В Германский Рим, Германик Август Феликс и Гай Цильний Меценат прибыли тридцатого октября 749 года от основания Города.
А ведь мама-Антония снова в положении, месяце на шестом-седьмом. Молодая ещё совсем — Всего-навсего тридцать два года, после траура будет тридцать три. Ещё лет тридцать, по идее, прожить должна, там она прожила даже больше, надо её обязательно выдать замуж.
— Отца будем хоронить здесь.
— Почему не в Риме?
— Здесь столица Империи, которую он основал. Этот город — Рим его имени. Здесь он — Ромул. Так — правильно, так — угодно богам. Построим мавзолей на южном холме, там и похороним.
— Тебе решать, ты теперь глава семьи. Но я в этом проклятом варварском бурге жить не останусь.
— Не останешься, — согласился Счастливчик, — после траура, я подберу тебе мужа…
«И никуда ты не денешься. Теперь я решаю — кому из вас за кого замуж выходить. А то удумали же — помолвить Ливиллу* (*Клавдия Ливия Юлия, Ливилла, младшая сестра Германика) с двоюродным братом. Надо бы, кстати, в «Марсианстве» запрет на такие близкородственные браки наложить. Агенобарб, конечно, этому не обрадуется, но что поделаешь. Сошлёмся на волю Богов, тут это отлично работает. Никуда ведь не годится — выродились все эти Клавдии-Нероны всего через поколение, да и укрепление родственных связей явно на пользу не пошло — травили, душили и резали они друг друга с большим энтузиазмом».
— …а после похорон и до свадьбы, будешь жить в Риме, на вилле Мецената, с Октавией.
— Я бы хотела с сестрой.
— Богам это неугодно. Будешь жить с матерью. Дикси.
Хорошо быть Великим Понтификом, говорящим с богами. Очень удобно. Не нужно ничего объяснять.
***
Наследство отца — Империя Германия. Территория от Рейна до Вистулы, Западного и Южного Бугов; от Северного и Внутреннего (Балтийского) морей до Альп, Данубия и Понта Эвксинского. Больше двадцати миллионов населения, уже покорившегося и платящего налоги, и полмиллиона рабов.
Империя, в которой уже обнаружены и начали разрабатываться: каменный уголь и железная руда в прирейнских регионах; золото, серебро, платина и нефть в графстве Дакия; добывается весь янтарь, девяносто процентов мехов, процентов семьдесят пять-восемьдесят мёда и воска, поступающих на Римский рынок; половина бумаги, пиломатериалов, древесного угля и дёгтя; а кроме того, сто процентов «хайтека» теперь производится в Германском Риме, куда «Комитет посвящённых» вывез своё хозяйство с Тибрского острова.
«Хайтек» теперь не ограничивается предметами роскоши, рынком самым маржинальным, но очень ограниченным. «Хайтек» пошёл в народ — в инструменты и приспособления для ремесленников и строителей; в сельскохозяйственные орудия (плуги, бороны, косы-литовки и так далее); в перерабатывающее оборудование (водяные мельницы, молотилки, масляные и виноградные прессы) — и всё это монопольно, без какой-либо конкуренции, по тем максимальным ценам, что готов платить рынок за дефицитный товар.
Сумасшедшие деньги, между нами говоря, а ведь скоро к ним добавятся армейские заказы — перевооружение легионов уже намечено. Уже очевидно, что вместо пятнадцати тысяч пилумов* (*метательное длинное железное копьё, с крючкообразным концом для бросания с близкого расстояния), легиону гораздо удобнее носить пятьсот ручных картечниц с боезапасом — они и по совокупному весу намного меньше, и по боевому воздействию гораздо эффективнее.
Картечницу на марше могут нести двое, сменяясь, конечно, ещё двое — треногу-установку, и шестеро — боезапас. Итого, один контуберний* (*отделение из десяти человек) тащил с той же скоростью сто двадцать выстрелов, вместо тридцати пилумов, да и дальность воздействия увеличивалась с двадцати-тридцати метров, до восьмидесяти-ста. Причём — это дальность картечного выстрела, двенадцатью свинцовыми картечинами, весом по сорок граммов каждая, то есть цель поражается точно не одна, а до десятка, при особо удачном попадании.
