конце жизни считал себя подлинно осведомленным лишь в трех областях: гностицизме, музыке в период между Бахом и Моцартом и флорентинском кватроченто». Из предисловия.)
Новая книга К.: читала глазами — слова копошились на бумаге, читала вслух С. — умирали на лету. С.: «В госдепе есть такой гриф для секретных документов — Eyes only. Очень высокий уровень секретности!»
Смысл жизни заключается в том, чтобы как можно более полно проживать минуты, в которые кажется, что у жизни есть смысл.
Подземное озеро… Так вот где живет тишина! И еще одно открытие: розы по краям виноградников — не для красоты, а чтобы предупреждать о болезнях. Нежные, они заболевают раньше, чем виноград.
За спиной у музыки стояла такая тишина, что было слышно, как идет время. И куда.
Сон: олимпиада, я участвую в соревнованиях по отбрасыванию тени.
Amor fati… Фаталист — это человек, который предпочитает, чтобы за него хлопотали другие. Я фаталистка.
Бросила письмо в ржавый уличный почтовый ящик — и у ящика отвалилось дно, и к моим ногам упало не только мое письмо, но и несколько чужих. Хохоча, подобрала их и отнесла на почту.