- О да, я запамятовал. - Он явно старался взять себя в руки, но это ему плохо удавалось. - Знай же, юноша, что, будучи рыцарями, мы посвящаем себя защите народа Божьего от тех, кто предался Злу. Те же, кто предался Злу, алчны и не останавливаются ни перед чем, дабы поработить души людские. Посему прислужников Сатаны приходится истреблять силою оружия.
Я сдержался и даже постарался улыбнуться. Ведь я слушал то самое оправдание, которым пользовались средневековые христиане не только для объяснения крестовых походов в чужие страны, но и причин истребления своих сородичей лишь за то, что те исповедовали "не такое" христианство.
Командир отвернулся и принялся расхаживать по стоянке и смотреть, все ли в порядке. Поскольку он продолжал при этом разговаривать, я потащился за ним.
- Да будет тебе известно, - продолжал он, - что и в христианских землях многие угодили под власть Сатаны и его приспешников. Аллюстрия - страна, в которой мы сейчас находимся, погрузилась в трясину разложения. Ею правит королева-колдунья. Ибирия не так давно спасена от подобной участи, а Меровенс свободен лишь потому, что на помощь тамошней наследнице, королеве Алисанде, пришел могущественный чародей. Он поборол чары и заклинания колдуна-узурпатора, и войска королевы сумели очистить страну от погрязших во грехе рыцарей самозваного короля Астольфа.
Ну ладно. В принципе все понятно. Узурпация и все такое прочее. Но зачем к этому примешивать предрассудки?
- Значит, вы родом из этого самого Меровенса?
- Истинно так.
"Ибирия" - что-то знакомое... Иберийский полуостров? Но если так, то "воцарение зла" в тех краях - это всего-навсего Мавританская империя. Средневековым испанцам мавры-мусульмане представлялись язычниками, а стало быть, по их понятиям, поклонялись ложным богам. С этим ясно. Теперь Аллюстрия. Похоже на Австрию, к которой что-то добавлено... Алл... - может быть, начальные буквы слова "Аллемания" - так называют Германию немцы? Стало быть, Германия плюс Австрия? Мне была известна одна поистине демоническая фигура, пытавшаяся подобное объединение осуществить, однако этот человек жил никак не в средние века. Так что я решил пока не судить поспешно о злобности аллюстрийской королевы. Но Меровенс... это что же - Франция или Италия? А может быть, Польша или Россия? Ну, если просто наугад aозможно, это страна Меровингов <Меровииги - династия франкских вождей, представитель которой, Хлодвиг, стал первым королем франков. Правили в конце V - середине VI в.>, а значит - Франция.
Собственно, почему бы и не спросить?
- Что-то я, похоже, заблудился, - смущенно проговорил я. - В какой стороне Меровенс?
- Прямо впереди, - удивленно отозвался командир. - Ты неподалеку от его границы. Разве ты не знаешь, что вышел из Аллюстрии?
Тут я наконец кое-что начал понимать. Аллюстрия - под властью злой королевы. Это очевидно, судя по тому, какой приемчик мне там оказали.
- Нет, я этого не знал, - ответил я. - Только где бы я ни был, я стремился поскорее оттуда выбраться.
- Это тебе удалось. Знай, ты прошел через горы. Королева Аллюстрии пытается их присвоить, поселив там кое-кого. А те притворяются, будто ее подданные. Если эти горы кому и принадлежат по-настоящему, так это горцам, которые называют себя швейцами.
Вот так неожиданно вся география встала на места. Я нахмурился.
- Но не кажется ли вам, что вы сделали большой круг? Стоило ли подходить к Аллюстрии через Швейцарию? Командир кивнул:
- Так и есть. Но нет другого пути, как можно было бы еще подобраться к пособникам королевы Сюэтэ незамеченными. Даже если мы пойдем через горы, нас могут выследить.
- Думаю, вряд ли, - неторопливо проговорил я. - Если вы пойдете через то ущелье, по которому я вышел к вам... словом, может так получиться, что того, кто следил за дорогой, уже и след простыл. А нового еще не прислали. Командир, прищурившись, глянул на меня.
- Ты разделался с ним?
- С ней, - уточнил я. - Нет, я никого не убивал. Я ее убедил в ошибочности ее поведения, скажем так. - Мне не понравился взгляд командира, поэтому я быстренько добавил: - Только не подумайте лишнего. Я не миссионер.
- Ну, стало быть, тогда у тебя язык покрыт серебром, раз ты словами одолел кого-то из приспешников королевы Сюэтэ.
Я заметил, что для рыцаря было не важно, какого пола существо я "одолел", но не удивился, человеку свойственно видеть лишь то, что он хочет видеть. А в средние века люди были ограничены в своих представлениях, оставаясь слепцами в отношении того, чего не знали. И я понял, к чему все эти разговоры насчет вооруженной борьбы со злом - еще одно оправдание поступков, христианством запрещенных, а стало быть, лицемерие.