Нужны новые доспехи — лорики ламинаты* (*они же лорики-сегментаты — гибкий пластинчатый доспех) вместо лорик-хамат* (*кольчужный доспех); нужны пушки — и армии, вместо метательных орудий (катапульт, баллист, скорпионов и так далее), и флоту — флоту даже больше.
Много чего нужно армии, и всё это множество ещё долгое время будет монопольно производить Империя Германия. Монопольно по факту — никто конкуренции не вытянет. Конечно, для армии и флота будут установлены льготные цены — себестоимость производства плюс двадцать пять-тридцать процентов прибыли, а не как на гражданском рынке — от трёх до десяти себестоимостей, но и на этом заработать получится немало. А главное — эти деньги не заработают конкуренты.
Конкуренция путь к процветанию? К чьему процветанию? Шакалов из Сената, которые мечтают отжать Германию? Хрен им, а не конкуренция.
Наместником Германика Августа Феликса в Империи Германия стал Децим Понтиус Пилат. Точнее, сначала он стал командующим восемью германскими легионами, подчинёнными теперь императору Гаю Цильнию Меценату, а наместником уже по совместительству. Сенат действительно не смог отказать любезнейшему экс-консулу, императору и Народному трибуну, Гаю Меценату, в такой мелкой пустяшной просьбе, так что Агриппу вмешивать не пришлось, порешали все вопросы сами. Точнее, Меценат порешал через Службу Внутренней Безопасности. Порешал и с выдвижением Пилата в консулы на 750 год от основания Города. А то мыслимое ли дело — восемью Римскими легионами командует всего лишь экс-претор. Случалось и такое, конечно, но когда? В период гражданских войн. Разве это хороший пример, чтобы стать традицией?
В первый день Марсовой недели* (*последние пять-шесть дней года, не вошедшие в тридцатидневные месяцы; альтернативная история мира Агриппы и Счастливчика), Гай Цильний Меценат учредил регату Остия-Кесария-Остия — соревнования для чисто парусных судов, способных перевозить по сто армейских* (*метрических) тонн груза. Соревнования с очень привлекательными призами — сто тысяч денариев* (*четыреста пятьдесят килограммов серебра) за первое место, восемьдесят за второе, шестьдесят за третье, сорок за четвёртое, тридцать за пятое, двадцать за шестое и десять за седьмое.
А десять тысяч денариев, это, между прочим, больше, чем жалование рядового легионера за весь пятнадцатилетний срок службы. Это жалование легата за два с половиной года, или примипила за пять, так что желающие обязательно будут. Таким образом, Гай Цильний Меценат и Германик Август Феликс решили подстегнуть технический прогресс во флоте. Чисто парусный, всесезонный океанский флот понадобится уже скоро, а строить его пока никто не умеет. Ничего, научились в той истории, научимся и в этой. Люди — существа очень изобретательные, когда не ленятся, а призы как раз поспособствуют их трудолюбию. Уже к старту первой регаты, в Нептуналии* (*23 июля) 750 года, можно ожидать заявок от нескольких десятков участников. Все крупные судостроители участие точно примут, да и многие из средних захотят попробовать свои силы.
***
Войну Парфянскому царству, Принцепс, Марк Випсаний Агриппа, Голос Марса, объявил в последний день Марсовой недели и последний день 749 года от основания Города (4 г. до н. э.).
Иерусалим уже стал Восточным Римом* (*Roma Oriental), а храм Соломона, Второй храм иудеев — храмом Марса Победоносного. В западной оконечности Красного моря* (*Mare Rubrum), возле устья Нильского канала, четырьмя легионами Тиберия и Максима строится город-порт Марцелла и верфи; союзническая кавалерия прошла боевое слаживание, а из отрядов-графских дружин маркоманнов и доков-гетов-герулов сформированы ещё два Римских кавалерийских легиона — «Тридцать третий Парфянский» и «Тридцать четвёртый Парфянский», легатами которых стали Маробод и Комосик. Настоящими Римскими легатами, а не командирами вексиляций ауксилиариев. Они послужат примером для арабских племенных вождей, а их бывшие дружинники-варвары для простых воинов.
