- Глупцы! - в ужасе вскричал чародей. - Неужто они решили впустить в город чужое войско?!
В ворота проскакала могучая белая лошадь, несущая всадника в золоченых доспехах. В правой руке всадник сжимал окровавленный меч, а в левой - щит, на котором красовался герб в виде меровенсских лилий и двойной короны Гардишана. За всадником в город устремились лучники в стальных шлемах и кожаных кирасах, а за ними следом - сотня конных рыцарей.
- Это войско стоило впустить в город и поприветствовать! - воскликнул Мэт, успокоив чародея-араба. - Надеюсь, ты не обидишься на меня, мудрейший. Мне бы хотелось поздороваться с моей супругой!
***
Химена в недоумении уставилась на джинну.
- Мой Мэтью? Что же он такого мог натворить? Чем оскорбил тебя?
Джинна устремила на нее гневный взгляд.
- Ты что же, жена ему? Что-то ты слишком старая!
- Мне столько лет, что я гожусь ему в матери, - отвечала Химена, которую фраза джинны сильно задела. - Я и есть его мать и горжусь этим!
- Гордишься! - вскричала Лакшми, и от ее голоса содрогнулись стены. Кем гордишься ты? Похитителем детей? Ночным воришкой?
- Мой сын - воришка? - в ярости воскликнула Химена. - Ты лжешь, бессовестно лжешь!
- Нет, она просто ошибается, - поправил жену Рамон и поднял руку. Мэтью здесь нет, о прекраснейшая из джинн. Он отправился на Святую Землю, дабы помочь отразить нападение сил Зла, пытающихся захватить Восток. Его нет здесь уже более месяца. С чего ты сочла его похитителем детей, и каких детей?
Лакшми продолжала гневно взирать на людей, но взгляд ее стал менее уверенным.
- Не важно, где он пребывает. Все равно он мог похитить у меня моих детишек!
- Детишек? - вытаращил глаза Рамон. - Так у тебя несколько отпрысков? Какое счастье для тебя и твоего супруга-принца! Но.., ваше высочество, почему же вы нам ничего не сообщали об этой радости?
- Ваш сынок сам обо всем узнал! Я породила двоих детей, милашек-близнецов, а когда я нынче утром подошла к их колыбели, дабы покормить их грудью, они исчезли без следа! Их колыбелька опустела, а кто еще, кроме чародея, способен выкрасть детей джинны из дворца их отца?
***
- Враги снова осаждают стену! - прокричал дозорный. Ночь была холодна, звезды заливали светом город, как бы смеясь над факелами, озарявшими стены. Однако мирный свет звезд, казалось, померк от воплей варваров. Арабы бросились к стенам, зарядили луки и принялись стрелять наугад.
Алисанда склонилась в седле и поцеловала Мэта.
- Если я паду в бою, - прошептала она, - я буду знать, ради чего жила!
- Ты не падешь в бою, - заявил Мэт, поправив шлем на голове супруги. Мне нужны новые поцелуи, и потому ты должна жить. Ты непременно должна вернуться.
Глаза Алисанды взволнованно сверкнули. Во взгляде ее не было желания: она хорошо понимала, что ее муж говорит не только о поцелуях, а о таких вечерах, как тот, что они провели сегодня вместе.
- Ну, так храни меня получше! - воскликнула она на прощание, развернула коня, пришпорила его и поскакала к восточным воротам. Издавая боевые кличи, следом за ней поскакали рыцари. Пехотинцы бегом устремились за ними. Калиф проводил взглядом меровенсское войско и обратил к Мэту осуждающий взор.
- Как ты допустил, чтобы женщина заняла твое место?
- Это ее место, а не мое, - возразил Мэт. - Она королева по рождению. Но если ты, о господин, хотел спросить, почему я не поскакал в бой рядом с ней, дабы оберегать ее, то я отвечу так: я мог бы это сделать, ибо я рыцарь, но кроме того, я - чародей, и я оберегу ее намного лучше, оставшись на городской стене. - Он пожал плечами. - Конечно, мне нестерпима мысль о том, что я - не рядом с ней, но так мудрее.
Калиф улыбнулся:
- А мне странно, что вы, франки, так обожествляете своих женщин.
