- По вкусу мне придется только правда! - Лакшми с отвращением швырнула колдуна на землю. - Вернее говоря, по вкусу мне придется любая правда независимо от того, понравится она мне или нет. Скажет правду - будет жить!
Гасим с трудом встал на колени и взмолился:
- Смилуйся надо мной, о прекраснейшая из прекраснейших! Я отрекаюсь от Аримана, от всей его лжи! Отныне я буду говорить только правду и до конца дней своих стану поклоняться Ахурамазде!
Стоило Гасиму выговорить эти слова, как послышался жуткий грохот и земля сотряслась. Мэт не устоял на ногах, упал, но Лакшми только опустилась на колени, вцепилась пальцами в траву и пропела несколько куплетов по-арабски. Песнопение получилось долгим, но по мере того как джинна пела, землетрясение шло на убыль. Как только оно прекратилось окончательно, джинна поднялась и отряхнула грязь с ладоней.
- Мое песнопение отчасти заключало в себе волшебство, а отчасти было молитвой Аллаху - создателю всего сущего. Твои понятия об Ахурамазде всего лишь несовершенное понимание единственного истинного бога. И все же, глядя сквозь зеркало своего божества Света, ты видишь именно истинного бога. И если ты желаешь защититься от шайтана, хоть и зовешь его Ариманом, поклонись Аллаху и свидетельствуй сейчас же, что нет бога, кроме Аллаха, и что Магомет - пророк его!
- Я.., готов поклониться ему, я сделаю все, как ты скажешь, - на одном дыхании проговорил Гасим, в священном трепете глядя на Лакшми.
Лакшми, похоже, самую малость смягчилась.
- Что ж, теперь тебе ничем не сможет грозить Князь Лжи. Говори, презренный, что тебе ведомо о моих детях.
- Мне.., мне ведомо только то, что я слыхал от верховного жреца Аримана здесь, в Багдаде, о принцесса, - пролепетал Гасим. - Всех детей держат в заточении, в месте, известном только Арьяспу, наиверховному жрецу. Более мне ничего не говорил мой господин!
Лакшми несколько минут молчала. Гасим снова начал трястись от страха. Наконец джинна презрительно поддела его ногой.
- А может быть, - обратившись к Мэту, проговорила она, - мы узнаем больше, если попытаем его немного?
- Нет! - завопил бывший колдун. - Я же отрекся от Аримана и лжи его!
- Не думаю, что он знает больше того, что уже сказал, - покачал головой Мэт. - Слишком быстро сдался. Если бы он знал что-то еще, то скорее всего стал бы с нами торговаться.
- Пожалуй, я дарую ему жизнь, - не спуская глаз с Гасима, изрекла джинна, - но вот за супруга своего говорить не могу. Ступай отсюда, презренный, да поторопись. Уноси ноги поживее!
- Я.., уже ушел, принцесса! - Гасим проворно вскочил на ноги и стал отступать задом, непрерывно кланяясь. - Я никогда не забуду твоей доброты! До конца дней моих я буду молиться за тебя! До конца дней моих я.
- До конца дней своих ты будешь странствовать и восхвалять Аллаха, где бы ты ни был, - буркнула Лакшми. - Изыди!
Гасим проглотил последние изъявления благодарности, развернулся и дал стрекача.
Лакшми проводила его взглядом.
- Как думаешь, долго ли он останется приверженцем истинной веры?
- Честно говоря, я бы решил, что только до тех пор, пока он не доберется до города и не окажется вновь среди варваров, - рассудительно отозвался Мэт. - Но если учесть, как ты его припугнула, скорее всего он обойдет Багдад стороной и устремится к какой-нибудь мечети, пока не оскверненной варварами. Думаю, теперь он вряд ли свернет с пути истинного, принцесса.
- А его скитания когда-нибудь закончатся? - осведомилась кошка.
Лакшми опустила взгляд.
- Ах, ты здесь, мой маленький дружок! - обрадованно проговорила она. Быть может, и не закончатся. Быть может, я обрекла его на вечные скитания. Но если так, то он может считать, что ему очень повезло. - Более внимательно приглядевшись к кошке, Лакшми нахмурилась и спросила:
- А что с твой мордочкой?
- Маленькая неувязочка, - объяснил кошке Мэт. - Ты не успела смыть всю грязь. Но когда ты в следующий раз превратишься в человека, мы с этим справимся.
- Как же мы с этим справимся? - спросила Балкис.
- Всего лишь с помощью воды и мыла, - улыбнулся Мэт и обернулся к Лакшми. - Может быть, стоит сообщить о последних новостях твоему супругу?