Публий Квинтилий Вар основал в 749 году два города в узости между Танаисом-Доном и Волгой-Ра — Сталинград на Волге и Випсания на Дону; а также зачистил пространство между Борисфеном (Днепром) и Доном от диких кочевников — скифы, сарматы и роксоланы, совместными усилиями, изгнали дикарей на восток, пока за Дон, но это ведь только начало. Служить Риму им понравилось. Ещё бы. И свои пастбища-угодья расширили, и стадами-табунами трофейными приросли, и серебра заработали, и потратили это серебро очень выгодно — на доспехи и оружие по специальным союзническим ценам. Не только доспехи и оружие, конечно, не чужд кочевникам и гедонизм, в различных его проявлениях, но в основном.
Завязал Вар, вернее завязали от его имени, контакты с северными лесовиками. Теперь есть кому валить лес зимой, и есть кому из этого леса правильно строить. Следующим летом, Сталинград и Випсания будут перестроены полностью, а пока это просто зимние лагеря легионов. Не очень комфортные лагеря, прямо скажем, с отоплением открытыми очагами по-чёрному, но дров хватит, выжить можно. Выжить и накопить опыт. Больше его копить некому, только самим легионерам. За зимовку, «Третьему Галльскому» и «Шестому Железному» Публием Варом положена двойная оплата, так что ребята на него не в обиде.
Луций Домиций Агенобарб добивает Нубийское царство. От Нила он варваров уже отогнал, занял и Белый, и Голубой, занял почти до самых истоков, а кроме того, его «Пятый Сирийский» легион протащил по Нильскому каналу в Красное море полторы сотни трирем, обогнул Африканский рог и теперь обживает устье какой-то речки* (*река Джубба в современном Сомали, примерно Могадишо).
За полученный в проконсульское управление Египет, Сенат отблагодарил Агенобарба триумфом. Отблагодарил очень богатого теперь Луция Домиция Агенобарба, так что в будущем году, тот побалует Рим роскошными играми, приуроченными к триумфу. Агенобарбу не нужно покупать зверей, он этими зверями теперь сам торгует. Торгует зверями, торгует рабами, которых выменивает в тропической экваториальной Африке на «бусы». Скоро он начнёт торговать пиломатериалами, оборудование им уже заказано самое совершенное. А пиломатериалы — это сейчас тоже пока монополия в огромном и густонаселённом регионе.
Своим, для строительства верфей и флота, он, конечно, сделает специальные цены, но четыре пятых продукции пойдёт чужим, на свободный рынок, так что своё император Агенобарб возьмёт обязательно.
Хороший получился год для Рима. Золотой век Римской цивилизации начался.
***
В феврале 750 года от основания Города (3 г. до н. э.), Марк Випсаний Агриппа, Принцепс и Цензор Римского Сената, пожизненный Народный трибун, император и Голос Марса, занял всю Месопотамию* (*междуречье Тигра и Ефрата) от Кавказа до Персидского моря.
Девять классических пехотных легионов, шесть легионов кавалерии (включая два Маркоманно-Дакийских), двенадцать тысяч армянских катафрактариев и столько-же арабских верблюжьих лучников, так сильно расстроили Парфянского царя, Фраата Четвёртого, что тот скоропостижно скончался. Или ему помогли скоропостижно скончаться его многочисленные жёны и их группировки. В общем, скончался, а Месопотамию парфяне защищать не стали, даже свою столицу — Ктесифон.
У Фраата Четвёртого было много сыновей, все по имени Фраат, и сразу семь Фраатов Фраатовичей, претендентов во Фрааты Пятые, заявили о своих правах на трон. Все небезосновательно, покойный Фраат Четвёртый постоянством в чувствах не отличался и завещание своё менял довольно часто. Было бы и больше претендентов-наследников, но «большая семёрка» успела свои ряды «зачистить» от самых слабых. Восьмым выжившим Фраатом Фраатовичем, оказался бывший заложник Парфянского царства в Риме, сын царя и его самой младшей жены, римской гражданки по имени Муза.