Но ничего такого говорить вслух я, конечно, не собирался. Одно дело отстаивать истину, а произносить истины, когда тебя никто об этом не просит, совсем другое. Я не испытывал ни малейшего желания оказаться поколоченным или стать отверженным.
И все равно от мысли, что я угодил в лагерь ордена воинствующих монахов, мне было не по себе. Интересно, что собой представлял их монастырь? Как туда сходили? Через ворота или по опускной решетке?
- Странно, что ты так мало знаешь о своей собственной стране, - вздохнул командир. - Правда, ты так долго прожил среди язычников. И все же ты ученый, а стало быть, дворянин, хотя тебе и неизвестно, как обращаться с оружием.
Я кивнул. Кое-что я знал про классы в позднем средневековье. Дворянин стоял там ниже аристократа, но выше крестьянина - то есть поместное дворянство там являлось тем, что в нашем времени называется сливками среднего класса. Высокое положение занимали рыцари, но к началу восемнадцатого века столь же высокое положение стали занимать сквайры. Земли у сквайров было столько, что они могли подчинить себе несколько фермеров-вассалов, да и образованны они были получше многих. Попал ли я в это самое время (по моим подсчетам, примерно в 1350 год)? Я не осмелился задать вопрос - боялся выказать невежество и навлечь на себя подозрения. Образованны - это значило: умели читать и писать, знали правила застольного этикета и придворные правила.
Правда, эти ребята не показались мне такими уж ярыми поборниками классовых различий. Я наблюдал за тем, как рыцари в гамбизонах таскают ведра с водой и разжигают костры вместе со своими сквайрами... - Как я погляжу, - осторожно проговорил я, - ваши люди трудятся наравне со сквайрами... - Верно, согласился командир. - Это упражнение учит послушанию и смирению.
- Но, - возразил я, - когда я подошел к вашему лагерю, ты сказал, что я гожусь только на то, чтобы таскать воду и дрова.
- О да, и очень сожалею о своих словах. Однако вид у тебя был такой, что нельзя было понять на глаз, кто ты. И все же, друг, запомни: крестьянин лишь на то и годен, чтобы рубить деревья да таскать воду, а рыцарь умеет все - ну, разве только того не умеет, что положено особам королевской крови или монахам. И, конечно, рыцари умеют таскать воду и собирать хворост. Ясно?
Я согласно кивнул. Что тут возразить? Такая точка зрения в их времена была весьма обоснована. Всегда можно делать меньше, чем умеешь - и для них такое было жестом уничижения, - но зато нельзя делать больше. От этой мысли волосы у меня на затылке зашевелились. Я прекрасно знал, что любого человека можно выучить ездить верхом и орудовать палашом - но я бы первым взялся утверждать, что некоторым это удается лучше, чем другим. Просто дело в том, что в моем просвещенном веке считалось, что любое занятие почетно - по крайней мере люди стараются так думать.
- Но вы к тому же и монахи.
- Воистину так, и черную работу мы исполняем так же ревностно, как и молитву. Тем самым мы не забываем о том, что и мы смертны и при жизни должны страдать, дабы обрести святость в Царствии Небесном.
Что-то мне в этом высказывании очень понравилось - оно как бы согласовывалось с моими убеждениями. Но я решил не обольщаться.
- Хочешь сказать, что все люди перед очами Господа равны?
Он уставился на меня так, словно я произнес речи изменника.
- О нет! Я хотел сказать только, что после смерти все могут стать святыми!
Но, несомненно, некоторые святые главнее других. Я представил себе Царство Небесное, где разгуливают святые, и у всех нимбы разных размеров. У святых-крестьян домики меньше, чем у святых-помещиков, а у святых-аристократов - и вообще дворцы. Мне пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться и не выдать себя. Я быстро переменил тему:
- В таком случае не станете ли возражать, если я вам помогу?
Командир непонимающе улыбнулся.
- Как же так? Теперь ты готов по доброй воле исполнить то, что отказался сделать по приказу? Я ответил ему удивленным взглядом.
- Вот ты сам себе и ответил.
Командир рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
- Так и есть, ты точно джентльмен. Будем рады принять твою помощь.
- А я рад вашему гостеприимству, - в тон ему проговорил я. - И премного благодарен. Вы куда более дружелюбны, чем тот отряд, на который я не так давно напоролся.
Командир тут же посерьезнел и напрягся.
- Кто такие? Где?
- То был рыцарь и его оруженосцы, - растягивая слова, отвечал я. - Имена их мне неизвестны, но на щите у рыцаря был изображен перевернутый и растоптанный факел.
- Сэр Голь Тарнский, - скривившись, кивнул командир. - Его репутация мне известна - одни только злые дела. Где ты встретил его?
- По другую сторону от перевала, в долине, - Это хорошо. Его лошади не смогли бы гнаться за тобой по горам. И как же тебя встретили он и его люди?