- Мне, честно говоря, это тоже странно, - заверил его Мэт. - Но я мало-помалу к этому привыкаю... Смотри, началось!
Ворота распахнулись настежь, и варвары, довольно завопив, бросились к ним. Алисанда подпустила их поближе, после чего пришпорила своего белого скакуна и помчалась навстречу врагам, опустив копье.
Азиаты были превосходными всадниками и, конечно, запросто могли бы взять рыцарей в кольцо, но им мешали их соратники, сгрудившиеся около открытых ворот. Пространства для маневра было маловато, а пони, на которых восседали верхом варвары, значительно уступали по всем параметрам европейским клайдесделам и першеронам. Рыцари врубились в толпу варваров и заработали копьями, однако главный удар по врагам был нанесен именно лошадьми, буквально подминавшими под себя любого, кто попадался им под ноги. Те из врагов, которые успели увернуться и размахнуться пиками, падали под парирующими ударами тяжеленных щитов. Те же противники, что отваживались нападать на рыцарей справа, попадали под удары могучих мечей. Некоторым пикам все же удавалось угодить мимо щитов и мечей, но и тогда их наконечники лишь скользили по прочнейшим доспехам европейцев.
Франки все глубже и глубже врубались в толщу варварского войска, но наконец были вынуждены остановиться - врагов было слишком много, и самой своей массой они мешали франкам двигаться дальше. С тыла к рыцарям спешили все новые тысячи варваров.
Но тут подоспела арабская кавалерия, столь же легкая и маневренная, как варварская. Арабские лошади были выше, чем азиатские, а копья столь же острые. Улюлюканье арабов заглушило боевые вопли врагов, их ятаганы со звоном встретились с кривыми мечами соперников. Тут и там падали с коней поверженные враги, и тогда на них бросались меровенсские пехотинцы. Другие пехотинцы занимались тем, что разлучали всадников с лошадьми. Меровенсцы работали парами: один налегал на древко копья во избежание отдачи притом, как на его острие натыкалась варварская лошадка, а второй заслонялся щитом, и в итоге оба они были защищены от ударов врага.
Тем временем рыцари развернули своих коней и, орудуя мечами и боевыми топориками, принялись прорубать себе пространство посреди толпы варваров. Мечи и топоры исправно делали свое дело: враги падали наземь, атакующие рыцари шли вперед полукругом. Обретя свободу действий, Алисанда развернула своего белого скакуна. Подоспели оруженосцы с запасом копий. Подхватив тяжелые копья, рыцари поскакали следом за своей королевой в новую атаку на ряды врагов.
Войско, осаждавшее город, никак не могло пробиться к стенам, поскольку для этого им надо было обойти рыцарей.
Стоя на стене, Мэт обливался потом. Он уже успел пропеть заклинание, призванное противостоять вражескому, из-за которого земля под копытами рыцарских лошадей могла стать вязкой. Затем вражеские колдуны попытались обратить доспехи рыцарей в ржавчину, но и на это Мэт ответил соответствующим заклинанием. Потом он отверг попытку врагов добиться того, чтобы ноги меровенсских коней подкосились, потом не дал колдунам утяжелить копья рыцарей. Он читал одно заклинание за другим, а рядом с ним трудился чародей-араб. Он размахивал руками и распевал по-арабски и тоже порядком изнемог.
Наконец наступила короткая передышка. Рыцари перестраивались для новой атаки, а азиатские колдуны вроде бы иссякли на какое-то время. Мэт опустил руки и, тяжело дыша, проговорил:
- Ну что, тяжко пришлось?
- Нисколечко, - выдохнул чародей. - На редкость простые заклинания, а некоторые даже корявые. Но их было столько!
Как ни невероятно, но варвары начали отступать от города. Мало-помалу орда стала разбиваться на малочисленные, более подвижные отряды.
- А ну-ка! - воскликнул Мэт. - Прочтем умножительное заклинание! Добьемся того, чтобы вместо каждого рыцаря появилось сто мнимых!
Не сговариваясь, Мэт и чародей-араб запели дуэтом:
Ваши подлые уловки
Вмиг мы разгадаем,
Мы стоим на изготовке,
Не ворон считаем!
Вам со счета бы не сбиться,
Как считать начнете:
Где один сражался рыцарь,
Мигом встанет сотня!