Перед началом войны, Агриппа отправил «нашего» Фраата в Ктесифон, благородно вернул заложника. Именно «наш» Фраат доставил отцу ультиматум Агриппы — предписывающий парфянам уйти из Месопотамии и с Кавказа. Стоит отдать должное «нашему» Фраату, он сам вызвался на эту роль, чтобы спасти мать. Рисковал, сильно рисковал, но повезло — и сам вернулся, и мать привёз. Агриппа его благородный поступок оценил.
— Ты получишь своё графство по итогам войны, сын царя. Всю землю племени парнов* (*современная Туркмения), откуда вы когда-то вышли.
— Я не считаю себя парном, Принцепс, разве что в малой доле, в большей, я — римлянин.
— И что? Ты отказываешься? — удивился Агриппа.
— От графства — не отказываюсь. Я прошу тебя о большем, Голос Марса, я хочу сделать карьеру в Риме. Хочу пройти по ступеням Cursus honorum, до сенатской тоги, а может даже и до консула. Раз уж я будущий владетельный имперский граф, то, наверное, могу претендовать на должность трибуна в одном из твоих легионов?
— Можешь, сын царя и римской гражданки. Я найду тебе должность, отдыхай пока. Обустрой свою мать, как подобает бывшей царице. Если понадобятся деньги — можешь занять в имперском казначействе, под доход от своего будущего графства.
— Благодарю тебя, Принцепс Агриппа, Голос Марса. Деньги не понадобятся. Из Ктесифона я ушёл не с пустыми руками, часть казны мне прихватить удалось.
— Большую часть?
— На обустройство матери точно хватит, император, — с улыбкой поклонился Агриппе «наш» Фраат, будущий граф Парнов.
***
В марте 750 года, двенадцатилетний Германик Август Феликс стал легатом «Четвёртого Македонского», некогда «гвардейского» легиона самого Агриппы. Прежнего легата, Квинта Сульпиция Камерина, хорошего приятеля Счастливчика, Меценат повысил до командующего западным корпусом в устье Мерси, на должность, освободившуюся после перевода легендарного Децима Понтиуса Пилата в Германию.
Назначение Германика легатом, «Четвёртый Македонский» встретил восторженно. Да, молод, слишком молод для обычного легата, но он ведь необычный. К двенадцати годам проходит уже третью военную кампанию, да как проходит. Очевидно ведь, что его сами Боги за руки ведут — Марс с Фортуной. Верховный понтифик, римский сенатор, Август, в конце концов, наследник огромного владения в Германии, а легион не оставил. Если уж он принёс столько пользы, будучи одним из трибунов-ангустиклавиев, то уж легатом-то… В общем, Аве, Август-легат!
В марте-же, учредили банк. Банк-эмиссионер бумажных денег. Учредили на троих — Германик Август Феликс, Гай Цильний Меценат и Марк Випсаний Агриппа. Агриппа, правда, про это учреждение ничего не знал, но треть ему выделили. В уставной капитал, за своего лучшего друга, долю «занёс» Меценат. Занёс бы половину доли Агриппы и Счастливчик, но все его доходы пока с огромным аппетитом «пожирала» Германия: долги отца Сенату и текущие выплаты целым восьми легионам, подготовка кампании Децима Понтиуса Пилата в Скандинавии и самые срочные стройки, вроде каналов Эльба- Рейн, Эльба-Везер, Эльба-Одер и Одер-Вистула.
Шиковать после начнём, а пока каждый денарий нужен в деле. Впрочем, вклад ведь не только в деньгах измеряется. Это во взаимоотношениях с Сенатом и прочей местной политике, Счастливчик Майкл О Лири пока дитя малоразумное, а во всяких банковских делах — он здесь настоящий Бог, так что всё получилось более-менее справедливо. Справедливо для всех, для всего «Марсианского комитета». Всем императорам ведь предлагали и даже уговаривали вложиться, но стойкое неверие в это предприятие Агриппы, отпугнуло даже Вара. Ну, а на нет — и суда нет. Мировой банк разделили на троих.