- Да-да, конечно, и немедленно! - воскликнула Лакшми. - Отправляемся в Каракорум. Скорее ко мне!
Подхватив Мэта правой рукой, а Балкис - левой, Лакшми начала набирать рост. Прижав Мэта и кошку к груди, джинна взмыла ввысь.
- 0-о-о-у! - вырвалось у Мэта. - По-е-ха-ли! Балкис молча свернулась калачиком под мышкой у Лакшми и зачарованно смотрела вниз.
А уже через полчаса Мэта прижимал к своей мускулистой груди Марудин. Балкис предпочла остаться у Лакшми, и для Мэта это стало большим облегчением: он избавился от острых кошачьих коготков.
- Я буду навечно в долгу перед тобой, смертный, если мы найдем, где прячут моих детей, - проревел Марудин.
- Премного благодарен, - откликнулся Мэт. - Только не забывай о том, что пока мы их еще не разыскали. Всего лишь немного продвинулись в поисках, только и всего.
- Я не забуду об этом, - громоподобным басом пообещал Марудин.
И тут всех оглушил жуткий рев. Марудин вздрогнул, завертелся на месте, а в следующее мгновение Мэт понял, что падает и что его более не держит рука джинна. Посмотрев вниз, он увидел острые пики Гиндукуша, стремительно приближавшиеся. Мэт крикнул:
- На помощь!
Но его слова заглушил бешеный свист ветра
Глава 23
В поле зрения Мэта вдруг возникла чья-то огромная когтистая лапа. Она была настолько велика, что на ней запросто мог бы уместиться многотонный грузовик. Мэт сжался, пытаясь увернуться, но лапа упорно тянулась к нему. Когда Мэт ударился о нее, у него из глаз посыпались искры. Тут у него мелькнула идиотская мысль: не пора ли ему получить диплом по астрономии, однако она тут же улетучилась, поскольку все тело его сковала жуткая боль огромные пальцы сжали Мэта, громоподобный хохот чуть было не оглушил его.
Желудок подсказывал Мэту, что страшный великан набирает высоту. А когда тот немного разжал пальцы, Мэт увидел физиономию, страшней которой не лицезрел ни разу в жизни. Из-под тюрбана на него таращились выпученные глазищи Лба у великана, казалось, вовсе не было. Нос страшилища вполне сошел бы за плуг, в огромном скалящемся рту желтели длиннющие клыки. Из пасти великана несло, как из мусорной машины, да и размером она равнялась ей. Лапища, в которой он сжимал Мэта, потянулась ко рту...
- Отпусти его! - послышался гневный голос Лакшми, и ее тонкие пальцы успели сорвать Мэта с ладони великана. Джинна сжала Мэта в кулаке. Сквозь щели между ее пальцами Мэт видел, как правой рукой Лакшми сильно ударила уродливого великана. От удара тот кувыркнулся в воздухе, а Лакшми прижала Мэта к груди и пошла на снижение. Балкис по обыкновению впилась в плечо Мэта коготками и разразилась испуганным мявом.
Посадку Лакшми совершила несколько более резко, чем обычно, после чего сообщила своим пассажирам:
- Это был ифрит. Ифриты неверующи Они верят только в себя, и Аллах для них ничего не значит. Но он не знает, на кого напоролся. Это мы ему скоро покажем. С этими словами она снова взмыла в небо. Мэт запрокинул голову и увидел, что ифрит вступил в схватку с принцем Марудином. Марид и ифрит обменивались ударами: обстреливали друг дружку камнями, шаровыми и обычными молниями, творя их из воздуха. Ифриту приходилось туго: каждый удар Марудина заставлял его кувыркаться и вертеться. Марудин наступал все более уверенно.
А потом сокрушительный удар ифриту нанесла Лакшми. Стоило ифриту принять вертикальное положение после очередного кувырка, как Лакшми ухватила его за лодыжки и принялась раскручивать. Быстрее, еще быстрее вертелся ифрит. Вскоре уже трудно было его различить, но Мэту начало казаться, что ифрит того и гляди треснет пополам.
Марудин подлетел поближе и стал с нескрываемым любопытством наблюдать за тем, как его супруга "вертит беспомощного ифрита. Наконец он проговорил:
- Хватит.
Лакшми отпустила ифрита, и тот, отлетев, на полной скорости врезался в горный склон и распластался на нем. Тут же подоспели Марудин и Лакшми, сотворили из воздуха бронзовые пики и, вбив их ифриту в запястья и лодыжки, пригвоздили его к горе.
Принц Марудин провел рукой по своим кровоточащим губам, и они сразу зажили.
- Как мы накажем этого глупого неверного, любовь моя?