В честь симметрии миров
Полыхни - и будь здоров!
Язык пламени дюймов в двенадцать полыхнул на спичечной головке. Мэт в испуге отшвырнул спичку прочь, но, заметив, что она упала на кучу прелой соломы, вскочил и бросился затаптывать огонь.
Потом опять опустился на пол у стены в благословенном мраке. Выходит, законы науки тут действуют, но только через магию.
Было и еще кое-что.
Он заметил, почувствовал это еще на улице, перед явлением нищих. Теперь, вспоминая, он понимал, что каждое произносимое им заклинание сопровождалось концентрацией вокруг него огромных сил, прилаживающихся к рифмованным строкам. Но не это было сейчас самым важным.
Сейчас важнее было оперативно выработать действующие магические приемы. За невозмутимостью Малинго Мэт учуял скрытую тревогу: колдун не настолько контролировал ситуацию, насколько ему того бы хотелось. И раз Астольф ему подчинялся, значит, в стране были другие оппозиционеры. Малинго объявил себя адептом Тьмы, значит, ему противостояли адепты Света.
Мэт не прочь был бы встретиться с ними. Но одного желания мало. Хотя в этом универсуме... Нет. Даже тут надо научиться правильно желать. И желательно побыстрее. Терпение Малинго может иссякнуть.
Из чего же складывается заклинание?
Во-первых, из стихов. Но пассы Малинго тоже, конечно, не случайны. Интересно, сработало бы созывание нищих, если бы Мэт не принял позу статуи Свободы?
Мэт глубоко вздохнул. Следующий шаг - экспериментом подтвердить теорию. О'кей, он сейчас вызовет что-нибудь безобидное - свет, например. На сей раз без спичек, нечего устраивать тут костры.
Костры? А что если вызвать... кострового? Или хотя бы фонарщика? Нет, судя по тому, как здесь все перевернуто, может вызваться уличный мальчишка викторианской эпохи с длинным шестом, на конце которого огонек. А Мэт предпочел бы кого-нибудь из местных: сразу получишь и информацию, и компанию. Вспомнив подходящие строчки и произнеся первую, он почувствовал уже знакомое стягивание вокруг себя сил, только мощнее, гораздо мощнее прежних.
Пусть кто-нибудь зажжет здесь свет!
Во тьме, уж точно, правды нет,
А свет - гляди-ка - прибыль!
Мне все равно, кто будет он,
Не важно имя, рост, фасон
Eишь бы с огнем он прибыл!
Раздался оглушительный рев, и яркое пламя вспыхнуло. Мэт заслонил глаза рукой и услышал, как что-то огромное, шершавое скребется о камень. "Дурак! пробурчал внутренний голос. - Когда же ты приучишься к точности?"
Из рева начали выделяться членораздельные звуки, пламя задышало словами.
- Кто? Кто шделал шо мной? Ты-ы? Мэт отнял руку от глаз. Свет потух, в качестве остаточного изображения два горящих глаза смотрели из темноты.
Но тут же снова взметнулся столб пламени и высветил покрытую чешуей морду, из ноздрей которой валил огонь, острые зубы и огромные глазищи в складках век.
- Ты! Пашкудный охотник на драконят! Как ты пошмел жаманить вжрошлого дракона в жашаду? Бештолочь бешштыжая! Ешли шторговалша ш колдуном нащет драконовой крови, ты прошто балбеш, и я тебя быштро прикончу!
Теперь пламя полыхнуло снопом брызг. Мэт вскрикнул и метнулся в сторону. Дракон, дыша, как кузнечные мехи, со скрежетом потерся о стену.
- Где ты, жалкий червь? Тебе не уйти от Штегомана в такой тешноте! Эй ты... Эй...
Брызнул новый сноп огня, но на этот раз в футах пяти от Мэта. Дракон завалился на бок и здорово промахнулся. Мэт заметил, что его глазищи подернуты пеленой.
Свет погас, как будто щелкнули выключателем, и тут Мэта осенило: глупый зверь пьян в стельку!
Однако он явно относился к неприятному типу пьяных, к тем, кого от вина тянет на дебош. Вот и теперь он делал вдох - с размахом доменной печи.
- Погоди! - крикнул Мэт. - Я невиновен!
- Неужели? - глумливо откликнулось чудище. - Ты будешь второй такой пошле Адама. Жачем же ты жаманил меня, ешли не жатем, чтобы выпуштить иж дракона кровь?
Горящие в темноте глаза моргнули как от боли. - Зачем? Из любопытства! Я проверял одну вещь.
- Положим, - согласился Стегоман. - Какую же? Уж не проверял ли ты пределы драконова терпения? Хотел меня ишпытать? Не выйдет!
Он снова дохнул пламенем, но теперь оно было дрожащим, колеблющимся и легло на стену зигзагом сажи. Мэт успел разглядеть при свете, как дракон морщится и жмурится.
В наступившей темноте был слышен новый могучий вдох. Мэт судорожно думал, чем его удержать, и придумал:
- Тебе плохо? На секунду дракон притих, потом спросил невнятно:
- Плохо? Это ты о чем?
- Что-то болит? Я заметил, как ты морщился. Найдено! Займи его пасть разговором, чтобы не метала огонь!
- А тебе-то что?
- Ну... я просто не могу спокойно видеть, как кто-то мучается. - Мэт в темноте скрестил пальцы. - Я - доктор.
Положим, не тот, к тому же еще нет, но не такая уж это страшная ложь.
- Доктор? - Дракон ухватил приманку, и Мэт перевел дух. - Гм, в шамом деле? А какое это имеет отношение ко мне?
- Просто я кое-что смыслю в болезнях. Что тебя беспокоит? Может, я помогу?
Дракон утробно заурчал и мрачно ответил:
- Жуб у меня ноет, ешли ты так уж хочешь жнать. Но это не помешает мне жажарить пакоштного охотника на драконят.
- Ах, зубная боль! - посочувствовал Мэт. - Это действительно может доконать. Но ты, по-моему, еще в достаточно нежном возрасте, тебе рановато жаловаться на зубы.
Смелое предположение, если учесть, что до сих пор Мэт не видел ничего, кроме чешуйчатой головы внушительных размеров. Но Стегоман купился.
- Дракон шчитается молодым лет што - двешти, ты, невежество! И это доштаточно долгий шрок, я тебя уверяю, чтобы жубы начали причинять бешпокойштво.
- Правда? - сказал Мэт. - А я думал, у вас каждый месяц вырастают новые.
- Нет, какое невежество! - пропыхтел дракон. И Мэт почувствовал, что он протрезвел. Странно, весьма странно. - Зубы нам даются с рождения на всю жизнь, мы вылупляемся из яйца уже зубатые, и зубы растут вместе с нами, как шкура.